class="empty-line"/>
6.
Когда становиться жарко, зачастую вспоминается Арктика. Особенно в Калахари, где жара аналогична пеклу. В Лабытнанги, что по другую сторону экватора, за полярным кругом, наоборот – в декабрьскую полночь, в пургу на ум приходят африканские фантазии. Если ко всему накрылась единственная котельная. Но главное отличие мороза от жары в том, что первый куёт монолит, а последняя его плавит. Лето превращает трясину болот в лягушатник, тогда как зимой это идеальный конькобежный трек (не всегда!). Другой близкий пример – ледяная скульптура: во льду куда больше феерии, чем в терракоте. Близко к этому, как вариант, мода. Избыток тепла порождает буйство дикой природы, однако папуас и пигмей не нуждаются в подиуме. Набедренная повязка, это тупиковый стиль даже для Юдашкина. Слишком примитивно. Прохлада же, как минимум, дала толчок роста лёгкой промышленности.
«А древний Рим?», – не исключено, возмутитесь вы.
Да, но и там мужчины предпочитали не штаны, а юбки. А всё потому, что их попросту не подмораживало. Так вот, где сейчас Великий Рим? В камнях Колизея. Наверно поэтому цивилизация, провоцируя инновационный шторм, дошла до вершин прогресса в умеренно прохладных широтах. На экваторе по этой части или полный штиль, или близко к этому.
Я вовсе не клоню к тому, что мой мозг пик эволюции, поскольку вызрел у края вечной мерзлоты. Но то, что извилины в критический момент способны мобилизоваться, а не раскисать, заслуга именно низкого градуса. Это точно. В общем, холод, пробежавший по моим извилинам, вызвал их мобилизацию.
«А будь что будет!», – пронеслось в подсознании.
Не раздумывая, я вывернула руль до отказа и, адекватно соотнеся газ и сцепление, тронулась с места. Инспектор, невольно попавшийся в поле зрения края глаза, разумно не бросился тут же в погоню на своих двоих с криками «стоять, я приказываю». Он, как и остальные, кинулся к транспортным средствам, дабы пуститься в цивилизованное преследование. Для того, чтобы угнаться за мотоциклом, ноги бесполезны. Нужно что-то более эффективное, например колёса. И здесь их вновь оказалось четыре пары.
Четыре против одной. Но зато какой! Я, описав полукруг, развернула пару лихих протекторов на сто восемьдесят градусов. Движок – пылкое совершенство технологий – вновь не подвёл, быстро, но гармонично превратив пунктир разметки в сплошную белую линию. Для этого даже не пришлось вставать на дыбы и рвать с места.
Я, ещё не остывшая от предыдущего преследования даже на градус, уже обрела за плечами гигантский опыт. И первое его правило, как уже известно – хладнокровие. Без железного (стального!) нерва мышца лишь мясо. Да, в обстоятельствах, когда спасаешься бегством, нужно обладать хладнокровием, иначе можно пополнить своим протеином диету преследователя. Особенно, когда он имеет когти министерства внутренних дел. Но когти, порой, бесполезны, если лапы коротки и не дают развить достаточную прыть.
Таким образом, разрыв между фактором спасения и миссией преследования, повторяя ситуацию недавнего момента, увеличивался. Только бесконечно полагаться на преимущество скорости бессмысленно: учитывая фатальное неравенство сил печальный конец неизбежен – если не сойду с трассы, меня, всё одно поймают. И тут я вспомнила о просёлке – впереди появился знак, предупреждающий о необходимости снижения скорости.
«Там лежачий полицейский, а за ним отворот направо, – мне в голову вновь пришла не новая, но уже своевременная идея, – по нему и нужно уходить».
До осуществления идеи, с картографической точки зрения, оставалась буквально пара сотен метров. Или, если придерживаться хронометрических критериев, несколько секунд. Эти единицы времени, в моём случае, имели решающее значение и, боясь потерять наиболее драгоценные из них, я выехала на встречную полосу и выжала до предела ручку газа. Мгновения мелькали быстрей, чем насекомые в луче дальнего света.
«Свет! – мелькнуло в сознании, – перед тем, как свернуть, нужно вырубить свет!».
Как только мотоцикл проскочил в нескольких сантиметрах от лежачего полицейского, я насколько возможно снизила скорость. Достигнуть минимально разумного значения удалось как раз у отворота. Далее я движением пальца погрузила себя и свой транспорт в кромешную тьму, то есть отключила и фару и габариты. Глаза на мгновение ослепли. Руки, как на автопилоте, направили руль вправо, и только по шуму трения гравия о протекторы стало ясно, что колёса уже не на асфальте.
Тут зрение, несколько адаптировавшись с обстановкой, различило сначала контуры, а потом и саму дорогу. Ночь оказалась не настолько тёмной, чтобы, как говориться, глаз выколоть. Полагаясь на смутные ориентиры, мне удалось выверить путь и даже вновь ускориться. Попадающиеся на пути небольшие выбоины и камни несколько осложнили движение, но серьёзных препятствий удалось избежать.
Кортеж преследователей, вернее его иллюминационные огни, тем временем проскочил мимо отворота. Как на удалённой сцене сначала они помаячили в правом зеркале заднего вида, потом в левом. Следом до моих ушей донёсся приглушённое рычание натуженных моторов; вначале усиливающееся, потом ослабевающее. В сердце застучала радость победы: неужели удалось их провести. Предрекая удачу, я всё же решила не ликовать раньше времени. Полицейские однозначно остановятся узнать, что случилось с коллегами – те всё ещё копошились на месте происшествия. А они расскажут, что мимо никто не проезжал. Да и фару мотоцикла, её свет, они, конечно, видели, так как копались со своей техникой всего лишь в полторы сотни метров от отворота. Из этого будет нетрудно догадаться, что я затаилась где-то рядом. А долг любого представителя закона, это продолжать преследование до логического конца.
Задержание, будь то преступник, нарушитель или попросту случайно попавший под раздачу бедняга, это основа пирамиды служебной карьеры. А иначе для чего тогда все льготы, в смысле деньги, и звёзды, в смысле честь мундира. Первое, как мне думается, значительно важнее второго. Естественно есть и профессиональный кайф, но об этом после. Сейчас же мне было совсем не до размышлений о полицейском драйве, да и на другие, пусть и имеющие некоторое отношение к повествованию темы. Когда удираешь, философия одна – спасение.
Тем временем на пути высветилась табличка с названием населённого пункта. то ли Козлобаево, то ли Пиждинежиха, потом и не вспомнила. Далее возникли одноэтажные строения. Судя по всему, деревня, о существование коей известно лишь некоторым особо просвещённым – коренное население и дачники. Некоторые из них, несмотря на поздний час, бродили по центральной улице. Деревенская пыль неизбежно поднялась от колёс моего байка. В её шлейф попал один из запоздалых прохожих и он, естественно, от всей души обматерил меня. До ушей долетели лишь первые слова, но их качественной окраски вполне хватило для создания всеобъемлющей картины происходящего с колоритным образом главной героини.
Это несколько покоробило самолюбие.
