Она злится, и в глазах блестят слезы. Наверное, Александр действительно был хорошим человеком, если мама защищает его. А может быть даже любит до сих пор, ведь первая любовь самая яркая.
— То же мне отец, — недовольно фыркает дед, — женатый мужик нашел себе командировочную грелку. А эта дура молодая еще и забеременела. Все ходила по поселку, говорила, что скоро приедет богатый женишок и заберет ее с сыном в огромный коттедж. Только годы шли, и она постепенно начала осознавать, что сказки не будет, и бутылка беленькой стала милее.
— А ты, закончив школу, поехала на его поиски в Москву, — осуждающе произносит бабушка, и мама бледнеет. — Думала, мы поверим, что в столице лучшее образование. Так-то оно так, но мы знали, что первостепенная цель была другая. И хорошо, что ты его не нашла. Ванюшу встретила, Лелечку нам подарила.
— Я ни о чем не жалею, — голос мамы дрожит, — Ваню я до сих пор люблю и уважаю. Жаль, что он погиб так рано. Но мне было очень больно от того, что мои родители, которые никогда не верили сплетням, поставили крест на парне, не попытавшись с ним познакомиться. Да я хотела его найти и, в первую очередь, извиниться перед за то, что, как и весь поселок, отвернулась от него.
Мама вытирает скатившуюся слезинку и, с шумом отодвинув стул, уходит в свою комнату.
17
Неожиданный поворот получил наш обед. Сидим, окруженные давящей атмосферой, и не знаем, что делать.
Из другой комнаты слышится мелодия звонка, и Леля срывается с места, что действует на всех как спусковой механизм. Бабушка и дедушка уходят к маме, кажется их ждет откровенный разговор. А я решаю убирать со стола. Нужно чем-то занять руки.
Бедная моя мамочка. Несчастная первая любовь, а затем смерь мужа, с которым прожила всего два года.
С Иваном они поженились рано, когда мама забеременела на первом курсе. Он уже заканчивал институт и собирался работать у отца в строительной фирме. Не сложилось. Компанию отобрал какой-то криминальный авторитет. Гибель свекров заставила молодых скрыться в Сургуте, где Иван получил коммуналку от предприятия. Спустя два года он погиб из-за несчастного случая на стройке, где работал. Мама кое-как собрала себя по кускам и вернулась на учебу уже в сургутский педагогический. Бабушка практически переехала к ней на четыре года, чтобы помогать с маленькой Аленой
— Таня, — раздается за спиной голос мамы.
Я вздрагиваю и роняю тарелку, которая тут же разбивается.
Углубившись в свои мысли, я не слышала, как она зашла на кухню. Наклоняюсь, чтобы подобрать осколки, но меня останавливает мама.
— Прости, что напугала, — тихо говорит она. — Я уберу, а ты чайник поставь.
— Все в порядке?
— Да, мы с родителями поговорили и, кажется, разобрались, — мама нежно треплет меня по голове и улыбается, — прости, что испортила такой важный день.
— Ничего ты не испортила. Для этого у меня есть Антонина, — мама вопросительно выгибает брови, и я начинаю объяснять. — Сегодня случайно услышала, как она науськивает Лешу забрать у меня ребенка. Поэтому я надеюсь, что он от Влада.
— Вот мерзкая гадюка. Что собираешься делать?
— Для начала узнаю у Гали можно ли на стадии беременности безопасно сделать тест ДНК. Потом покупка квартиры.
— Значит переезда в Москву не будет?
Снова испуганно вздрагиваю, в этот раз успевая поймать кружку, которую доставала из шкафа.
— До инфаркта довести хотят, что ли? — тихо бурчу и поворачиваюсь к сестре. — Прости, милая, не получится. Никто не возьмет на работу беременную женщину. Да, сейчас у меня на счете очень большая сумма, но купить квартиру сразу без кредита, я могу только здесь.
Леля угукает и что-то бурчит поднос. Не могу смотреть на поникшую сестру, подхожу и обнимаю ее за плечи.
— Зато у тебя появится повод приезжать почаще, — говорю ободряюще, — чтобы нянчиться с крестником или крестницей.
— Правда? — Леля поднимает на меня горящие глаза. — Я буду крестной?
Киваю ей, и на меня снова обрушиваются обнимашки.
***
Влад. Пять лет назад
Хожу по кабинету, как зверь в клетке. Два с половиной месяца, точнее восемьдесят три дня, я в нем практически живу, отрываясь от работы только, чтобы навестить Сашу. Он очнулся, буквально выкарабкался с того света, но все еще очень слаб, и врачи опасаются за его жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Каждый мой день похож на день сурка. Ранний подъем, офис, больница, снова офис, возвращение домой, порция алкоголя, чтобы была возможность забыться коротким сном. Забыть на три-четыре часа, что такое душевная боль, отчаяние и одиночество. Не могу лишиться Сашки, только не его.
Кручу в руках смартфон. Дико хочется позвонить кому-нибудь, услышать слова поддержки, но в телефонной книге таких контактов нет. Сразу вспоминается Таня. Я каждый день думаю о ней, но не могу связаться.
После неудавшейся аварии Даудов залег на дно и бьет исподтишка. Долбанный таракан. Не смог добраться до меня и Сашки, принялся за сотрудников. Несколько уже уволились, и я их не виню. К остальным приставлена круглосуточная охрана, на что тратятся огромные ресурсы компании. Если дальше так пойдет, то я разорюсь, и Даудову некого будет терроризировать.
Я мог бы позвонить Тане, просто поговорить, узнать думает ли она обо мне так же часто как я о ней или выкинула из головы как Карина когда-то. Но Кир прав, нельзя подвергать ни в чем не повинную женщину опасности. Нас связывает всего одна ночь, Рыжик могла вернуться к мужу, в чем я сильно сомневаюсь, и рисковать ее жизнью из-за моего помешательства я не намерен.
— Влад, — в кабинет без стука входит Кирилл, и мне приходится вынырнуть из пучины депрессии и вернуться в реальность.
— Что?
— На Лебедева было совершено покушение.
— Как он?
— В порядке, — друг садится на диван и устало откидывается назад, — предупрежден — значит вооружен. Охрана сработала оперативно.
— От Котова есть новости? — сажусь рядом и повторяю позу Кира.
— Тоже нет, — я с силой ударяю кулаком по мягкой обивке, и друг ободряюще сжимает мое плечо, — ты знаешь, он роет землю.
— Медленно роет. Давно пора кончать с Даудовым, — произношу устало и смотрю на телефон, зажатый в кулаке.
— Хочешь как можно скорее ей позвонить? — догадывается друг.
— Дело не только в этом. Из-за этой гниды Сашка балансирует на грани смерти. И еще я недавно понял, что у меня сотни контактов в телефоне, но нет того, с кем можно поговорить по душам.
— А с ней можно?
Я понимаю сарказм друга, но не знаю, как ему объяснить, что я почувствовал, впервые заглянув в голубые глаза. Будто кувалдой по темечку. Засела в мыслях, сердце и, чего греха таить, в яйцах. Я теперь ни на одну женщину не могу нормально смотреть. Недавно, когда одиночество достигло апогея, и стало физически сложно находиться в пустой квартире, я пошел в бар недалеко от дома. Думал выпить и, возможно, найти кого-нибудь на ночь. Но ни одна женщина не смогла удержать мое внимание дольше пяти минут.
В мыслях только Таня. Я прокручиваю события от нашего знакомства до совместной ночи, как наркоман.
— Возможно, — отвечаю уклончиво.
— Влад, не дури. Вы знакомы пару дней, провели одну ночь — этого мало, чтобы говорить такое. Ты ее совсем не знаешь.
— Мог бы узнать.
Кирилл смотрит на меня как на больного, не понимая мое упрямство. Наплевать. Пусть думает, что хочет.
— Ладно, — друг обреченно вздыхает и достает телефон. — Хватит разводить траур.
Смотрю на него недоуменно с каплей надежды. Неужели сжалился и даст позвонить?
Кир показывает жестом, чтобы я молчал, и включает громкую связь. По кабинету тут же разносятся длинные гудки, каждый из которых бритвой полосует нервы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Алло, — из динамика доносится недовольный мужской голос.
— Докладывай, — коротко, не здороваясь, бросает Кир.
— Че докладывать?
Что это, черт возьми?! Я надеялся на мелодичный ласковый голос Тани, а слушаю прокуренного гопника. Волком смотрю на Кира, ожидая хоть каких-то объяснений, но получаю лишь знак молчать.
