— Давай уже! Хватит кота за хвост тянуть! — Раздраженно сказал я.
Снова вздохнув, он отвел взгляд в сторону и тихо ответил:
— Это все из-за Вероники.
От этого имени жар под кожей разгорелся еще сильнее. Мне тоже хотелось напиться из-за нее. До поросячьего визга, до беспамятства, до шума прибоя в ушах.
— Я…мне кажется, — его голос сорвался. Кирилл беспомощно посмотрел на меня, с трудом сглотнул и едва слышно продолжил, — мне кажется, у нее кто-то есть.
Меня будто с размаха окунули в чан с кипятком.
Какого хрена???
— Я скоро параноиком стану, — Мелкий потер свою бычью шею, — но мне кажется, я иногда чувствую на ней чужой запах. А еще, она никогда не расстается с телефоном. Даже в туалет с собой берет и не позволяет к нему притронуться. Сразу сердится. У нас ведь полное доверие всегда было, а тут она все пароли свои сменила, все чего-то скрывает.
Я закипал. С каждым словом брата во мне поднималась огненная ярость.
Я отказался от Вероники. Ради брата. Ради того, чтобы он был счастлив, перешагнул через свои чувства и желания, и слышать теперь такие слова от него был о просто невыносимо. В голове не укладывалось, как такое вообще могло быть.
— Я ведь все для нее делаю. Все, — продолжал Кир, — весь мир готов к ее ногам положить. Но кажется, ей это не нужно. Я держу ее за руку, а меня не покидает мысль, что она не здесь. Не со мной. Вероника отдаляется. Я чувствую это и схожу с ума. Сдохнуть хочется от одной мысли, что у нее кто-то есть, что она с кем-то…понимаешь?
Понимаю. Я чуть не сдох, когда вся эта херня с Киром произошла. Из меня будто душу вытряхнули и в кипящий котел бросили. Думал, крыша съедет от тоски, боли и ревности, а сейчас видел отражение этих чувств в глазах младшего брата.
— Я боюсь, что в один прекрасный день она уйдет. Скажет мне «прощай» и все. Я не представляю, как без нее жить. Проще сразу под поезд.
— Херню не говори, — возмутился я.
— Я ее люблю, — прохрипел он, с таким несчастным видом, что у меня внутри все скукожилось, — больше жизни…а она. Пффф. Мне друзья сказали, что видели ее с каким-то хреном в машине.
Меня просто разрывало на лохмотья, колошматило так, что вдыхать было больно, зубы сводило. Вот тебе и светлая девочка, мать ее. Ей сердце на блюдечке преподносят, а она топчется по нему, равнодушно выбирая следующую жертву. Сначала я, теперь Кир… да что же за зараза-то такая.
— Может, они ошиблись.
Кирилл грустно покачал головой.
— Мне даже фотки присылали. Там действительно она была. Счастливая, довольная. Улыбалась, — он прикрыл глаза, — со мной она редко улыбается. Чаще отворачивается, будто я ей надоел до тошноты. Будто она жалеет, что со мной связалась…не того брата выбрала.
В глазах кровавые всполохи, и ярость сжигает все на своем пути.
Кир как-то по-детски шмыгнул носом:
— И ребенок.
— Не твой? — тут же ощерился я.
— Нет, что ты! — он протестующе затряс головой, — мой. Но мне иногда кажется, что он нужен ей только для того, чтобы держать меня за яйца. Чтобы в дальнейшем иметь доступ к деньгам. Знает же, что не оставлю его никогда.
— Дрянь, — я не выдержал, внутри одна за другой взрывались ядовитые гранаты, — вышвырнуть ее к чёртовой матери и все.
Кирилл затряс головой:
— Не могу. Я ее люблю. На все готов лишь удержать. Мне жутко, от одной мысли, что она может меня бросить. Выбрать другого. Понимаешь? Я боюсь, что она уйдет. Боюсь, что заберет сына. Добьется через суд, что я буду видеть его раз в неделю. Два часа по выходным.
Он со стоном опустился в кресло, уткнулся в свои руки.
— Хер она его заберет, — у меня внутри все полыхало,
— У нас в стране закон всегда на стороне матери.
— Закон на стороне того, кто сильнее, — убежденно сказал я. — Я с ней поговорю.
— Ты что? — всполошился Кир, порывисто вскакивая на ноги. Его тут же пьяно мотнуло, но он удержался на ногах, — не смей!
— Но…
— Не говори ей о нашем разговоре. Пожалуйста! Не вмешивайся! Я не хочу, чтобы она считала меня слабаком и нытиком, который при первых трудностях бежит жаловаться старшему брату, — снова мотнулся, чуть не повалившись на пол, но вовремя схватился за спинку кресла и устоял, — зря я тебе все это рассказал. Извини. Ты только приехал, и тут я с такими новостями. Извини. Просто наболело. И пить мне нельзя. Все наружу сразу вылезает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он пошел к дверям.
— Обещай, что ничего не скажешь ей, что не будешь соваться.
— Кирилл…
— Я сам разберусь. Грош цена мне как мужу и мужчине, если я любимую женщину не смогу удержать и уступлю какому-то подонку. И ребенка никому не отдам. Сражаться за него буду.
Конечно, будет, не сомневаюсь. Но сейчас боец выглядел плачевно и совершенно жалко. Потухший взгляд, понуро опушенные плечи.
Двуличная Вероника умудрилась и его выпотрошить. Меня ей мало было, теперь она принялась изводить второго брата. Ощущений свежих захотелось? Мужика нового? Денег?
Дрянь!
* * *
Когда я выходил следом за ним из кабинета, у меня внутри все кипело от ярости, обиды за брата. И, как ни странно, за себя. Будто это она по мне прошлась. Заново над моими чувствами надругалась. Аж дышать больно.
Если бы она не была беременной я бы, наверное, не выдержал, прибил ее, прямо сейчас. Вот только не хотелось брата позорить, ему и так несладко. Вспоминаю его потерянный взгляд, как у бездомного котенка и дурно становится. Это сколько времени он все это держал в себе, раз дошел до такого состояния? Правду говорят, что все беды от баб. Особенно от таких двуличных, как нежная девочка-Вероника, которая сначала пыль в глаза своим невинным видом пускает, а потом, когда жертва уже попалась на крючок, показывает свое истинное лицо.
Демид ждал нас в холле. Встретил меня настороженным взглядом, в ответ я только покачал головой, намекая, что сейчас не время для вопросов. Все потом.
— Кир, можешь переночевать в своей старой комнате, — он попытался завернуть мотающегося Мелкого в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
Кирилл уперся:
— Нет.
— Иди, спи!
— Да отстань ты от меня! — он начал отталкивать от себя брата.
— Кирилл!
— Я хочу домой! Где Вероника? — осоловевшим взглядом обвел по сторонам, выискивая свою жену, — Где она?
Демид беспомощно посмотрел на меня, а я развел руками. В самом деле, не тащить же его силой наверх и укладывать в кровать? Мы все уже не в том возрасте.
— Она домой собирается, — нехотя признался Демид, — я думал ты захочешь остаться и …
Кирилл даже слушать не стал, что еще там от него хотят. Развернулся и все той же вихляющей походкой направился к выходу.
— Вероника! — позвал, путаясь в буквах и слогах, — подожди меня.
Веронику мы нашли в коридоре. Маленькая, с аккуратным животом, хрупкая и ранимая. В жизни не догадаешься, какая гадина скрывается под этой ангельской маской.
Кирилл, мотаясь подошел к ней, обнял за шею, притягивая к себе, и поцеловал в висок. Наверное, раньше бы я не заметил, но сейчас после слов Кира, отчетливо видел, как недовольно, даже брезгливо она поджала губы. Как на миг полыхнули презрением голубые глаза, но она тотчас опустила взгляд, пряча свои настоящие эмоции.
Сука! Двуличная алчная сука!
— Малыш, сегодня ты за рулем. Я немного не в форме, — пьяным теленком промычал Кирилл, ласково гладя ее по волосам.
— Зачем так напиваться! — прошипела она, отстраняясь от него.
— Прости, солнце, — он снова к ней потянулся, но Вероника отпихнула от себя его руку, — настроение такое. Не ругайся.
Я едва сдержался. Еще бы мгновение, еще одно слово и подошел бы. Разнес к чертовой матери весь этот балаган. Прибил бы ее на хрен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Может, останетесь? — Теперь Демид обращался не к младшему брату, а к его подлой жене, надеясь на ее благоразумие.
Она тяжело вздохнула, с сомнением посмотрела на Кирилла, словно прикидывая стоит ли оставаться с ним наедине. На ее хорошенькой и такой обманчиво наивной мордашке с легкостью читалось раздражение.
