с подружкой запрещалось ночевать в саду, в шалашике. После застолья они забирались на печку, устраивались там в тепле, где пахло грибами, яблоками и прочей вкуснятиной, которую дед заготавливал на зиму, и начиналась какая-нибудь новая дедова история. Обычно по субботам дед рассказывал особенно страшные истории. Он долго укладывался внизу на старой деревянной кровати, тихо кряхтел, удобно располагая болезненные суставы, и издалека начинал свой очередной рассказ:
— Давно это было. Это когда еще телефонов полезных не было, — неспешно развивал свою мысль дед. — А телевизоров — и подавно. Вот сосед… — и дед назвал имя хозяина крепкого дома напротив, — первым завел себе телевизор. Так и что ж? Набьются в хату в вечер с полдеревни — не продохнуть — и в стекло это смотрють не отрываясь. Эхе-хе! — покряхтел дед и продолжил: — А в старину соберутся бабы — и давай байки разные сказывать, смеются, гогочут до упаду. А мужики сурьезно говорили про то, про сё. По субботам гармоника играла. Девки песни как заведут — красота душевная вокруг наступала… — Вы там спите поди? — спрашивал дед.
— Нет, дедуля, мы слушаем, — отвечали они с полным ртом, занятым поглощением сушеной малины и черники.
— Осторожно там с ягодами-то! Как бы организму не повредить! — предупреждал дед и продолжал свой рассказ: — Этот случай мне отец сказывал, когда я пацаном еще был, а ему — его отец. Это было когда вокруг деревни хутора стояли и дороги крепче были. Вот там, от развилки слева, болотина начиналась, так и тянулась — версты четыре будет. Бабы с девками туда за ягодами бегали. Морошки полно. По краям черника да голубика. А там, где помокрее, — клюквы видимо-невидимо. Поодиночке не ходили — боязно. Так особо в чертей вроде и не верили, но на всякий случай гуртом бегали — мало ли чего, зверь какой выйдет. Старики говаривали, что жил когда-то на болоте старый леший. Вроде и добрый, но кто его знает, это болотное чудо? И видели его не раз, а может, и набрехали. Так подробно описывали, так это когда врут, не стесняясь.
Дед остановился передохнуть; слышно было, как он повернулся на скрипучей кровати, вздохнул, как будто собирался с силами, и продолжил:
— Будто глаза у него голубые, ласковые, а сам весь волосьями заросший, да с копытами. Так, вроде, и не трогал никого из деревенских и хуторских тож. Если кто заплутает на болотине — так он побухает, побухает пузырями, да и отстанет. А была тогда на деревне отчаянная девка — оторва, как говаривали бабы. Ничего и никого не боялась. Парней без страха разнимала, когда на кулачках сойдутся. И ходила она на то болото одна-одинешенька, когда ей вздумается. Хоть с утра, хоть под вечер. В тот год ягод уродилось как никогда, вроде как нынче. Старики говаривали: зима лютая будет, а потому на болото молодежь бегала, как минутка свободная случится. А девка эта и в вечер повадилась за ягодой — день-то в августе еще длинный. Солнце поздно садится. Ушла один день и до утра пропала. Парни по краю болота пробегли, поаукались уж когда темень наступила, а девка никак не отыскалась. Темно. Где ж искать-то?
Поутру, когда все в поле были, явилась красавица. Мокрая вся, да в болотной тине. Так это ничего — только смеется всё, не останавливается. Ребятня родичей с поля кликнула. Родственники девку в порядок привели, а она как не своя вроде. «Гы-гы-гы» да «гы-гы-гы» — смех остановить не может. Как будто спортил кто. Дня два гоготала да затихла. Думали — слава Богу, направилась девка, ан нет, как потом оказалось… Слухаете или спать будете? — спросил дед.
— Слухаем, слухаем. Интересно: что дальше будет? — ответили подружки с печи.
— Так-так, — продолжил дед. — Уж поздно — может, завтра дорассказать?
— Нет, дедуля, сегодня хотим! — послышалось с печи.
Дед затих, как будто прислушивался к спящей деревне. В тишине не проявился ни один звук. Только где-то далеко, наверное, в дальнем конце озера, что-то гукнуло: то ли птица хлопнула крыльями, то ли рыбища большая, поднявшись со дна, плеснула громадным хвостом. Когда-то деревенские промышляли рыбой. Дед сам по молодости с берега ловил на хлеб крупную плотву. Сейчас не ловит — сырости опасается, ноги болят.
Дед вздохнул и продолжил рассказ:
— Тихая девка стала. Родичи не нарадуются. Вся беспокойства пропала в ей. Хош сейчас замуж отдавай! И с подружками дела наладились. Ранее-то побаивались водиться с ей — шабутная больно. А теперь по вечерам с девками тихо сидит, шушукается. Чой-то меж собой у них происходит. Особенно с двумя особливо тихими сдружалась. Как вечер свободный — всё они втроем обретаются.
Дней сколько-то прошло — стали они вместях за ягодой бегать. Носют корзинами. Домашние довольны, заготовки к зиме делают. Да только девки, как вернутся с болота, смеются всё. Отхохочутся с несколько времени и снова затихнут, до следующих ягод. По деревне слух пошел: портит девок кто-то на болоте, ухохатывает. Сами-то они молчат, слова не вытянешь. Никак нечистая в болоте балуется! И батюшку уж приглашали, и в церкву водили. Всё едино, отхохочутся и тихо до поры… Не спите, а? — спросил дед.
— Не-а, — послышалось сверху. — Дедуля, а сейчас на то болото ходят за ягодами? Не боятся?
Дед чуточку кашлянул и ответил:
— А уж и болота-то толком нет. Как новую канаву к озеру прорыли, подсохло всё. Ягода-то еще осталась, а мокроты почти что нет. Лесом всё зарастает. Рассказывать дальше, что ли?
— Да, дедуля, пожалуйста, рассказывай, — ответили подружки.
— Ладно, слушайте, полуночницы. И решил один паренек из их дальней родни проследить за ними. Разузнать там на болоте, что да как. Никому ничего не сказал, незаметно под вечер увязался за девками. Они-то уж вернулись на заходе, а его всё нет. Деревня не сразу спохватилась: лето, тепло — мало ли парня занести может? Но как к утру не обнаружили — забеспокоились. А как же? Работать надо, а рук не хватает! А как и где искать? Кто знает?
День без него прошел, и только под вечер, как сумерки спустились, заявился он к дому. Худой, словно неделю не ел. Весь в болотине. А как мать взглянула на него, запричитала вся: поседел, вся голова белая — аж светится! А главное — молчит, глазами как-то испуганно смотрит безучастно. Отец попытал его маленько, и только через день-два паря рассказал, что с ним на болоте существилось. Пошел он за девками, скрытно двигался, чтоб не увидели. А девки по кочкам, по кочкам углубляются, в
