― Но ты же носишь цветок аконита в медальоне, ― пожал плечами Альфред, всем своим видом показывая, что не понимает суть претензий жены.
― Альфред, ты сделал жест такой. Жена ― дрянь, иди отсюда, ― с каждым словом Анна распалялась всё больше. Невыносимо заносчивое поведение Альфреда в последние дни, его наплевательское отношение к её тревогам и явные заигрывания с Лючией ― всё это рвалось наружу.
― Аннет, ты выдумываешь. ― Альфред демонстративно отошёл от неё и сложил руки на груди. ― Я занимаюсь делом. Последним делом, если ты ещё помнишь, как вырвала у меня обещание, которое было для меня словно нож в сердце.
― Ал, ты что, играешь какую-то роль? ― Анна во все глаза смотрела на мужа. ― Это переходит все границы!
― Уж кто бы говорил о границах, ― сухо и зло усмехнулся Альфред, глядя на Анну. На мгновение ей показалось, что он хочет прожечь в ней дыру. ― Например, ты. Для кого ты надела это платье? Для меня или для Хавьера?
― Да тебе вечно нет до меня дела! ― Она сама не поняла, как, но в какой-то момент с неё словно слетели оковы. ― Я была тебе интересна, когда меня только укусили, а потом тебе нужны были зрители и овации! ― Теперь она видела всё предельно ясно. ― Я не была для тебя человеком, личностью, ты воспринимал меня как вещь. Как служанку, которой можно помыкать. Подай-принеси ― вот и вся моя роль! ― Анна не думала об этом никогда, тем более не говорила, но сейчас слова рвались наружу. ― Будь на моём месте какая-нибудь колдунья, равная тебе, ты бы быстро заделал ей ребёнка!
― Если тебе так нужен ребёнок. ― Янтарные глаза Альфреда полыхали. ― То обратись к сеньору Гарсия. Уверен, он с радостью поможет тебе.
― Я не изменяла тебе даже во снах, Альфред. ― Анна давно не называла его полным именем, и сейчас оно звучало как обвинение. ― А что ты делал с сеньорой Корлеоне, пока мы с Хавьером ходили за воронами?
― Я не сближаюсь с клиентами, Анна, вспомни второе правило. ― Кажется, Альфред вновь нацепил маску заносчивого колдуна.
― Со мной же ты сблизился.
― Если бы ты знала, как часто я об этом жалею. ― На долю секунды Анне показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление о том, что он так сказал, но оно тут же пропало. И это ранило ещё больше. ― Что до ребёнка, то… ― Альфред на миг замолк, словно обдумывая свои слова. ― Мы имеем дело со смертью. Не стоит давать духам лишнюю жизнь, потеря которой может нас ранить.
― Красивая отговорка, ничего не скажешь, ― ехидно отозвалась Анна. ― Всё ради работы, ради призвания. Вот и расследуй свои дела, дорогой Альфред. Без меня.
И Анна, гордо подняв голову, вышла из комнаты. Она не собиралась хлопать дверью, это было ниже её достоинства, но внезапно налетевший порыв ветра буквально вырвал ручку из её рук. Дверь в спальню захлопнулась с оглушительным треском, словно отрезая Анну от Альфреда.
***
Альфред был зол и раздосадован. Он видел, ясно видел, что Анна увлеклась Хавьером, но не мог понять, почему она решилась на интрижку именно сейчас ― в логове монстра и под носом у живого мужа.
То, что его жена нравится Хавьеру, больше не льстило и не подогревало самолюбие, а свернулось ядовитой змеёй в груди и жалило душу.
«Проклятие распространяется на всех, кто есть в доме, ― Альфред, идя по коридору, вспомнил фразу из дневника Гарсия-старшего. ― Кажется, я начинаю понимать…»
От мыслей его отвлекли тихие звуки музыки, доносившиеся с первого этажа. Альфред узнал композицию Морриконе из фильма «Профессионал», и невольно возникшее сравнение с самим собой кольнуло.
«Профессионал, ага», ― с горечью подумал Альфред, спускаясь по лестнице.
Мысль, возникшая было из фразы дневника, потерялась и лишь неприятно зудела в сознании. Альфред никак не мог вспомнить, что подумал, но тут же забыл. А ведь он был так близок к ответу.
Мягкий ворс ковра заглушал шаги, но как только он оказался на нижней ступеньке и уже хотел сойти на пол, как из гостиной послышался голос Лючии:
― Добрый вечер, Альфред! ― Миг спустя в арочном проёме возникла сама сеньора Корлеоне. Она не переоделась после ужина, и чёрное кружевное платье играло полумраком коридора, очерчивая пышные формы стройного тела. ― Вам тоже не спится? Располагайтесь поудобней, я сейчас налью вам выпить.
Она посторонилась, пропуская его в арку. Когда Альфред поравнялся с ней, то уловил тонкие нотки отдушки: Лючия явно выпила, о чём говорил и яркий блеск её глаз.
Лючия налила ему в хрустальный бокал виски, не забыв плеснуть алкоголя себе, и села рядом. В мягком свете бра её смуглая кожа казалась подобной липовому мёду.
― Расскажите мне о себе, Альфред. ― Её грудной голос звучал мягко и плавно, а тихая музыка, словно капли воды, успокаивала растревоженное ссорой с женой сознание.
― Моя жизнь, как эта музыка, ― усмехнулся Альфред, делая глоток. Янтарная жидкость на мгновение обожгла горло и устремилась в желудок. Приятное тепло разлилось по всему телу, а чёрные волосы Лючии ловили рассеянный свет. ― Иногда мне кажется, что я блуждаю в одиночестве по целой планете Земля, ― задумчиво добавил он.
Альфред давно не говорил ни с кем по душам: с Анной они понимали друг друга без слов, а Леший стал частью Леса. Больше Альфреду не хотелось говорить ни с кем.
― Но вы же женаты! ― воскликнула Лючия, взмахнув руками, и едва не расплескала свой виски: Альфред успел мягко перехватить её руку с бокалом. Запястья у Лючии были прохладными, а кожа казалась бархатной на ощупь. Поймав себя на мысли, что он слишком долго держит руку сеньоры Корлеоне, Альфред, скривившись, отпустил её.
― Иногда мне кажется, что мы с Аннет совсем чужие люди, ― наконец произнёс он. Переживания от ссоры рвались наружу, и ему хотелось высказаться, а эта импульсивная малознакомая женщина чем-то неумолимо притягивала к себе. ― То ли я вижу в ней аудиторию, то ли она во мне отца, которого у неё не было, но бывает, что я думаю о том, что Аннет меня не любит.
― А дети у вас есть? ― Лючия склонила голову набок, ловя большими чёрными, словно агаты, глазами свет, исчезавший в бездонных зрачках.
― Нет. Заводить детей при моей профессии ― опрометчивое решение. ― Об этих своих страхах Альфред мог рассказать только чужой женщине. ― Аннет это расстраивает, я знаю, но иначе не могу. Да и не уверен я, что могу иметь детей. Потому что, по сути, я уже мёртв.
― Хавьер говорил, что вы воевали, ― после паузы произнесла Лючия. ― А бывали вы когда-нибудь в горячих точках? ― Она смотрела на него с каким-то странным обожанием.
― Да. До сих пор иногда встают перед глазами. ― Альфред решил производить впечатление. Лючия, казалось, только этого и ждала. ― Потоки умирающих командиров, пожары на продовольственных складах, тонны плавящейся тушёнки и стоны раненых товарищей.
Лючия смотрела на него во все глаза и слушала, затаив дыхание. По её щекам катились прозрачные слёзы.
Воодушевлённый успехом, Альфред продолжил:
― Порой мне кажется, что я слышу их стоны с той стороны. Иногда я даже просыпаюсь, и подушка оказывается в слезах. ― Он давно не позёрствовал, и сейчас безграничное восхищение красивой Лючии было словно бальзам на душу. ― Это сложно и тяжело, когда ты уже не ты, а всего лишь орудие Того-Кто-Гасит-Свечи без собственной жизни и права на счастье. Я не должен быть здесь, Лючия: я умер сорок лет назад на Востоке. И бывают моменты, когда я проклинаю своего лучшего друга за то, что он вернул меня с того света. Может быть, мне было лучше остаться там и вернуться домой, как и многие другие ― грузом номер двести.
― Santa María! Не говорите так! ― воскликнула Лючия. ― Вы помогаете стольким людям! Вы спасли свою жену от ужасной жизни, от самой Луны! ― Она махнула рукой в сторону высокого распахнутого настежь окна, через которое проходил лунный свет.
― Это-то меня и грызёт, Лючия, ― горько усмехнулся Альфред. ― Я завёл отношения с клиенткой. А этого делать было ни в коем случае нельзя. Я нарушил правило, которое сам же и придумал. Какой я исследователь паранормального после такого?
