– Нормальный.
– Физиологические потребности?
– Обычные.
– Эмоциональное развитие?
– Нормальное.
Я все гадала, кто из нас первый прекратит этот цирк.
– Где Оля постоянно проживает?
– У деда с бабой в Варшаве. Улица Пустулечки, дом сто пять.
– Когда она возвращается домой?
– Через пару дней, – заявила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
– Угу! – ответила кураторша, что-то записывая в блокнотик. Она писала и писала, мне казалось, что ее ручка скоро начнет дымиться.
– Пани Ан… Пани Анна, спасибо, что пообщались со мной. Надеюсь, что Оля как можно быстрее вернется домой. Пребывание здесь не идет ей на пользу.
– Да что вы себе думаете? Это просто возмутительно! Я пытаюсь обеспечивать ей самые лучшие условия, на какие только способна! – завопила я с притворным возмущением.
– Пани Анна, давайте начистоту, – твердо заявила кураторша уже совсем другим тоном. Говорила она теперь по-человечески и даже казалась не такой круглой. – Оля живет у вас уже почти десять месяцев. Ее юридическое положение до сих пор не урегулировано. Вы ведь даже не знаете, когда у нее день рождения. И не сможете обеспечить нормальные условия для ее развития. Этот дом не приспособлен для потребностей ребенка, ей здесь опасно находиться. У меня есть информация, что вы употребляете алкоголь и некоторые медикаменты… – Она продолжала, но я уже перестала слушать. Болтала еще с минуту и наконец закончила свою речь, заявив приказным тоном: – Пани Анна, пожалуйста, отвезите Олю к дедушке с бабушкой.
– Пани Мария, уверяю вас, что сделаю это немедленно. Вы абсолютно правы. Давайте начистоту! Оле здесь не место, я не могу о ней нормально заботиться. Я безответственная, у меня зависимость от алкоголя и лекарств, дом для ребенка не приспособлен, и я слишком стара для присмотра за малышкой. Может, пани, напишет все это в официальном письме?
Пани уставилась на меня как на инопланетянку. Или как на теленка с двумя головами.
Через неделю я поехала в суд и получила соответствующий документ. Там были описаны все мои прегрешения. А в конце вывод: пани куратор считала, что Олю необходимо немедленно забрать из моего дома и отправить к бабе с дедом, а если они откажутся принять ребенка, то девочку поместят в приют или дом ребенка. Я несла ту бумагу в машину как трофей. Потом поехала на почту и заказным письмом отправила в Варшаву. Магда должна получить его через пару дней. Я вернулась домой и начала собирать Олины вещи.
Глава 16
Через четыре дня Роберт и Магда явились ко мне домой. Сестра выглядела плохо, она постарела лет на десять. На Роберта вообще страшно было смотреть. Смерть дочери и болезнь Магды состарили их обоих, добавив морщин и седины. Магда дулась, давая мне понять, что обижена. С трудом я уговорила их переночевать у меня и вернуться в Варшаву на следующий день. Магда весь вечер рассказывала только о своем шунтировании, сердце, результатах анализов, больницах и о том, как плохо она себя чувствует. Даже не спросила о внучке. Я пыталась ей рассказать, что Оля любит, что нет, как за ней ухаживать, чем кормить, как справляться с истериками.
– Моя дорогая, я, в отличие от тебя, двух детей вырастила и с Олей как-нибудь справлюсь, – высокомерно ответила она и опять надула губы.
Мы часок пообщались, а потом она пошла спать, потому что плохо себя чувствовала. Должна признать, что вздохнула с облегчением: я была сыта по горло сестрой и ее обидами. Она всегда думала только о себе, но это было уже слишком. Судьба всегда была добра к ней, всегда давала ей отличные шансы, и она этим пользовалась. Я не могла скрыть раздражения.
Вечером, после ужина, Оля села смотреть мультики, а мы с Робертом пили чай.
– Аня, это правда? Все, о чем писала кураторша? Ты пьешь, попала в больницу с алкогольным отравлением? Олю на машине возишь пьяная. Не заботишься о ней?
– Дорогой, не делай вид, что для тебя это неожиданность. Я вам уже несколько месяцев твержу, чтобы вы забрали Олю, что ей здесь не место. Вы же меня не один день знаете!
– Да, Аня, но ты могла бы постараться, пока Оля тут была. Магда так на тебя рассчитывала, надеялась, ты хоть несколько недель продержишься, – сказал он привычным тоном мальчика для битья. Иногда я думала: «А у него яйца вообще есть?»
– Постой! Несколько недель? Девять месяцев прошло! Когда до вас наконец дойдет, что это ваша внучка и ко мне она никакого отношения не имеет!
– Знаешь, а Магда так на твою помощь рассчитывала.
– Помощь! Да она просто все на меня свалила! И уже не первый раз так делает.
– Аня, постарайся меня понять, Магда сейчас болеет. Мы не хотели на тебя все сваливать… Вот если бы она лучше себя чувствовала…
– Ага… так я и думала, – пробурчала я себе под нос.
– Нет, правда… Ты даже не представляешь себе, что она пережила за эти месяцы.
– Не представляю. Пожалуйста, расскажи.
– Аня, сначала та авария…
– Отстань! – перебила я его. – Я пошутила. Холера! Не хочу я этого знать. Просто подумай, что пережила Оля! Что пережила я и что пережил ты за те девять месяцев! – повысив голос, сказала я ему. – А может, и за тридцать лет семейной жизни с моей сестрой, – добавила уже тише, встала со стула и пошла смотреть, что там делает Оля.
На следующий день после завтрака они начали собираться в дорогу. Оля не совсем понимала, что происходит, но увидев, что я собираю ее вещи и пакую в сумку, сильно разволновалась. Она сердцем что-то чувствовала. С того момента, как проснулась, ни на шаг от меня не отходила и все обнимала мою ногу. Я из-за нее нормально двигаться не могла, но не прогоняла. Магда не обращала на нее никакого внимания, и Оля отвечала ей тем же. Роберт пытался «наладить контакт» с девочкой: разговаривал с ней, брал на руки, старался развеселить.
После завтрака мы с Олей пошли к соседям, чтобы попрощаться. Ева с Басей были мудрыми женщинами, потому обошлось без плача и драматических жестов. Просто поцеловали Олю, рассказали, как хорошо ей будет в Варшаве, и рассмешили малышку. Потом мы вернулись домой. Все Олины вещи уже были в машине. Магда сгорала от нетерпения.
– Ну, поехали, наконец! Оля, иди к бабушке!
Мы стояли в коридоре. Девочка висела у меня на ноге. Она посмотрела на Магду своими огромными серыми глазами и спряталась за моей спиной.
– Оля, иди к дедушке, – попытался Роберт.
Малышка спряталась за мою юбку. Я повернулась и наклонилась к ней.
– Оля, а знаешь что? Ты сейчас поедешь с дедушкой и бабушкой в Варшаву. Помнишь, я тебе рассказывала. Там столько всего интересного и много больших-больших магазинов с игрушками, – пыталась я убедить малышку, но ее глаза уже блестели от слез, а уголки губ поползли вниз.
Я знала, что сейчас будет.
– Оля, а пойдем посмотрим на дедушкину машину? Проверим, подходит ли к ней твое креслице, хорошо? – предложила я, ласково подталкивая ее к двери. – У дедушки такая большая и красивая машина, красивее, чем у тети. Посмотришь, как хорошо на такой ездить. – Я болтала и болтала, между тем осторожно надевая на нее куртку и ботинки.
Роберт убежал. Ему надо было прогреть машину, чтобы Оля не замерзла. Магда стояла и смотрела на нас. На улице было градусов двадцать – и что он там греть собрался? Оля разрешила натянуть на себя куртку, но между первым и вторым ботинком начала плакать. Когда наконец все было готово, я вздохнула с облегчением. Тяжело было бы надевать ботиночки, если б у нее началась истерика и она опять стала брыкаться. Вот только рано я радовалась. Мы подошли к двери, и я только на секунду отпустила Олину ручку, чтобы поправить ей курточку, но тут девочка развернулась, заорала и помчалась назад в дом.
– Оля, стой! – орала я, зная, что это бесполезно.
Я поплелась следом за ней и, конечно, легко нашла беглянку – малышка вопила как резаная. Лежала на кровати, отвернувшись к стене, и прижимала к себе Гав-гава.
– Оля, пожалуйста, – пыталась я убедить ее, что толку от этого не будет.
– Олечка, иди к бабушке, – позвала Магда сладким голоском из-за моей спины.
Но девочка только громче зарыдала. Магда попробовала еще пару раз, повысив голос, но Оля не реагировала. Я присела на край кровати.
– Оля, иди к бабушке, пожалуйста! Аня, сделай хоть что-то! – заворчала Магда, теперь уже на меня.
Я сделала вид, что не слышу. Во мне черной волной нарастала злость. Сердце забилось быстрее, дыхание ускорилось, и я так сжала кулаки, что побелели косточки.
– Анька, сделай хоть что-то!
Я продолжала сидеть. Магда подошла к кровати и протянула руки, чтобы взять девочку. В ту самую минуту она начала брыкаться. Попала Магде в предплечье.
– Ой! Оля, что ты творишь! – завопила моя сестра. Ее лицо приобрело лилово-красный оттенок. – Господи, как болит сердце… я не выдержу… Оля, иди к бабушке… Аня, помоги…
Она со стоном повалилась на стул и уперлась головой о стену. Она бледнела, театральным жестом хваталась за сердце и тяжело дышала.
