«Полкан! Фас!»
И я начал… А Лешка подхватил…
– Лех, – сердито и недовольно сказал я, – что ты к этому Глотову подлизываешься? Он ведь гад еще тот! Жемчужину отравил, синюю папку спер…
– Дурак ты, Дим! – громче необходимого отрезал Алешка. – Это военная хитрость! Во-первых, я хочу у него синюю папку отобрать. Нечего ему чужими трудами пользоваться. Пусть сам что-нибудь изобретет. Профессор кислых щей! И уши у него лохматые! И сахар он столовой ложкой гребет!
– А во-вторых? – представляю, с каким лицом слушает нас сейчас Глотов.
– А во-вторых я уже сделал, Дим. Только об этом еще никто не знает. И ты смотри, не проболтайся. Это, Дим, настоящая банда. Под руководством Глотова. Там у них еще один бандит есть, по кличке Сыч. А этот, который для Глота папку спер, он всю жизнь по тюрьмам. Я их боюсь, Дим.
– Так что ты сделал-то? – Мое нетерпение было вполне искренним.
– Что-что? Я же Черную Марго у них спер. Ради справедливости. А они, Дим, такие дураки, они даже не знали, что эта жемчужина в их руках. Этот Сыч поганый коробку с деньгами у дипломника прихватил, а жемчужину – дурак – не увидел. А знаешь, Дим, за сколько ее можно продать? За триста тысяч франков.
Эти триста тысяч франков он у Жюль Верна прочитал. Они ему запомнились. Весело, конечно.
Но вот сейчас, когда мы вслух сказали такие вещи, мне по-настоящему стало страшно. До этого мне все казалось игрой, даже не очень интересной. А сейчас… Сейчас Глотов захлопнет и зафиксирует люк… И через пятнадцать минут нам не хватит воздуха.
– Ах, ах! – скажет Глотов. – Какие непослушные и неосторожные дети. Сколько раз я говорил им: «Не лазайте в батисферу, это опасно!» Не послушались. Вот и лишилась наша наука юной смены.
Я чуть было не выкинул Алешку в люк и чуть было не выскочил вслед за ним. Но я не учел жадности Глотова и Алешкиной хитрости. Он сказал:
– Я ее хорошо запрятал, Дим.
– Где?
– В нашем парке. Где детский городок.
Это он хорошо придумал. Но это мне не очень понравилось. Нехорошее место. Даже опасное. Этот детский городок постепенно пришел в упадок. Потому что его стали захватывать местные пьяницы и юные хулиганы. Все там уже давно поломано, все бревна и скамейки расписаны гадкими словами и все вокруг завалено пустыми бутылками и пивными банками.
Место очень непосещаемое нормальными людьми. Особенно по вечерам.
– Покажешь жемчужину? – спросил я.
– Покажу, Дим. Только дома. И тебе, и папе. Я ее завтра оттуда заберу.
– Когда? – Этот вопрос уж прямо для Глотова и его команды.
– У нас завтра две физкультуры, четвертый и пятый урок. Лыжный кросс по парковой местности. Кросс – ну его на фиг, я сверну с лыжни в кусты и прямо в городок. А ты меня встречай у подъезда. Клево?
Очень клево! И очень опасно. Но что делать – борьба за справедливость, как говорит папа, изначально сопряжена с опасностью.
– Надо вылезать, Лех, а то скоро сотрудники придут.
Мы немного зашевелились, чтобы подсказать Глотову – и ему пора смыться.
Я высунул голову из люка – в барокамере никого не было. Словом, получилось. Ловушка готова, приманка в ней есть. Смущало меня только, что в качестве приманки затаится в ловушке мой младший брат. Я с удовольствием заменил бы его в этой роли, но по сценарию это было невозможно.
К криминальной встрече мы немного подготовились. Алешка взял с собой коробочку (предполагалось по сценарию, что в ней лежит драгоценная Марго), а я резиновую дубинку, которая всегда стоит у нас в прихожей, возле входной двери.
В школе я почти честно рассказал Бонифацию о том, что мне нужно удержать младшего брата от необдуманного поступка, и он (Бонифаций) без лишних слов отпустил меня с уроков литературы.
Когда я вышел на школьный двор, Алешкин класс уже строился на стадионе. Валентина Ивановна давала последние указания:
– С трассы не сходить! Снегом и сосульками не питаться! От меня не отставать!
Алешка стоял в строю с лыжами на плече, словно с боевой винтовкой. Валентина Ивановна скомандовала: «На-пра-во! Шагом марш!» – и строй заколыхался по направлению к парку. Казалось, вот-вот над ним взовьются слова боевой песни: «Мы не дрогнем в бою…» Но вместо этого над строем раздавались щебет, смешки, визги и вопли…
Я вытащил из подвальной отдушины припрятанную там дубинку и кружным путем пошел к городку.
Место в самом деле неприглядное. Даже снега почти не видно на земле – он весь покрыт отходами хулиганской жизнедеятельности. Самое подходящее место для всяких преступлений.
В центре городка стоял полуразрушенный теремок-горка. Я взобрался наверх и спрятался в башенке, загаженной до тошноты. Но что делать; папа рассказывал нам, что ему однажды пришлось просидеть в засаде всю ночь в вонючем болоте. Справедливость тоже требует жертв…
Ждать пришлось довольно долго, мне даже немного надоело. И страх постепенно исчез. Тем более что у меня появилась веселая компания. Привлеченные тишиной, налетели в башенку щебетливые синички. Я сидел неподвижно, прислонясь к бревенчатой стенке, и они меня не стеснялись. Время от времени они дружно снимались с места и исчезали. И почти сразу возвращались с добычей – каждая приносила в клювике черную семечку и принималась ее разделывать. Видно, где-то неподалеку была птичья кормушка.
Но вот на краю парка раздался шум мотора машины и тут же затих. Синички вспорхнули и улетели.
Послышался тихий говор, скрип и шуршание снега, дребезжание попавшей под ногу пивной банки, приглушенная ругань. Я приник правым глазом к щели меж бревен.
Показались из-за деревьев три мрачные фигуры. Глот – собственной персоной, Сыч (я никогда его не видел, но почему-то сразу узнал) и жулик-водила.
Они вышли из зарослей, осмотрелись, прислушались. Вблизи – щебет птиц, вдали – ребячьи голоса.
– Это место? Точно? – спросил Сыч.
– Ну! Маскируемся.
– А что со шпингалетом делаем? – спросил Сыч. – Я ребенков не обижаю.
– Отвезешь на мою дачу, – сказал Глотов. – Заберешь все шмотки, а пацана запрешь там.
– Без еды и без воды?
– Как получится, – буркнул Глот и стукнул в снег своим бивнем.
– Как получится… Ты, Глот, линяешь с синей папкой за кордон, а мы…
– А вы тоже ведь в столице не задержитесь, не ной, Сычара.
– Чтобы надежно слинять, без следа, бабки хорошие нужны.
– Это ты к чему? – насторожился Глотов.
– Это я к тому! Ты свое получил: папку мы тебе честно справили. Теперь у тебя – капитал. Так что по-добру – жемчуг наш.
Глотов в гневе так хватил пивную банку своим «нарвалом», что тот хрустнул и переломился. И никакой это не был клык полярного дельфина, а обыкновенная крашеная деревяшка. Очередной «наврал», как сказал потом Алешка. Такая же фальшивка, как и все научные подвиги и звания Глотова.
– Ладно! – выдохнул он, как одноголовый Змей Горыныч. – Разберемся. По понятиям. Маскируйтесь. Время.
И они исчезли.
Опять жду. И нисколько не волнуюсь. Я был уверен, что Алешка, конечно же, предупредил о нашей засаде папу или Павлика и весь городок скрытно окружен бравыми бойцами ОМОНа. А вот если бы я знал, что ничего этого не было – ни папы, ни Павлика, ни ОМОНа, то уж, наверное, дал бы отсюда деру, прихватив Алешку вместе с его лыжами.
Ладно, шушеры попрятались, синички вернулись. И почти сразу стали на крыло. Послышался шорох лыж по снегу, появилась меж деревьев маленькая фигурка…
Лешка вел себя соответственно. Но, на мой взгляд, немного переигрывал. Все время с подозрением оглядывался по сторонам. А подойдя к теремку, даже уставился на небо – не подглядывает ли кто с пролетающего в вышине лайнера?
И стал действовать. Снял лыжи, прислонил их к стенке, шмыгнул под горку. Там Алешка демонстративно посопел и покряхтел и вылез, засовывая в карман небольшую коробочку.
И тут, как пробки из бутылки, вылетели на сцену бандиты.
– Здорово, шпингалет! – с улыбкой сказал Сыч. – Как рыбка, ловится?
– Ага, – растерянно сказал Алешка. – В магазине. Без головы. По рецепту.
– Ну, давай сюда свой улов, – Сыч протянул к нему лапу.
Алешка достал из кармана коробочку и бросил ему:
– Подавись!
Сыч ее подхватил, раскрыл, сунул в нее жадные пальцы… И выдернул их обратно, брезгливо обтер о штаны, а потом протер и снегом.
– Ах ты гаденыш! – И они все очень дружно шагнули к Алешке.
– Два гаденыша! – крикнул я, перехватил поудобнее дубинку и спрыгнул вниз, стал рядом с Алешкой.
– Я не гаденыш, – спокойно возразил Алешка. – Я старинный русский богатырь… Полкан!
Вот тут-то и появился долгожданный ОМОН. В виде многих хвостов, ушей и белых клыков.
Последовала очередная сцена. Немой она не была, она была насыщена лаем, проклятиями и такими «слоганами», которые я здесь (и не только здесь) приводить не считаю целесообразным.
Собаки под руководством богатыря Полкана действовали дружно и организованно. Бандитская тройка оказалась в кольце клыков. Между Алешкой и Сычом стоял оскалившийся Полкан с прижатыми ушами. И тут Сыч психанул – выхватил пистолет.
