– Туз, хотя и не козырной… – как будто ждал этого вопроса Часовских. – Но это сегодня! Сегодня! А кем он будет завтра? Неизвестно! В следующем году выборы губернатора. Придет новый глава области, он на сельское хозяйство наверняка поставит другого вице-губернатора… Своего! Кем тогда будет Ким Иванович? А никем! А чем будет без поддержки вице-губернатора «Агротрест»? А ничем! Ведь ни серьезной структуры, ни, главное – умения работать – у них нет! Не было и нет! Только на областном заказе, который им Ведерников обеспечивает, и живут! Не будет этого, все у них посыплется, как карточный домик! Они же все в долгах! Закредитованы по самую макушку! Они же фактически банкроты! А мы!
– А что вы? – Полина рисовала кончиком туфли на песке какой-то новый иероглиф и внимательно рассматривала то, что у нее выходило.
– А мы спокойно работаем в четырех областях! – веско произнес Сергей Владимирович. – Мы от смены одного губернатора не зависим. Ну, даже придет где-нибудь к власти наш недоброжелатель? Но не во всех же областях сразу! В других-то все равно прежние губернаторы останутся! Смена власти для нас не опасна! Мы всего добились своим трудом! Своей головой и своими руками, а не подачками какого-нибудь чиновника! – убежденно произнес Сергей Владимирович. В его голосе разве что не звучали фанфары в честь родной компании.
Ермолай прекрасно знал, что стартовой площадкой для «Сибирских продуктов» была невозвращенная ссуда, выданная в середине девяностых как раз губернатором соседней области. Оба его сына в настоящее время являлись совладельцами данного акционерного общества. Внутренне Бебут снова рассмеялся. Чуткая Полина уловила и этот смех и ответила маленьким изгибом губ.
– Вот вы все это Лапкину и расскажите… – подняла она взгляд на собеседника. – Вы так хорошо говорите, он вас наверняка послушает!
Ее глаза превратились из празднично зеленых в непроглядно болотные.
– И расскажу… Кстати, где он? Не уехал из города? Дома его нет… И на празднике не появлялся… Не знаете, что случилось?
– Не знаю. – пожала плечами Полина.
Часовских недобро посмотрел на нее и уверенно произнес:
– Ничего. Я его все равно найду.
– Удачи вам в поисках. – пропела Теплинская.
Где-то в пространстве то ли ударили друг о друга железнодорожные вагоны, то ли ворохнулся далекий гром.
22. Поединок на Звериной поляне
Ермолай с Полиной сели за столик.
Майор заказал пирожные с яблочными цукатами, разлил по бокалам красное шампанское. Но разговор не клеился.
На город надвигалась гроза. Над ними еще было ясное предвечернее небо, а на востоке, над тайгой стояла тысячетонная тьма.
Оттуда, из лежащих за рекой зеленых пространств, шел сырой и беспокойный воздух. Ветра почти не было. Но воздух, будто живое многорукое существо, время от времени делал резкое движение и холодными пальцами прикасался к лицам людей. Когда Полина, проверяя прическу, провела ладонью по гладко зачесанным назад волосам, Бебуту показалось, будто раздался тихий треск, и над ее головой мелькнули несколько крохотных голубых искорок.
Погруженная в свои мысли женщина этого не заметила. Искорки были размером, наверное, чуть больше фотона, но они были кровными родственниками тех многокилометровых молний, которые с оглушающим хрустом раздирали земную атмосферу.
Над далекой тайгой, где-то почти у самого горизонта сверкнуло.
Мир замер. Затихли птицы. Остановили свой вечный бег муравьи. Замолкли даже люди – существа почти всегда поглощенные только собой и ничего не замечающие вокруг. Все ждали громовых раскатов.
А их все не было. Нервные цепи жгли сами себя. Казалось, еще немного, и они превратятся в обуглившиеся угольные нити. Но, доведя всех до края, Вселенная сжалилась.
Ба-ба-бах! Дидах-дидах-дидах! – ослабленное гигантским расстоянием, и все равно могучее прокатилось над городским садом.
– А куда ж, действительно, ваш Лапкин делся? – спросил Ермолай.
– Самой хотелось бы знать, куда… – взялась за янтарную бусину Полина.
– Так уж и не знаешь? – не отставал Ермолай.
– Ермоша, тебе-то он зачем? Ты ж завод не покупаешь… – посмотрела на Бебута сквозь полный бокал Теплинская..
– Боюсь я за него. Вон вокруг сколько волков бродит… Съедят нашего Лапку! – тоже поднял бокал майор.
– Нашего Сему ни один волк не съест… – сделала глоток Полина.
– Это почему?
– Волчище может его и проглотит, только Семен Сергеевич с другого конца через секунду выскочит: «Здравствуйте! А вот и я – Сема Лапкин!»
Атмосфера над Кормиловском была наполнена предчувствиями и электричеством, но праздник продолжался. Духовой оркестр, словно бы, вспомнил свое воинское происхождение. Лирические вальсы сменились оптимистичными маршами.
Бебут рассматривал идущих мимо людей и вдруг в дальнем конце аллеи за пивным баром наткнулся взглядом на знакомую коренастую фигуру Виктора Дудника. Он быстро удалялся в черную глубину сада. Вообщем, в этом не было ничего необычного, – гуляет человек, где хочет. Но когда, через минуту у того же бара мелькнул высокий, по-офицерски ладный Сергей Часовских и направился вслед за Дудником, майор решил, – вряд ли это является простым совпадением.
– Слушай, Поля, – сказал майор, – я тебя оставлю ненадолго? Я тут одного старого знакомого увидел… Мне надо ему буквально пару слов сказать…
– Да иди уж… Все равно как на иголках сидишь. – махнула рукой Полина. – Смотри, только не долго!
Ермолай быстро прошел вдоль аллеи и оказался у пивного бара. Дальше асфальтированных аллей не было. Между толстых тополиных стволов бежала вглубь сада посыпанная песком дорожка. Майор, знал, куда она ведет.
Сквозь изучающие прикосновения листьев, он быстро двигался в садовую глушь. Одна перпендикулярная дорожка. Другая. Где-то здесь. Он повернул, пробежал с десяток метров и остановился, переводя дыхание. До места, куда он стремился, оставалось совсем не много.
Когда-то, много лет назад, там размещали передвижной зоопарк. Зверей уже много лет не привозили в Кормиловск, но в память о них за большой поляной в глубине городского сада прочно закрепилось название – Звериная поляна.
Когда-то на ней произошел взволновавший всех случай.
В одной из клеток находился огромный камчатский медведь. Как рассказывал экскурсовод, попал он в зверинец из цирка. Там камчадал серьезно покусал дрессировщика, который с младенчества выращивал и вспаивал его молоком. Дрессировщик отказался с ним работать. Громадного красавца хотели передать другим укротителям, но все мастера дрессуры отказывались брать злобного зверя. Его собирались усыпить, но в итоге, все-таки оставили в живых и передали в состав передвижного зоопарка.
На свете нет зверя, злее и коварнее, чем мирный с виду топтыгин. За его маленькими добродушными глазками кроется хладнокровный убийца, не знающий ни жалости, ни привязанности к кому-либо. Ни одному хищнику природа не дала столь обманчивой внешности.
Укротители не знают случаев, когда тигр беспричинно пытался бы убить вырастившего и выкормившего его человека. И даже, когда по причине боли или раздражения тигр нападает на своего хозяина, обуревающие эмоции ясно отражаются на его кошачьей морде, примерно так же, как это бывает и у человека. Прежде чем напасть, тигр всегда рычит и обнажает клыки. Анализируя ситуацию, человек всегда может понять, что вызвало такую ярость зверя, и почти всегда обнаруживает, что виноват он сам.
Гигантской кошке свойственно даже чувство вины за содеянное. Поранив своего укротителя, он не спит несколько суток, переживая, мечется по клетке. Если человек продолжает с ним работать, хищник стыдится смотреть в глаза и, всем своим поведением просит прощение за несдержанность.
Не то у медведя.
Благодарности он не знает. Бескорыстная дружба, которая не так уж редко встречается между человеком и зверем, ему совершенно чужда. В коварстве же ему нет равных.
В лесу у медведя не существует соперника.
Встретив его в приамурской тайге, даже уссурийский тигр предпочитает уступить дорогу косолапому. Природа, пожалуй, не создала второго такого совершенного убийцу. Он обладает не только силой удара, превосходящей любого дикого хищника. При всей своей кажущейся неуклюжести, может наносить исключительно точные удары, далеко превосходя в этом остальных косматых охотников. С одинаковым успехом он ломает лапой позвоночник теленку и точным жестом достает из таежной речки быстрого тайменя. Одним безошибочным движением разрезает горло собаке и выверенным тычком длинного когтя снимает с дальней ветки, висящую там маленькую капельку одной единственной ягоды-малинки.
Медведю нет соперника в лесу. Кроме человека.
От того, медведь ненавидит человека просто за то, что он живет на земле.
На его песьей морде за мгновение до нападения ничего нельзя прочесть, кроме сонливости и благодушия. Он не рычит и не обнажает свои страшные клыки.
