он. «Миссис Бетси, это я, Дэниел».
Она, наконец, вскинула голову и увидела телегу. Черные, большие глаза остановились, серебро
упало на булыжники двора. Негритянка одними губами прошептала: «Не отвел стрелу Господь, не
уберег сыночка моего….»
По ее лицу катились крупные, медленные слезы. «Господи, - она подошла к телеге и положила
голову на гроб, - отца твоего белые плетьми забили, сыночек. Не виделись мы с тобой столько лет,
сиротой ты рос, вдали от ласки материнской, и вот умер на чужбине. Отдал свою жизнь за негров,
сыночек мой, счастье мое…»
Она внезапно распрямилась. Смотря куда-то вдаль, миссис Бетси требовательно спросила: «Как
умер он, мистер Дэниел?»
-В Хиксфорде, в Виргинии, - Дэниел помолчал, - их поймали, на реке, миссис Бетси. Беглых к
хозяевам отправили, а Ната повесили. Мне очень, очень жаль, вы же знаете, он был мне другом…
-Белые повесили, - миссис Бетси вытерла слезы сухой, натруженной ладонью. «Да, мистер
Дэниел?»
-Да, - он торопливо добавил: «Шериф Хиксфорда - его уже в отставку отправили….»
-Однако он жив, - жестко сказала женщина, - а мой сыночек в землю ляжет.
Пройдя к воротам, - маленькая, с прямой спиной, - распахнув их, негритянка велела: «Заезжай!»
Салли уже спускалась с крыльца - в простом, рабочем платье, с уложенными вокруг головы
черными косами. «Матушка! - она покачнулась, схватившись за перила. «Матушка, что…»
-Мужа твоего белые убили, - коротко сказала миссис Бетси. Дэниел едва успел подхватить Салли, -
она сползла вниз, на ступени крыльца. Женщина, зарыдала, выгнувшись, уткнувшись лицом ему в
плечо.
-Нат, Нат, милый мой…- шептала она, а потом дверь скрипнула. Марта, стоя на пороге, выдохнула:
«Что это?»
-Отец твой, - ответила миссис Бетси. «Мертвый. Белые его повесили, в Виргинии».
-Папа! – Марта бросилась к телеге, протянув руки. Она заколотила по крышке гроба: «Нет, нет, я не
верю, скажите, что это не так, папа, папочка…».
Девушка обняла гроб, плача. Дэниел, укачивая Салли, погладил ее по голове: «Пойдемте,
пожалуйста. Я обо всем позабочусь. Надо закрыть постоялый двор, вам не до этого сейчас…».
Миссис Бетси взяла его за руку «Спасибо тебе, милый. Что бы мы без тебя только делали…, Ты
отведи их наверх, - она кивнула на внучку, что плакала, сидя на телеге, прижимаясь щекой к гробу,
- а я к преподобному отцу схожу, договорюсь насчет похорон».
-Даже в смерти, - подумала миссис Бетси, глядя на то, как Дэниел ласково поднимает Марту, как
Салли цепляется за его руку, - даже в смерти, и то отдельно будет лежать. На кладбище для
черных. Сыночек, сыночек мой…, - она заставила себя не плакать. Женщина деловито сказала
вознице: «Сейчас слуг пришлю. В гостиной пока гроб поставим, потом в церковь перевезем, для
прощания».
Негр замялся: «Может, в сарай все же…»
-Мой сын в сарае лежать не будет, - отрезала миссис Бетси, - он за таких людей, как ты умер.
Свободный же ты?
-Да, - возница отчего-то вытер глаза, - три года, как меня на север вывели. Сюда, в Массачусетс. А
как звали его? - кивнул он на гроб. «Сына вашего?»
-Брат Фримен, - вздохнула Бетси. «Натаниэль Фримен».
Возница встал с козел и перекрестился: «Слышал я о нем. Негры говорили - он перед смертью
попросил - не хороните меня на земле рабов. Я умер свободным и в землю лягу - тоже
свободную».
-Так оно и будет, - ответила миссис Бетси. Погладив крышку гроба, женщина шепнула: «Я скоро,
сыночек».
Они лежали на постели, обнявшись. Салли, ослабевшим от слез голосом, читала, держа перед
собой пожелтевший лист:
-Милая моя женушка! У нас в лагере все хорошо, стычек с британцами нет, так что не волнуйся за
меня. Новобранцы, хоть и сердятся, что я их гоняю, но потихоньку становятся настоящими
солдатами. Поцелуй нашу маленькую тыковку. Скажи ей, что, когда папа приедет в отпуск, он
должен увидеть еще два зубика, обязательно! Я по вам очень скучаю, мои любимые. Думаю, на
Рождество уже увидимся…, - она разрыдалась. Марта, забрав у нее письмо, вытерев заплаканное
лицо, попросила:
-Ты поспи, мамочка. Поспи, пожалуйста. Постояльцев нет сейчас, а трактир мы с бабушкой
закрыли. Я написала объявление, что у нас траур. Дядя Дэниел и бабушка в церковь пошли.
Папа…, - девушка прервалась, но справилась с собой, - папа в гостиной лежит. Как преподобный
отец придет - будем прощание устраивать.
-Готовить надо…, - искусанные губы разомкнулись. «Поминки же, много народу будет…, Надо
встать…»
-Не думай сейчас об этом, - Марта поцеловала мать и твердо велела: «Поспи, а письма я уберу, в
сундучок».
Она вышла в гардеробную. Распахнув шкап кедрового дерева, девушка увидела старый,
потрепанный, уже поблекший голубой мундир Континентальной Армии.
-Папочка, - Марта спрятала лицо в рукаве. Мундир пах порохом - совсем неуловимо, тонко. Она
вспомнила его веселый голос: «Если бы девушек брали в армию, тыковка, из тебя бы вышел
отличный солдат, очень метко стреляешь».
-Я давно уже не тыковка, папа, - нарочито обиженно отозвалась Марта, снимая мишени со стены
сарая. «Я тебя выше».
-Тыковка-тыковка, - он поцеловал смуглую щеку. «Уж больно ты пухленькая была в детстве,
дорогая моя».
-Папа, - сказала Марта, раскачиваясь, - папа, милый мой, я отомщу. Клянусь, клянусь.
Девушка, на мгновение, увидела перед собой лицо Тедди: «Он поможет мне. Он меня любит, он
поймет. И он не такой, как другие белые, он - как Дэниел, он наш друг».
Девушка наклонилась и вытащила старый сундучок. На крышке было написано: «Мисс Салли Хит».
Она уложила письма внутрь и стала рассеянно перебирать содержимое - простое зеркальце в
серебряной оправе, дешевые заколки, томик стихов с засушенными в нем цветами. Обивка была
чуть надорвана. Марта, отогнув ее, увидела старый конверт.
Она вытащила оттуда сложенные втрое листы. Нахмурившись, Марта стала читать. Дойдя до
конца, она почувствовала, как к ее горлу подступает тошнота. Посмотрев на печать и подпись,
девушка прошептала: «Записано со слов мисс Салли Хит, семнадцати лет, горничной, бывшей
рабыни мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа. Удостоверено мной, адвокатом Дэниелом Вулфом, в
Бостоне, Массачусетс, 18 июня 1778 года».
-Его отец, - подумала Марта. «Его старший брат».
Она вспомнила следы от ожога на плече матери и свой детский голос: «А это откуда?»
-Угли просыпались из печки, так что всегда будь осторожной, - улыбнулась та.
Марта, трясущимися пальцами, развернула листы. «После того, как он избил меня плетью, - читала
девушка, - он накалил в огне каминные щипцы и выжег мне на плече слово: «Шлюха». Я плакала
от боли, и просила его, на коленях - отпустить меня. Вместо этого он взял пистолет, и…, - Марта
отбросила конверт и еле успела добежать до умывальной.
Ее стошнило. Потом Марта, умывшись, глядя на свое распухшее от слез лицо, мрачно сказала: «Он
знал. Все знал. Он не мог не знать - его старший брат заверял эти показания. Он такой же, как все, -
Марта подышала, - просто притворялся. Ненавижу его, ненавижу, - девушка опустилась на
деревянный, нагретый солнцем пол, и опять заплакала.
Успокоившись, прибрав за собой, Марта прошла в гардеробную. Поставив сундучок на место, она
спрятала конверт в карман передника.
-Пусть только придет сюда, - девушка раздула бронзовые ноздри. «Пусть только посмеет прийти,
сын насильника, брат насильника. И я, как я могла…, Еще и говорила ему, что люблю его, верила
ему. Его отец владел моей матерью, его брат - издевался над ней. Он тоже, наверняка, сделал бы
такое со мной - просто не сразу, - Марта, сжав конверт, повторила: «Отомщу».
Салли сидела за столом, перебирая длинными пальцами конверты. «Сколько людей на поминки
пришло, - вспомнила она, - все негры Бостона, наверное. И письма доставили - из Филадельфии,
из Нью-Йорка…Господи, дай ты нам сил, завтра хоронят его…, - она опустила укрытую черным
чепцом голову в смуглые ладони.
-Марта сама не своя, - вздохнула она. «Любила она отца, конечно. Пришла ко мне ночью, будто
маленькая, обняла, плакала так…, И шептала: «Мама, мамочка, я отомщу, отомщу, за папу, за
всех». Господи, убереги ты девочку, одна она у меня осталась. Пусть замуж выйдет, внуков мне
родит, - женщина поднялась. Подойдя к окну, Салли посмотрела на прибранный, чистый двор.
Дэниел, стоя на крыльце, прощался с последними гостями. Она увидела Тедди - в черном сюртуке.
Юноша стоял, глядя наверх, на окна второго этажа.
Марта отпрянула от ставни своей комнаты, и помотала головой: «Не могу, не могу его сейчас
видеть. Пусть уходит, вместе с ним».
Она вспомнила его ласковый, тихий голос: «Марта, милая моя, мне так жаль, так жаль. Ты знай, я
