— Товарищ майор…
— Погоди, погоди, Жора. Кажется, я начинаю понимать истинные намерения нечисти… — Гвоздь быстро взглянул на поэта. — Послушайте, Володя, а вы могли бы найти в тетради считалку, которую прочли своей невесте?
— Разумеется, мог бы. Но ведь тетрадь лежит в гробу.
— А мы ее оттуда достанем.
Афонькин был потрясен до глубины души.
— Вы хотите выкопать Ритин гроб?!
— Придется. В интересах следствия.
Губы и руки у Афонькина задрожали.
— Я… я не позволю…
— Да вы не волнуйтесь, гражданин, — успокоил его Кипятков. — Мы ее потом обратно закопаем.
— Не позволю, — срывающимся голосом повторил поэт. — Слышите?! Не поз-во-лю. Клянусь этим символом негаснущей любви… — Афонькин дотронулся до брелка в форме крохотного флакончика, висящего у него на груди.
— Будь я трижды неладен, если этот символ вам не подарила Курочкина, — убежденно сказал Гвоздь.
— Да, это Ритин подарок.
— Разрешите взглянуть, — протянул руку майор.
— Извините, нет, — отвел его руку поэт.
— А мне можно посмотреть? — медовым голоском попросила Крутая.
Ей Афонькин разрешил.
— Только, ради бога, осторожнее, — предупредил он, бережно снимая цепочку с брелоком.
— Конечно, конечно, — заверила его Любка.
Но как только брелок-флакончик оказался у нее в руке, Любка со всего маху шмякнула его о стену.
— Что вы наделали?! — не своим голосом завопил Афонькин и рухнул на пол без чувств.
От брелока-флакончика осталось лишь мокрое пятно на стене. Любка провела по пятну указательным пальцем, а затем лизнула этот палец.
— Приворотное зелье, — авторитетно объявила она.
— Я гляжу, Люба, ты не только красива, но и умна, — подкрутил Гвоздь оба своих уса.
— Благодарю за комплимент, Петр Трофимыч, — Любка чмокнула жвачкой. — Говорите почаще.
А Самокатов с Гороховым, как всегда, ничего не понимали.
— Какое еще приворотное зелье? — спросили они.
— С помощью которого Курочкина охмурила Афонькина, — объяснила мальчишкам Крутая.
— А-а, — дошло до ребят.
— Товарищ майор, а что с гражданином прикажете делать? — Кипятков кивнул на бесчувственное тело поэта. — Может, ему «Скорую» вызвать?
— Не надо, Жора. — Гвоздь ловким щелчком послал окурок в хрустальную вазу на столе. — Сейчас он очухается. И увидит свою ненаглядную в истинном свете.
Афонькин открыл глаза. Все сразу заметили, что у него с глаз будто пелена спала. Такие они стали чистые и ясные.
— Идемте выкапывать эту бестию, — первым делом сказал поэт.
Глава XXII
«ЭНИ-БЕНИ-РИКИ-ТАКИ…»
Занимался хмурый рассвет, когда майор Гвоздь, капитан Кипятков, поэт Афонькин и ребята приехали на собачье кладбище.
Несмотря на такую рань, сторож-карлик уже вовсю махал метлой, подметая кладбищенские дорожки. Увидев Гвоздя, карлик вытянулся по стойке «смирно».
— Здравия желаю, товарищ майор!
— Здорово, лейтенант. Как обстановка?
— Спокойная!
— У тебя лопата есть?
— Есть! Штыковая и совковая!
— Давай и ту, и другую. И еще топорик.
— Слушаюсь!
Карлик дал им топор и лопаты.
— Это что, тоже ваш кадровый агент? — спросил Самокатов, когда они уже направились к могиле Курочкиной.
— А то как же, — ответил Гвоздь. — ФСБ держит под контролем все питерские кладбища.
— А зачем? — спросил Горохов.
— Чтоб мертвецы не разбегались, — пояснил майор. И непонятно было — шутит он или говорит серьезно.
Подойдя к Ритиной могиле, Гвоздь с Кипятковым достали обоймы с серебряными пулями и деловито вставили их в свои «пушки».
— Огонь на поражение открывать только в самом крайнем случае, — предупредил майор капитана. — Она мне нужна живой. Уразумел, Жора?
— Так точно! — козырнул Кипятков.
Затем Гвоздь обратился к остальным.
— Здесь лежит нечисть высшего разряда, — показал он пистолетом на могилу. — Поэтому приказываю соблюдать крайнюю осторожность. Уразумели?
— Уразумели, — ответила за всех Любка.
— Ну, кто тут у нас самый молодой? — Майор кинул взгляд на Генку с Максом. — Давайте-ка, ребята, лопаты в зубы — и вперед.
Мальчишки взяли по лопате и приступили к работе. Когда они вырыли гроб, Гвоздь подцепил крышку топориком.
Крышка отскочила.
А из гроба выскочил… скелет собаки.
— Гав-гав-гав! — злобно облаял он всех и пустился наутек.
— Лови!.. Лови!.. — азартно закричал майор.
Да куда там — лови! Скелет так припустил на своих костях-лапах, что только кости засверкали.
Видя, что нечисть уходит, Гвоздь вскинул пистолет.
Бах-бах! — выстрелил он два раза.
Бах-бах! — выстрелил следом Кипятков.
Оба фээсбэшника попали в цель. Но собачий скелет продолжал улепетывать как ни в чем не бывало. Подбежав к кладбищенской ограде, он с ходу перемахнул ее. И был таков.
— Вот так номер, чтоб я помер, — сказал майор Гвоздь, убирая пистолет в плечевую кобуру. — Ее даже серебряные пули не берут. Что ж это за тварь?..
— Петр Трофимыч, надо срочно оцепить район! — возбужденно предложили мальчишки.
— А толку-то, — сказала им Крутая. — Вон она какого стрекача задала.
— Вот именно, — согласился с Любкой Гвоздь. — Кипятков!
— Я!
— Обыщи гроб.
— Слушаюсь!
Капитан обыскал гроб.
— На дне гроба обнаружены следы пепла, — доложил он.
— Выходит, она сожгла тетрадку с заклинаниями, — сделал вывод майор и взглянул на поэта.
Афонькин был просто в шоке от всего увиденного.
— Господи… Господи… — бормотал он. — И это существо я любил больше жизни…
— Успокойся, Володя, — похлопал его по плечу Гвоздь. — И постарайся вспомнить, какую считалку ты прочел своей невесте.
— Увы, я не помню…
— Хотя бы одно словечко, — настаивал майор.
— Ой, да там сущая белиберда.
— Ну а какая именно?
Афонькин наморщил лоб.
— Что-то типа — «мени-пени».
— А может, «эни-бени»? — спросил Генка, начиная припоминать считалку, которую слышал в первом классе.
— Да, да! — встрепенулся поэт. — Точно — «эни-бени»!
— Ну а дальше? — теребил его Гвоздь.
Афонькин снова наморщил лоб.
— Вроде какие-то «раки».
— А не «рики-таки»? — спросил Макс, тоже смутно припоминая считалку.
— Верно! — вскричал поэт. — «Рики-таки»!
— «Эни-бени-рики-таки», — повторил первую строчку Кипятков.
— «Тай-бары-барыки-смаки», — мигом вспомнила Любка вторую строчку.
— «Эн-бен-турумбен!» — восторженно завопил Горохов.
— «Бакс!» — выкрикнул Самокатов.
Майор Гвоздь довольно подкрутил усы.
— Как говорится: «И на старуху бывает проруха». Курочкина, конечно, сильная тварь, но не всемогущая. И на нее смертельное заклинание нашлось.
— А вдруг не подействует? — засомневался Кипятков.
— Отставить сомнения, капитан, — приказал Гвоздь.
— Есть отставить сомнения!
— В общем, так, орлы, — заключил майор. — Дело за малым. Нужно найти эту красавицу.
— А где ж ее искать-то, Петр Трофимыч? — задали риторический вопрос ребята.
Вместо ответа Гвоздь принюхался, опустился на четвереньки и заводил усами по земле… Короче, повел себя, как настоящая собака, только что не гавкал.
Все с изумлением наблюдали за действиями бравого майора.
— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул Гвоздь, становясь на ноги и отряхивая брюки. — Оказывается, эта тварь следы оставила.
— Прикажете вызвать проводника со служебно-розыскной собакой? — тотчас спросил Кипятков.
— Не надо, капитан. Я сам пойду по следу.
— Вы?! — удивились все.
— Так точно. Я ведь в одной из своих прошлых жизней был ищейкой. И звали меня тогда — Рекс!
С этими словами майор Гвоздь пошел по следу. А все остальные пошли за майором.
И пришли они туда, откуда ушли. То есть на Лиговку. К Генкиному дому. Мало того, след привел их к дверям Генкиной квартиры.
— Ни фига себе, — изумился Самокатов.
— Вот так фишечка, — присвистнул Горохов.
— Похоже, парень, Курочкина тебе ловушку устроила, — подкрутил усы Гвоздь.
— Но мы же сорвали все ее планы, — недоумевал Генка. — И с Нестеровой, и с Рукой Смерти.
— Значит, она придумала что-то новенькое.
— Выбить дверь, товарищ майор? — Кипятков уже занес ногу для удара.
— От-ставить, — приказал Гвоздь. — Будем действовать так, будто мы ничего не подозреваем. Звони, Геша.
Самокатов нажал кнопку звонка. В прихожей раздались шаги.
Все затаили дыхание.
Дверь открылась.
— Мама?! — опешил Генка.
Да, на пороге стояла его мать.
— Ты? Ты прилетела? — растерянно моргал Самокатов.
— Как видишь. А ты почему так поздно домой являешься?..
