слышать, док. Больше никаких приступов не было. Словно заново родился! Хотя полагаю, – мужчина на другом «конце провода» хохотнул, – что оно так и есть в некотором роде.
– А как ваша супруга? С последнего сеанса есть какие-то улучшения? – спросил он, сделав вид, что не в курсе.
Невидимый собеседник моментально сменил легкомысленный тон голоса.
– Без изменений. Я, признаться, уже начинаю сомневаться, так ли сильны эти ваши… ка-ла-дрии, – мужчина сделал паузу и произнес непривычное слово по слогам.
– Иван Степанович, ну я же просил… – водитель с досадой поморщился. При последнем слове, произнесенным собеседником, язык сначала ощутимо онемел, а потом его, наоборот, начало немного покалывать.
– Точно-точно, извините, док, – снова хохотнул, – никак не привыкну к этим вашим гипнотизерским штукам.
– Это отнюдь не гипноз. С вашей проблемой мы ведь справились, несмотря на все диагнозы.
– Да… Но как долго мы будем применять эту, так сказать, экспериментальную методику на моей жене? Что бы мы ни пробовали, как бы ни лечили Диану, она не приходит в себя.
Человек за рулем глубоко вздохнул, пытаясь унять рвавшееся наружу раздражение. Ему пришлось очень долго искать того, кому можно предложить участие в его эксперименте. Выбирать тщательно и осторожно, проверяя все знакомства и связи потенциальных кандидатов. Все-таки похищение человека – это уголовное преступление, а в случае каких-то непредвиденных трудностей он сам планировал выйти сухим из воды.
Это должна была быть обязательно благополучная супружеская пара, люди, искренне желающие друг другу счастья и на многое готовые пойти ради своей половинки. Даже нарушить закон. Один из супругов, предпочтительно, женщина, – в тяжелом состоянии, вероятно в коме, без шансов на выздоровление. Второй, мужчина, тоже должен был иметь какую-то давнюю застарелую болезнь или травму, но не очень сложную с точки зрения способностей каладрия. Нужно же как-то было убедить человека довериться, предоставить доказательства того, что Лучезарная Песнь каладрия может творить чудеса по сравнению с обычной человеческой медициной.
Борисовы идеально подходили по всем пунктам, которые он себе наметил. Не учел только одного – нетерпеливого характера Ивана Степановича, который постоянно подгонял и торопил его. Это жутко раздражало, вносило лишнюю суету в тщательно продуманные планы.
– На то методика и экспериментальная, – наконец произнес водитель, немного успокоившись. – Я сразу предупреждал, что гарантий дать не могу. Только шанс надеяться. И вы согласились выполнять все мои рекомендации. Так что не надо теперь…
– Да-да, все так, док. Не кипятитесь, я вас ни в чем не обвиняю, – Вздох. – Просто это постоянное ожидание… Словно нож в сердце прокручивается. Смотреть, как она лежит там, вся опутанная проводами и датчиками, и тает с каждым днем… Что вы планируете делать дальше?
Врач еле удержался от того, чтобы хмыкнуть. Нет, никакого злорадства не было, все-таки он профессионал, какие бы там опыты ни проводил. Но ирония ситуации заключалась в том, что бедолага Иван Степанович смотрел, как с каждым днем угасает вовсе не его жена, а совершенно незнакомая, чужая ему женщина. Доступа на территорию отделения у него не было, так что наблюдал за пациенткой он только через онлайн-камеру, висящую в палате. А уж отличить на экране одну изможденную похудевшую брюнетку в коме от другой было практически невозможно, тем более, когда на лице у той была постоянно надета кислородная маска, а все тело обвивали уже упомянутые провода и датчики.
А его супруга, Диана Борисова, лежит в другой палате, и, хотя ей обеспечивается полноценный уход, каладрий поет свою Лучезарную Песнь не для нее. А все потому, что помочь ей не может уже ничего, даже чудо в виде способностей Полукрылых. Разве что получится добиться временных незначительных улучшений. Впрочем, ее супругу об этом знать необязательно.
Между собеседниками повисло молчание. Машина стояла на светофоре, еще один поворот, и будет въезд на служебную парковку больницы. Поворотник негромко щелкал – цык, цык, цык, цык – отмеряя равные промежутки времени, как метроном. Эти звуки, неизменно упорядоченные, всегда ему нравились, помогали сосредоточиться. Вот и сейчас мужчина в автомобиле сам не заметил, как начал барабанить пальцами по рулю, подстроившись под ритм, размышляя, как лучше поступить. Риск был велик, но и на кону стояло многое… Наконец он решился.
– Думаю, мы удвоим усилия.
– Но как? Наш объект и так выглядит, прямо скажем, плохо. Конечно, вы уверяете, что она со временем восстановится, но пока в это верится с трудом. В голове не укладывается, как это старуха может снова помолодеть…
– Иван Степанович, переслушайте еще раз мои подробные аудио-инструкции, – твердолобость собеседника в очередной раз начала его злить. – Я же объяснял уже, что не могу напрямую говорить с вами о некоторых вещах…
Знал бы этот бестолковый неКрылатый, чего ему стоило хотя бы частично обойти запрет, наложенный на него, как и на всех птенцов, еще в детстве! Не то, чтобы он собирался кому-то рассказать о Полукрылых, нет. Он прекрасно понимал, почему этого делать не стоит. Но его доводил до белого каления сам факт того, что он вынужден подчиняться. Он потратил годы, постоянно придумывая новые и новые способы избавиться от унизительного навязанного ошейника, терпел одну неудачу за другой, пока, наконец, его не осенило! Запрет срабатывал только в диалоге. А если ты в одиночестве разговариваешь сам с собой вслух о том, кто такие Полукрылые, то и разговаривай на здоровье. Никакого онемения языка и прочих неприятностей! Ну а если при этом случайно будет включена аудиозапись на каком-то девайсе, и что с того? Это же не человек…
– …и когда я сказал «удвоить», – продолжил водитель, – то имел в виду буквально. Два объекта, воздействующие одновременно, должны добиться лучшего результата.
– Два объекта? Но разве вы не говорили также, что кала… – говорящий осекся. – Что такие… э-э-э… особенные люди встречаются невероятно редко…
– Так и есть. Какая удача, – врач усмехнулся, – что именно сейчас в Петербурге гостит один из них. Точнее одна. Я в ближайшее время пришлю вам всю необходимую информацию.
Он припарковал машину и вышел. Вход для персонала находился с торца больницы, чтобы не путаться под ногами у санитаров, непрерывно выгружающих поступивших пациентов из подъезжающих машин скорой помощи. Служебный лифт поднял его на четвертый этаж и распахнул двери. В отделении сегодня было многолюдно, несмотря на раннее время. Впрочем, в больницах круглые сутки бурлит жизнь, а бок о бок с ней дежурит смерть.
– Доброе утро! – прощебетала молоденькая медсестричка и стрельнула в сторону вышедшего из лифта ярко накрашенными глазами. Он улыбнулся и молча кивнул, не вспомнив ее имя. Наверное, новенькая. В кабинете Полукрылый сменил пиджак на белый халат
