Это Володькино «замри» длилось после моего рассказа, наверное, целую минуту. Кажется, он даже не мигал. Было самое время писать с него портрет или лепить скульптуру под названием «Последствия глотания трехдюймового гвоздя» или «Юноша из пещеры Тешик-Таш».
– Отомри, – сказал я довольно громко.
Володька посмотрел на меня, сморгнул и закрыл рот. Форма его лица тотчас приобрела нормальные очертания… Даже кожа малость порозовела.
– Откуда знаешь про вагон? – промолвил он очень тихо и как-то заторможенно.
– Зна-аю, – неопределенно протянул я.
– И что, ты его видел сам?
– Не только видел, но и был в нем. – Лучше бы я не отвечал, поскольку Володькино лицо снова стало вытягиваться.
– Зачем тебе это было нужно?
– Я веду собственное журналистское расследование, забыл?
Володька кивнул, как китайский болванчик, затем механически опрокинул в рот стопку коньяку, не дожидаясь меня и даже не предлагая. Наблюдать за его действиями было весьма интересно, поскольку человек, не отдающий отчета в своих действиях, очень искренен, у него нет никаких масок и личин, он естественен и не защищен.
– А ты-то сам откуда знаешь про вагон? – спросил я.
Коробов не ответил. Только посмотрел на меня зло и печально одновременно. Я так не умею…
– Лучше было бы, если бы ты сам себя четвертовал, – наконец проговорил он.
– Да? – удивленно посмотрел я на него.
– Да, – уверенно кивнул Володька.
– Примерно такое я уже слышал, – задумчиво произнес я, вспомнив разговор с Гришкой-пройдохой.
– От кого?
– От одного умного человека по имени Гришка-пройдоха. Он предлагал мне нож, чтобы сделать себе харакири и не дожидаться, пока кто-то мне полоснет лезвием по горлу. Но я предпочел все же дожидаться…
– Дурак… Тупой, самодовольный дурак. – Володька даже вскочил со своего места, опрокинув фужер с коньяком. – Ты даже не представляешь, куда влез…
– Ну так просвети, куда? – Я выпил свой коньяк и посмотрел на Володьку. Про этот вагон он, как видно, кое-что соображал…
– Есть вещи, которые нам неподвластны, как бы мы ни старались, – произнес Володька, и я почувствовал, что он собирается то ли произнести речь, то ли прочитать мне просветительскую лекцию, после которой, как он, наверное, надеялся, у меня откроются глаза и ум перестанет заходить за разум. – Трава зеленая, небо голубое, земля круглая, день сменяет ночь… Этого нам не изменить никогда. Ты согласен?
– Согласен, – просто ответил я. – И что с того?
– Ну а коли согласен, что ты тогда все время лезешь в дела, с которыми тебе не сладить? – спросил в отчаянии Володька.
Я конечно понимал, что эти слова не столько сказаны мне в упрек, сколько выражают за меня беспокойство, и все равно не мог оставить такое несправедливое замечание без ответа:
– Это в какие ж дела я лезу, с которыми мне не сладить? Причем все время? Залез я в «дело Санина», к примеру. И что? – Тут я выдержал мхатовскую паузу. – Сладил, вот что! И с делом этого профессора Сиразеева, заместителя директора по науке Института неврологии имени Кожевникова, убившего двух человек, я тоже сладил. И в первую очередь я хотел…
– Не передергивай, Старый. – Коробов весьма серьезно посмотрел на меня. – Сам знаешь, что я имею в виду твое нынешнее дело с Лакшиным и евро в вагонах.
– Ну, это не я передергиваю, а ты… И пока мне неизвестно, слажу я с этим делом или нет, – заметил я суховато. – Наперед никто из нас не знает, что у него получится, а что нет…
– Про нынешнее твое дело это известно наперед, поверь мне, – сказал Володька.
– Только на слово поверить?
– Да, только на слово.
– Это почему?
Какое-то время Володька молчал, потом поднял на меня глаза и спросил:
– Ты что-нибудь слышал о мировом правительстве? О комитете трехсот, о семи банкирских семьях, поделивших мир… О девяти апостолах?
– Ну, кое-что читал, – неопределенно пожал я плечами.
– И как ты ко всему этому относишься?
– Я допускаю, что такое возможно…
– Допускает он, – проворчал Володька. – Тут нечего и допускать… Есть конкретные данные, есть документы, свидетельства очевидцев, неоспоримые факты, которые напрямую говорят о наличии силы, влияющей на мировые процессы. Более того, эта сила и планирует эти процессы, и контролирует их прохождение…
– Что, опять эти гадские масоны? – скривившись, спросил я. – Тема заезжена, да и известно про них многое, если не все…
– Масоны – это не мировое правительство, – уверенно заявил Володька Коробов, – и даже не его предбанник, если хочешь знать. Хотя они в какой-то мере проводники политики мирового правительства. Действительно посвященных в планы мирового правительства среди них очень мало. Разве что мастера великих лож. Но и они полной информацией не владеют. Масонские ложи, якобы тайные, хотя их тайны почему-то становятся известными посторонним людям без каких-либо особых усилий, это проект, призванный отвлечь внимание от действительно сверхтайных организаций, заправляющих многими процессами, происходящими в мире. Вот об этих-то действительно тайных организациях почти ничего и не известно. Что мы, к примеру, знаем о комитете трехсот? Почти ничего. Кто туда входит? Триста богатейших семейств, среди которых имеются так называемые посвященные. А вот во что они посвящены? Какие тайны им известны? И существуют они всего ничего: с конца девятнадцатого века. Как финансисты или управляющие делами. Они назначенцы, управляющие странами и процессами, в них происходящими… Могущие при необходимости развязать войну, устроить в какой-либо стране голод и мор от болезней. Еще спровоцировать революцию или мятеж, чему имеется масса примеров. Они назначают президентов и премьер-министров, манипулируют массовым сознанием, поскольку владеют такими технологиями и программами, да и важнейшие средства массовой информации сосредоточены в их руках… Но все это происходит по чьей-то указке. Но чьей? Конечная цель мирового правительства этому комитету, скорее всего, известна. Но ими кто-то командует. Посвящает в детали. Корректирует и контролирует их деятельность. Кто? Девять апостолов, управляющих миром, о которых ничего не известно, разве только, что они есть… Кто эти серые кардиналы и кто среди них главный? Или главного нет? А кто стоит над этими девятью апостолами, если и за ними кто-то стоит? Сам дьявол? Ведь замыслы этих девяти апостолов совсем не ангельские: истребить всеми доступными способами население земного шара до одного миллиарда, поделить людей на господ и рабов, сделать Россию сырьевым придатком, и не более того… Вот где, мой друг, кроется настоящая тайна…
– Если принять во внимание теорию мирового заговора, которому уже три тысячи лет, то эти апостолы просто… бессмертны, – заметил я и посмотрел на Володьку, ожидая его реакции. Следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета страны, человек весьма образованный, умный, не витающий в облаках, вдруг неожиданно для меня ответил:
– Не стану категорически этого отрицать. Возможно, эти девять апостолов, посвященные в какие-то высшие знания, люди, и правда добившиеся бессмертия благодаря этим тайным знаниям. Возможно, – он вполне серьезно взглянул на меня, – это не люди, а какие-нибудь… инопланетяне. Или потомки египетских жрецов, с которых и началась эта затея с тайными знаниями и мировым правительством… И звание или титул апостолов передается ими по наследству и по линии родства… Но, увы. Такие тайны нам не подвластны. Никто не даст нам даже приблизиться к их разрешению…
– Ну, меня не столько интересует состав мирового правительства, сколько стоящий на запасных путях на станции Москва-Пассажирская-Смоленская вагон с евро, – слегка усмехнулся я.
– А этот вагон – звено в длинной цепи планов и действий мирового правительства и его эмиссаров, – сказал Володька. – Россия для них – кость в горле…
– Ну, теперь, наверное, не кость, а только косточка, – поправил его я. – Костью она была, когда существовал Советский Союз…
– Косточкой тоже можно подавиться, – глубокомысленно заметил Володька Коробов.
– Что ты имеешь в виду?
– Русские, как известно, непредсказуемы… Русский человек – общинный человек. Он привык жить общиною. Собором. «Собором и черта поборем», – вспомнил Коробов славную русскую поговорку, что привело меня в изумление, поскольку я-то думал, что эту поговорку знает весьма малое количество людей, и я, конечно, – в их числе… Но уж никак не ожидал такого от Володьки. – И даже сейчас, когда у нас социализм сменился формацией, зовущейся «базарная экономика», русский человек все равно руководствуется принципом «справедливо – несправедливо», а не доктриной «выгодно – невыгодно»…
– Это верно, – согласился я. – Предлагаю выпить за русского человека.
– Полностью поддерживаю этот тост, – хмыкнул Володька, и мы выпили.
