Глава 16.
Ева
Взгляд Антона до сих пор стоял у меня перед глазами, хотя я уже пару часов как была дома. Что-то слишком часто я начала о нем думать. Словно с его появлением в городе между нами заново установилась взаимное притяжение. Где я, там и он. Но надо это прекращать, и как можно быстрее. И так нервы шалили в последние дни. Во всем в этом виноват он один.
В его присутствии я не знала, куда себя деть. Воспоминания накрывали меня с головы, а мне надо их похоронить, как можно глубоко. Для этого я схватилась за телефон, как за спасительный круг, и набрала Даниила. Надо договориться с ним о встрече на выходных. Клин клином вышибают, на одного мужчину найдется другой, не менее хороший. Адвокат подходил на эту роль. Только вот он уехал в столицу и пропал: и не звонил, и не писал.
На этот раз тоже я наслаждалась лишь звуками гудков. Рука невольно опустилась и повисла, когда на том конце заговорил автоответчик. Сердце ёкнуло, предупреждая о надвигающих проблемах. Набрала повторно, но с таким же успехом убрала телефон. Спать ложилась с беспокойными мыслями. Надо будет попросить отца позвонить своему сослуживцу и справиться о Данииле, но я не успела, он объявился сам.
‒ Привет, ‒ я была очень рада слышать его голос, хоть и было позднее время. ‒ Не разбудил?
‒ Нет, я только ложилась. Как у тебя дела? Я уж подумала, что ты пропал, до тебя было не дозвониться, ‒ с моей стороны это звучало как упрек, но мне хотелось узнать причину его молчания.
‒ Дел было много, но уже почти все разгреб, только не смогу вернуться домой на выходные, придется еще задержаться, ‒ его слова меня расстроили, я так рассчитывала на встречу с ним.
‒ Ничего страшного, переждать пару дней не так уж и сложно, ‒ но для меня эти дни превратятся в долгие часы. Хотя…
‒ Как у тебя дела? Голос какой-то подавленный.
‒ Все хорошо, просто после операции. Устала. И у меня для тебя есть отличное предложение.
‒ Руки и сердца что ли? ‒ перебил меня Даниил. ‒ Я согласен!
‒ Нет, но я буду иметь ввиду, ‒ раз шутит, значит все у него хорошо. ‒ Как ты смотришь на то, если я сама приеду в столицу?
Даниил не отвечал, и за эти секунды я успела поругать себя тысячу раз. Зачем? Я только пару дней назад говорила о том, что хочу остаться с ним друзьями, а сегодня предлагаю приехать к нему. Звучит двусмысленно.
‒ Извини, я не подумала, что у тебя дела. Встретимся дома, когда ты вернешься, ‒ мне хотелось попрощаться и выключить телефон.
‒Нет, нет, Ева, подожди. Все в порядке, работа не убежит. Я буду рад встретиться с тобой раньше, чем мы договаривались.
Мы проговорили еще пару минут и попрощались. Надо завтра предупредить Павла Николаевича, что меня не будет в городе на выходные. Отработать свою смену и держать путь в столицу.
На работу я собиралась с настроением. Даже дорожную сумку складывала вещи с улыбкой на лице, напевая песенки, которые смогла вспомнить. Только все хорошее смог перечеркнуть один человек, что стоял, прислонившись к своей машине на парковке. Я сделала вид, что не заметила его, только он догадался о моих намерениях и подошел сам.
‒ Здравствуй, Ева, ‒ от его бархатного голоса с хрипотцой мурашки побежали по спине.
‒ Чернов, что тебе надо на этот раз? ‒ мой вопрос и воинственный голос заставили его взглянуть мне в глаза. Я свои не прятала, наоборот, смотрела прямо и ждала ответа.
‒ Хотел поговорить, ‒ разве может быть иначе, слишком много разговоров и хотений с его стороны.
‒ Нам с тобой не о чем разговаривать. Я врач, ты отец моего пациента. И только. Разве мы не договаривались о том, что ты не будешь мозолить мне глаза? Я свою часть сделки выполняю, а ты нет. Все мои слова насчет диагноза и лечения твоей дочери тебе передаст Павел Николаевич. И только он. Больше никаких контактов со мной. И твои шансы на то, что именно я буду оперировать твою дочь, с каждой нашей встречей тают как весенний снег. Поэтому, больше не попадайся мне на глаза, иначе я не только в отпуск уйду, могу и уволиться! ‒ я не знала, как до него донести то, что он отвлекает меня от всего. ‒ Ты одним своим присутствием нарушаешь мой покой и мешаешь сосредоточиться на работе. Если я не буду спокойна, то не смогу оперировать твою дочь, не других больных, а именно Лесми. Хирурги не берутся оперировать ни своих родных, ни своих знакомых. Я тоже стараюсь придерживаться этого негласного правила. Хорошенько подумай над этим. Что тебе важнее: здоровье дочери или копаться в прошлом?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С этими словами я развернулась и исчезла за дверью больницы. Только здесь могла выдохнуть все напряжение, что сковывало меня. Он лишал меня спокойствия, душевного равновесия. Да, мне было приятно, не скрою, что он уделял мне внимание, пытался вывести меня на разговоры и встречи, но… Он после уедет и забудет обо мне, как уже сделал это. Один раз он смог вычеркнуть меня из своей жизни, распрощаться с легкостью, повторить такое ему уже будет не сложно. Я же буду страдать. Пока моя ненависть к нему не потухла совсем, стоило провести черту и не переступать его. Ни под каким предлогом. Сегодня же нам надо ознакомиться с анализами Лесми и обсудить все с главврачом. Мне стоило настроиться на это. Я не стала ходить туда-сюда и сразу направилась к кабинету Павла Николаевича.
Ева
‒ Ева, как раз ждал тебя. Анализы я получил, ‒ и он протянул в мою сторону папочку. ‒ И насчет будущей операции, Борисыч уезжает на конференцию. Тебе придется найти кого-то еще, к сожалению, я не смогу тебе помочь.
Я с удивлением взглянула на мужчину, который учил меня всему. На сложных случаях меня всегда страховал Павел Николаевич. Почему не в этот раз?
‒ Я чего-то не знаю? ‒ анализы Лесми отошли на второй план, раз главврач не начал с них, значит, там ничего страшного не наблюдалось, все было терпимо. ‒ Со мной рядом всегда были вы, даже если и Борисыч присутствовал в операционной. Все дело в Чернове? Он поставил какие-то свои условия? Я с ним поговорю.
‒ Не горячись, Ева, он здесь не замешан. Я все равно не смог бы. Взгляни, ‒ и он вытянул перед собой руки, которые едва заметно подрагивали. ‒ Теперь я годен лишь на то, чтобы перебирать бумаги.
И Павел Николаевич рассыпал перед собой на столе документы и взглянул на них с грустью. Я не знала, что ответить на это. Для хирурга его руки − это всё! Тремор рук ставил крест на карьере, жирный и черный. Правда, Павлу Николаевичу увольнение не грозило, но он больше не мог практиковаться. Временами главврач хозяйничал в операционной единолично, мы лишь наблюдали за его превосходной работой. Что бы сделала я, случись подобное со мной? Я не знаю. Главврач держался, только в его глазах поселилась печаль.
‒ Это можно вылечить, ‒ с уверенностью выговорила я. ‒ За пару месяцев пройдете курс и снова вернетесь в строй.
‒ Девочка моя, это уже старость, его ничем не вылечить, ‒ с дрожащим голосе ответил мне резко осунувшийся мужчина. ‒ Прости, теперь тебе придется найти надежного врача. Того, кому ты можешь доверять и довериться. Есть кто на примете? Если надо будет договориться с его или ее начальством, я позвоню, хоть прямо сейчас.
‒ Не надо, думаю, она сама сумеет договориться, ‒ на ум пришла лишь Лена, с которой мы прожили не только студенческие годы, но и практику, и самые первые операции в нашей жизни, и все остальное.
Наш разговор получился длинным. Сперва мы просто общались на отвлеченные темы, иногда возвращаясь к проблеме Павла Николаевича. Он переживал, но старался не показывать этого. Дальше мы обсудили анализы Лесми, предыдущие диагнозы. Подтвердили прежние, но были и расхождения. На ранних диагнозах не учитывали то, что у девочки транспозиция органов. Все анализы они посчитали в пределах нормы, когда как у таких людей даже одна единица выше или ниже нормы считалось намеком на что-то. Павел Николаевич был согласен со мной в этом. Да и на УЗИ и МРТ снимках мы заметили уплотнения.
С диагнозом определились быстро, осталось назначить дату операции и подготовиться к нему, только до этого мне надо было уговорить Лену приехать к нам в город. Как раз на выходных мы можем встретиться в Москве, она предпочла остаться в столице, чем возвращаться к себе в захолустье. Ей предложили неплохое место работы ‒ детским хирургом в частной клинике.
