Боже мой, да это же рот! Шурик даже подался вперед, чтоб убедиться в том, что это не игра его воображения. В тот же миг что-то хлестко, сбивая на пол очки, ударило его по лицу. На мгновение зажмурившись, он различил слова: «Ад пришел. Дорогу, твари!» Зеркало проявляло что-то, но времени наблюдать не было: Шурик лежал внутри круга, надо было выползать. Почему-то он не сомневался, что очерченная им линия сможет защитить, но руки и ноги отчего-то наполнились ватой, как во сне. В отражении экрана уже можно было различить очертания двигающейся из стороны в сторону, словно извивающейся, головы, изрыгающей проклятия: «Душу выпью!»
— Крестит мальчика тот старец и дитя благословляет: «Карьялы король да будешь, Власти всей ее носитель!» Руна 50 «Калевалы», — сказал Шурик и закусил до крови губу. Надо было двигаться.
Он и не заметил, как извернулся за пределы круга, но, тем не менее, облегченно вздохнул: спасен. Спасен? В зеркале достаточно ясно обрисовалась голова, причем не просто голова, а напрочь лишенная и кожи, и мышц, и сухожилий, и даже волос — череп. Клыки черепа — просто зубами эти средства вымогательства денег стоматологами назвать было нельзя — двигались вверх-вниз, как пилы, начали проступать огромные рога, уходящие за пределы зеркала. Даже в пустых глазницах принялся проявляться какой-то дьявольский красный огонь.
— Назовись! — закричал Шурик, не придумав ничего лучше.
— Баал! — прорычал череп.
Властелин мух, один из герцогов Преисподней? А где мухи? Обманывает, гад. Что же получается: Великанов крыс подметает, а он, сотрудник «Дуги» с зеркалом разговаривает?
Шурик мог с трудом шевелиться, тело отказывалось повиноваться. Чтобы дотянуться до выключателя, так опрометчиво оставленного метрах в двух от себя, пришлось бы потратить всю свою жизнь, потому что всех мобилизованных сил не хватало даже на подъем руки.
Зеркало — это не просто отражения, это дверь, ведущая в неведомый мир. И сейчас, похоже на то, что злобная тварь готовится приоткрыть эту дверь, так заботливо снятую с замка инвестигейтером Шуриком. Он лежал, как турист у огня, обездвиженный спальным мешком, и пытался как-то взять ситуацию под контроль. Как, интересно, тварь протиснется с такими вот рожищами в такое маленькое зеркальце? Эта какая у него должна быть жена, раз наградила мужа такой вот роскошью? Что за чушь в голову лезет?
— Ты не Баал! Ты — самозванец! — крикнул Шурик.
Ответом ему послужил хор завываний и лающего хохота. В зеркале отчетливо горели два красных глаза, экран телевизора тоже начал проявлять силуэт самого злодейского вида, пробивающийся сквозь рябь помех.
Рога — издревле символ принадлежности к божескому сословию. Их также налепляли себе самозванцы и клоуны, желая приобщиться. Шурик пытался вспомнить, кто же из богов обладал такой роскошью.
— Бог-Олень! — закричал он, обрадованный воспоминанием. — Сын Лето и Зевса. Аполлон! Бог, живущий на Севере! Ты косишь под него, тварь! Ты — анти-Аполлон. Как это смешно и нелепо. Ты — просто шут.
Череп в зеркале перестал щелкать своей ужасной челюстью и, казалось, приостановился, обескураженный. Шурик даже почувствовал, что способность шевелиться возвращается. Он сразу предпринял попытку доползти до выключателя, но тут же, одолев едва ли половину расстояния, ощутил еще большее давление. Даже голову пришлось откинуть на пол, не в состоянии ее более держать.
— Этот мир — мой! Не надо молиться! — снова раздалось из динамика. Голос хрипел и прерывался. — Я приду за тобой!
Шурик, способный лишь крутить глазами, предположил, что этой твари, обещающей придти за ним и жестоко надругаться, еще только предстоит как-то пробраться сюда. Не сам же он вывалится! Значит, придется отвлечься, сосредоточившись на другой задаче, нежели удерживать его в неподвижности. Главное — не упустить момент, сразу дернуться и вырубить чертово электричество в чертовом телевизоре.
Визги достигли своего апогея, переходя на ультразвуковую частоту. Шурик сосредоточился на решающем броске, но тут внезапно наступил нокаут. Есть такой термин у боксеров, когда они прыгают по рингу, махают руками, уклоняются и уже подготавливают свой коронный победный удар, как, вдруг, «выключают свет». Только что намеревался вкусить радость победы — а наступила темнота. Значит, кто-то другой вкусил.
Точно так же произошло и с ним, да и со всеми, кто участвовал в представлении в студии. На полуслове-полувизге, на полувздохе — бац, и полная темнота. Шурик похлопал в недоумении глазами, но ничего не увидел. Он уж начал сокрушаться, что вот так внезапно взял, да и помер, но обнаружил вдруг, что в растерянности чешет себе за ухом. Он принял сидячее положение и помахал руками, как дирижер без палочки. Тот же эффект: шевелиться можно, но ни черта не видно.
Тут приоткрылась дверь с лестницы и голос Великанова произнес:
— Ну как? Кончилось светопреставление?
18. Итоги белого шума
Они пили внизу чай, заваренный Великановым в литровой банке. Рядом стоял японский телевизор «Контесса», безобидно вещавший очередную новостную полуночную программу, словленную на примитивную встроенную антенну. Все произошедшее сейчас казалось просто выдумкой, дурацкой и нестрашной. Доказательство того, что это не привиделось, лежало в плоском футляре в сумке у Шурика. Это было зеркало, при детальном рассмотрении которого выяснилось, что помимо нескольких новообразованных трещин, амальгамированный слой хитро осыпался в некоторых местах. Если смотреть на поверхность с обратной, черной стороны, то проступали контуры мастерски выполненного силуэта футуристического черепа, какие иногда рисуют на майках старые рокеры. Просто произведение искусства, но хранить его дома на самом видном месте не было никакого желания. Шурик намеревался отвезти его на инспекцию к Аполлинарию.
Когда он вступил в словесные баталии с рогатым монстром, убеждаясь в тщетности своих возможностей противоборства, Великанов внизу ощутил смутное беспокойство. Он не мог читать книжку писателя Константинова, он не мог курить на улице, наслаждаясь покоем, тишиной и одиночеством, он даже не мог спать, притулившись на небольшом топчане. Наконец, отчаявшись успокоиться, Великанов решил подняться наверх, в студию, чтобы «хоть одним глазком» посмотреть, что же там делается.
Чуть приоткрыв дверь, сторож пришел в неописуемое изумление: на полу на боку лежал Шурик, совсем недвижимый, как мертвый, телевизор показывал всякую муть, сопровождавшуюся руганью, матами, истерическим хохотом и отрывистыми словами, несущими явную угрозу. Вокруг телевизора был нарисован мелом круг, как в книге у Гоголя, а внутри этого круга бегали, прыгали, бесновались крысы, числом миллион. Они просто кишели, почему-то не в состоянии выбраться за очерченные пределы. «Я приду за тобой!» — пролаял телевизор, а Великанов бросился вниз, сел на стул и достал папиросу. Вообще-то в помещении курить не позволялось, но он, закусив конец своего «Беломорканала» фабрики Урицкого номер 2, забыл про это правило. Да он, похоже, забыл обо всем на свете, ни спички, ни зажигалку, он так и не достал.
В студии явно происходило что-то ужасное, не соответствующее планам этого очкастого парня, что почему-то сейчас опять валялся без чувств. Старший механик решился поступить иначе, как перекладывать ответственность на кого-то еще — звонить в милицию, на пульт, в скорую помощь или пожарку. Он подошел к щиту и обесточил всю студию одним ловким щелчком рубильника. Если его поступок в последствии сочтется неправильным, то ему было на это наплевать. Он решил, что только активным действием способен оказать влияние на ситуацию. Такую выучку дает морская служба, на горе ли, или на радость.
Снова поднявшись в студию, он застал Шурика делающим хитроумные пассы руками, полную темноту, разбавленную лишь светом из приоткрытой им двери, и полное наличие отсутствия всяких крыс, крысенышей и прочих разных мышек. Шурик, божившийся, что он не сатанист, не мент и не пришелец, был безмерно благодарен Великанову за его удачное и крайне своевременное вмешательство. В доказательство своей человеческой лояльности он подарил сторожу телевизор, что было действительно очень полезным подарком: можно было иной раз одним глазом глядеть, что же нам разрешено знать из творящегося в мире.
Они молча пили свой чай, у Шурика даже перестали нервно дрожать руки, по новостям показывали очередных бородатых хмырей, задержанных чуть ли не у Екатеринбурга. Похожий на глиста репортер спрашивал одного из них, что был с выражением глаз мула привязанного к забору.
— Как вам удалось проехать через всю святую Русь с грузовиком полным взрывчатки и оружия?
— Короче, нам помогали.
Репортер просто взвился, делая головой вихляющие движения:
— Кто вам помогал на святой Руси?
— Короче, люди с полосатыми палочками и погонами.
