этого справочника.
– Значит, в одной из кают мы не обнаружим справочник. И жильцу этой каюты придется дать объяснения, куда его справочник делся. Впрочем, – майор взглянул на Дану, – я предпочитаю не гадать, а проверить все каюты. Когда что-нибудь обнаружим, тогда и поговорим.
«Это не улика, – подумала Дана. – Любой пассажир может сказать, что справочника в его каюте не было вообще. Или что он листал его на палубе и забыл. Нет, это не улика». В суде с такими уликами она разбирается просто и однозначно. Майор повернулся к своим сотрудникам.
– Задача ясна? Проверяем все каюты. Ищем справочник, от которого оторван этот уголок.
Он повернулся к Дане.
– Вы с нами, госпожа адвокат?
– Нет, господин майор. – Дана вздохнула и пояснила: – Ситуацию в целом я поняла. А теперь хочу найти своих родителей.
«Так я и думал», – усмехнулся майор Бараш. Рвения этой дамы хватило ненадолго. Сейчас она уйдет в каюту к родителям и там застрянет. Что ж, все к лучшему. От ее вопросов он избавлен как минимум на несколько часов.
– Понимаю, – кивнул майор. – Ищите родителей. А мы поработаем, – он вспомнил о просьбе полковника и предупредительно добавил: – Но я непременно буду держать вас в курсе дела.
21
Вера Шварц сидела у постели сестры и не сводила с ее лица тревожного взгляда. Несколько минут назад Мария Славина забылась сном. Но даже во сне с ее лица не сошла гримаса пережитого ужаса. Несчастная мать тяжело дышала приоткрытым ртом, вскрикивала и что-то шептала, словно продолжала разговор с невидимым собеседником.
«Бедная сестренка, – вздохнула Вера и поправила сползающее одеяло. – Пережить такой кошмар… Врагу не пожелаешь». Эти чувства Веры Шварц были абсолютно искренними. Она жалела сестру, сочувствовала ее страшному горю и ужасалась тому, что произошло с Мишей. Но в то же время Вера Борисовна не могла отделаться от мысли, что гибель племянника возвращала отношения сестер в привычные рамки. Вера заботится о сестре, утешает рыдающую Машу, которая отныне и навсегда будет нести на своих плечах страшный груз в виде смерти любимого сына. И никакие миллионы не сделают этот груз более легким.
Эти мысли огорчали Веру Борисовну. «Я не должна так думать», – убеждала она себя. Конечно, не должна. Никакие миллионы, заработанные Мишей, не должны были изменить ее отношения с Машей. Не должны были. Но ведь изменили. Эта мысль была сильнее любых доводов разума и ни на мгновение не покидала ее пылающую голову. А может быть, она просто злая завистница? Злопыхательница, неспособная искренне сопереживать ближнему? Нет. Она ведь никогда не завидовала сестре. Она просто не понимала, почему нарушается порядок, установленный давным-давно и казавшийся незыблемым.
Словно желая извиниться за эти мысли, Вера погладила руку спящей сестры. «Моя бедная Маша, – умилилась она. – Я сделаю все, чтобы хоть как-то смягчить твою страшную утрату. Буду приезжать к тебе ежедневно, ходить с тобой на кладбище на могилу Мишеньки». На глаза Веры Борисовны навернулись слезы. Она часто-часто заморгала и отвернулась к иллюминатору.
В просвете между занавесками мелькнул знакомый силуэт. Вера Борисовна торопливо вскочила, распахнула дверь каюты и увидела Дану. Не размышляя ни секунды, она бросилась на грудь дочери.
– Детка моя! Даночка!
Тут слезы хлынули из глаз Веры Борисовны обильным потоком. Дана прижала к себе мать. Несколько секунд они стояли молча на пустой палубе. Дана гладила маму по спине и волосам.
– Успокойся, мама. Успокойся.
Вера Борисовна всхлипнула и отстранилась от дочери.
– Что ты здесь делаешь?
– Ищу тебя. – Дана внимательно разглядела мать, откинула челку с ее лба. – Как ты? Как тетя Маша?
– Как может быть тетя Маша? – рассердилась Вера Борисовна. – Что ты спрашиваешь?!
Она достала из кармана платочек, промокнула глаза и обреченно махнула рукой.
– Маша в ужасном состоянии. В ужасном. Увидеть тело утонувшего сына… Может ли что-то быть страшнее?
Вера Борисовна высморкалась, скомкала платок и вернула его в карман. «Увидеть тело, – отметила про себя Дана. – Значит, мама не знает об отрубленной голове».
– Габриэль тоже приехал? – спросила Вера Борисовна и дотронулась пальцами до щеки Даны, словно хотела удостовериться, что перед ней действительно стоит ее дочь.
– Нет. Он остался с Алиной и гостями. Приедет, когда удастся всех выпроводить.
Это известие искренне расстроило Веру Борисовну.
– А я рассчитывала только на него. Он бы, конечно, во всем разобрался. И если Мишу действительно убили…
– Не огорчайся, мама. – Дана прижала Веру Борисовну к груди. – Здесь есть кому разобраться. Следствием руководит майор, один из лучших офицеров Южного округа полиции. Производит приятное впечатление.
Вера Борисовна кивнула с видом человека, оказавшегося в безвыходном положении и вынужденного согласиться на заведомо невыгодные условия.
– Да, конечно, – кивнула она. – Но, согласись, Габриэль был бы здесь более надежен.
В ее тоне Дане послышался упрек. Словно мама хотела сказать: «С Алиной и гостями могла остаться и ты, а Габриэля прислала бы сюда».
– А как Алина? Что с ней? Вы сказали ей, что произошло?
– Нет, – Дана покачала головой. – Она ничего не знает. Мы решили не портить ей праздник.
– Праздник? – Вера Борисовна произнесла это слово с едва скрываемым ужасом. – О каком празднике ты говоришь? Погиб твой двоюродный брат. А у его племянницы гремит музыка и продолжается праздник. Ты с ума сошла?
– Ну почему с ума сошла? – мягко возразила Дана. – Честно говоря, я не была уверена, что Миша погиб.
– Что значит не была уверена? – В голосе Веры Борисовны зазвучали раздраженные диктаторские нотки. – Отец же звонил Габриэлю…
– Звонил, – кивнула Дана. – Но я не была уверена. Я подумала, что отец мог что-то не так понять. Ошибиться. Сгустить краски.
– Ошибиться, сгустить краски! – На лице Веры Борисовны появилось презрительное выражение. – Ты когда-нибудь слышала, чтобы твой отец сгущал краски?
– И кроме того… – Дана уклонилась от спора, зная по опыту, что он закончится ссорой и слезами. – Алина так ждала этот день. Приехали все ее друзья, и я просто не решилась прервать их веселье.
Этот довод убедил Веру Борисовну.
– Ну хорошо, – почти миролюбиво сказала она. – Тебе виднее.
– Ты мне лучше расскажи, что здесь произошло. Как погиб Миша?
– Не знаю, – Вера Борисовна воздела обе руки к небу. – Ничего не знаю. После завтрака мы сидели на палубе на шезлонгах…
– Кто это – мы?
– Я и Машенька. Твой отец и Леня Славин гуляли по палубе и, как всегда, спорили о политике. Они же у нас принадлежат к разным политическим лагерям. А мы с Машей сплетничали. Она мне рассказывала о своей будущей невестке, о ее семье. Недалеко от нас
