Его распахнутая мокрая рубашка касалась разгорячённого водой и ласками тела Анны, пока он сам избавлялся от пропитавшихся влагой брюк. Когда он вошёл в неё, Анна лишь глухо застонала, оплетая ногами пояс Альфреда и прижимая его к себе.
Он двигался резко и быстро, так, как будто хотел сильно и давно, но всё никак не мог выбрать подходящее время. Завершающий миг налетел настолько внезапно, что Анна успела лишь почувствовать, как всё внизу у неё сжалось, а Альфред, несколько раз дёрнувшись в ней, уткнулся лицом в её разметавшиеся по полу длинные мокрые волосы.
― Ты не был осторожен, ― прошептала Анна, тяжело дыша и чувствуя, как тёплая жидкость стекает по внутренней стороне бедра. ― А если я забеременею?
― Этого не будет, Аннет, ― хрипло ответил Альфред, вытирая со лба капельки пота. ― Ты же знаешь.
― Но до сегодняшнего дня ты не позволял себе такого, ― возразила Анна, вставая с пола и возвращаясь под душ. ― Почему?
― Сам не знаю. ― Альфред подошёл к окну и распахнул его, впуская в комнату душистый аромат липовых цветов. ― Возможно, мне просто всё надоело.
― Чем ты сейчас недоволен, Ал? ― Анна накинула халат и, вытирая пушистым полотенцем русые волосы, вышла из ванной. ― Ты приехал в Испанию, осмотрел явно тёмномагическую дверь, покушал паэлью сеньоры Корлеоне. Что тебе ещё надо?
― Откуда я знаю? ― Альфред раздражённо повёл плечами и отошёл от окна. ― Последнее время у меня ощущение, что я двигаюсь по какому-то заколдованному кругу: дела нет ― я недоволен, дело есть ― я недоволен, потому что дело не то, и хочу его бросить.
― Но ведь череп оленя был тем, что надо, ― возразила Анна, подходя к мужу и осторожно проводя кончиками пальцев по его голому плечу. ― Моё дело было значительным.
― Два дела за семь лет, ― усмехнулся Альфред. ― Негусто. Да ещё и ты требуешь, чтобы я после Гарсии закрылся в Бюро и стал алхимиком.
― Ты видел, что сегодня со мной было, ― сухо ответила Анна, отходя от мужа и начиная расчёсываться. ― Даже цепочка порвалась. А где он сейчас? ― Она прижала руку к груди, где привыкла чувствовать тяжесть серебряного медальона с аконитом.
Альфред не успел ответить: его прервал осторожный стук в дверь.
― Извините меня, пожалуйста, ― раздался приглушённый голос Хавьера. ― Сеньора Дрелих, я принёс ваш медальон. Вы его оборонили возле… той двери.
― Спасибо вам огромное, сеньор Гарсия, ― с облегчением произнесла Анна, открыв дверь и приняв из рук Хавьера медальон.
― Можно просто Хавьер, ― улыбнулся хозяин поместья. ― Выпавший цветок я вложил обратно. Сеньор Дрелих, ― Хавьер перешёл на деловой тон, ― я хотел сообщить вам, что завтрак будет в девять часов. И, если вы не против, мы могли бы после завтрака заглянуть в кабинет моего отца и разобрать бумаги.
― Конечно, ― кивнул Альфред. ― Спокойной ночи, сеньор Гарсия.
― Как он догадался вернуть ещё и цветок? ― произнесла Анна, безуспешно пытаясь соединить края разорванной цепочки.
― Чуткий молодой человек с чудесным характером и семейным проклятием, ― пожал плечами Альфред. ― Цепочку отдадим дома в ремонт. Возьми пока мою. ― И он протянул Анне широкую серебряную цепь с тонкими росчерками на звеньях. ― Это мне подарила давным-давно Маргарита.
Анна благодарно взяла цепочку, чувствуя, как кошмар исчезает совсем. Вороны могут каркать сколько угодно: пока над головой парит птица Сирин, бояться нечего.
Комментарий к Чумной Доктор: Поместье
¹ ― брат (исп.)
² ― Святая Мария (исп.)
Авторский коллаж: https://pp.userapi.com/c850336/v850336518/159be6/Ntp786-thzg.jpg
========== Чумной Доктор: Кости ==========
― Это кабинет моего отца, ― произнёс Хавьер, отпирая дверь с неизменным липовым орнаментом и пропуская Альфреда и Анну в просторную светлую комнату, заваленную, однако, всяким хламом.
«Как можно так не следить за своим рабочим местом?.. ― подумал Альфред, неспешно проходя на середину кабинета и внимательно оглядываясь. ― Впрочем, это явно было единственное место, где он чувствовал себя в безопасности». ― А вслух произнёс: ― Как я полагаю, ваш отец последнее время жил только в этой комнате?
― Похоже на то, ― немного смущённо ответил Хавьер, рассеянно перебирая бумаги на широком, обтянутом кожей столе. ― Слуги говорили, что он вообще редко выходил в последние дни перед… смертью.
― Но нашли его не здесь. ― Альфред указал на широкое старое кресло, прожжённое в нескольких местах сигаретой и продавленное массивным телом хозяина.
Подобные вещи почти всегда хранили на себе отпечаток владельца, а это кресло, запылившееся за прошедшее после гибели Гарсии-старшего время, вообще стало свидетелем смерти. Альфред аккуратно провёл кончиками пальцев по шероховатой обивке и… ничего не почувствовал. Отдёрнул руку, перебрал в кармане жилета сушёные ягоды бузины и снова дотронулся до кресла.
Мёртвая бездушная вещь. От покойного хозяина в ней не осталось ничего.
Что-то кольнуло в рёбрах, и Альфред, ещё раз прикоснувшись к обивке, понял: из кресла, казалось, вытянули всю сущность. Выпили всё без остатка, до последней капли энергии, так необходимой для жизни. Вот только кому?
До надоедливого зуда под ложечкой хотелось сорваться и побежать в липовый лес: искать могилу Чумного Доктора, но Альфред старался держать себя в руках. Он обещал молодому Гарсия перевести записи отца: Хавьеру явно не терпелось узнать, от чего на самом деле умер его отец, да и самому Альфреду было интересно почитать о том, что происходило в поместье. К тому же, наверняка Гарсия-старший оставил какие-то указания по поводу местонахождения захоронения.
«Это будет очень кстати, ― подумал Альфред. ― Не придётся перекапывать весь лес».
Впрочем, могилу он нашёл бы и так: подобный сгусток тёмной энергии, замешанный на смерти, огне и ненависти, не мог не оставить следа.
― Вы что-нибудь чувствуете? ― переступая с ноги на ногу, спросил Хавьер. ― В этом кресле остался… дух папы?
Глупый мальчишка. Он всегда чувствовал. Магия больше не плавила кости, не играла в крови. Она просто была. Так же, как мигрень, кровь из носа или стояк по утрам. Ничего необычного. Для него.
― Всё гораздо серьёзнее, чем я предполагал, ― неимоверным усилием Альфред заставил себя отвечать вежливо. Хавьер топтался на одном месте полгода, может подождать ещё пару минут. ― В вашем доме живёт нечто, что выпивает жизненную энергию владельцев. Сначала оно убило вашего отца, а теперь, вероятно, принялось за вас и сеньору Корлеоне.
Хавьер побледнел и замолчал. Альфред довольно хмыкнул. Мальчик слишком много говорил и до неприличия много думал, то и дело бросая любопытные взгляды на Анну, которая стояла чуть в стороне, прямая и спокойная. То внимание, какое юный Гарсия уделял его жене, не укрылось от Альфреда, но не то чтобы задевало его, скорее раззадоривало. Его жена была молода и красива. Пусть мальчик любуется.
Хавьер тем временем отыскал среди кучи раскиданных на столе бумаг ежедневник в потёртом кожаном переплёте. В нескольких местах обложка была прожжена, как и кресло, но Альфреда больше интересовали бурые пятна, въевшиеся в переплёт и разбросанные по страницам.
― У отца часто шла носом кровь, несмотря на прогрессирующее малокровие, ― ответил на немой вопрос Альфреда Хавьер. ― Вы сможете это прочесть? ― Гарсия с надеждой взглянул на него.
― Разумеется. ― Латынь была самым простым из древних языков, а старший Гарсия, в отличие от младшего, владел ей на высоком уровне. Альфред было подумал, что можно попытаться вызывать дух усопшего для разговора тет-а-тет, но тут же отказался от этой идеи. Старший Гарсия ушёл уже далеко, а выкачанная без остатка энергия говорила о том, что до духа, скорее всего, уже не дозваться никому.
Альфред аккуратно принял дневник из рук Хавьера и, достав из кармана горсть сушёных ягод бузины, раскрыл тетрадь.
Бурые пятна, как он и предполагал, оказались кровью. Обычной кровью, пролитой, несомненно, живым человеком. В ней чувствовались слабые отголоски энергии, но такие неочевидные, что менее опытный, чем Альфред, колдун их даже не заметил бы.
