— А за что я тебе деньги плачу? — рычит друг.
— А-а-а, Кирюх… Это ты?
Кирюх? Как фамильярно. Не знал, что у Лаврентьева в друзьях имеется такой контингент.
— Артем, давай скорее, — Кир обхватывает переносицу двумя пальцами, — у меня мало времени.
— Рыжая мотается дом-работа-дом. Вчера какой-то хахаль на Рендже повез ее в деревню. Все.
— Кто он?
— Без понятия.
— Как выглядел?
— Ну, белобрысый такой.
— Что делали?
— Приехали, засосались, она ушла, он уехал.
Кирилл переводит на меня обеспокоенный и в то же время торжествующий взгляд. Мол, получите доказательства, что вас, Владислав Андреевич, использовали и забыли, но я все равно за вас переживаю, как за друга сердечного.
Только мне все равно. Я этому гопнику не доверяю. Мало ли что он увидел, нужны доказательства. Устало тру виски, пульсирующие болью. Не понимаю, что за спектакль для меня устроили.
Словно подслушав мои мысли, Кир спрашивает:
— Фотки сделал?
— Да, вечером пришлю. Я сейчас занят. Такую цыпочку снял… м-м-м, — доверительно хвалится гопник, будто это может быть кому-то интересно.
— Постой-ка, — рычит Кир, — в каком смысле снял цыпочку?
Кабинет оглашает громкий квакающий смех, и я перевожу на Кира злой взгляд. Я, наконец, хочу понять: за каким хером я выслушиваю утырка. Хочется оборвать лягушачью арию, желательно кулаком. И из последних сил сдерживаю злость, чтобы не сорваться на друге.
— Кирюх, че ты как маленький? — все еще квакая от смеха, весело спрашивает гопник. — Я в баре с такой…
— В каком нахуй баре?! — ревет Кир. — Я тебе, кретин, за что такие деньги плачу?! — Артем мычит, пытаясь вставить слово, но Лаврентьев в бешенстве, а это значит Остапа понесло, и я не завидую шкуре гопника. — Чтобы ты присматривал за конкретной женщиной и в случае опасности вызывал своих коллег в форме, а не искал вагины в каких-то гадюшниках! Где сейчас Татьяна?
— Ну, наверное, там же. В деревне.
— Наверное?! Засунь свое «наверное», так глубоко, чтобы ни один проктолог не помог, и кузнечиком скачи защищать женщину. Или можешь считать, что это твой последний день.
— Да, у них там застолье какое-то, — мямлит Артем, — че на них смотреть-то. Я всего на часик отскочил. Никуда Рыжая не денется.
— Даю тебе десять минут, скинешь вчерашние снимки, — Кир немного успокоился и холодно чеканит приказы. — Если через час я не увижу свежее фото, где Татьяна жива и здорова, тебя уволю не только я, но и из полиции вышвырнут. И сменщику своему передай, чтобы не смел отлучаться.
Кир сбрасывает звонок и смотрин на меня виновато.
— Я правильно понимаю — ты приставил к Тане недоумка для охраны? — спрашиваю безэмоционально, указывая на телефон.
— Прости, Влад, но он единственный, кого я знаю в сургутской полиции. Думаю, после разговора, он будет ответственнее подходить к работе.
Обреченно роняю голову в ладони. Как можно доверить Танину безопасность такому как Артем?
Если Кирилл хотел меня успокоить, то получилось наоборот. Теперь я переживаю сильнее и хочу попросить Лаврентьева нанять профессионала или отправить на север одного из людей Котова.
Уже открываю рот, чтобы озвучить просьбу, но раздается робкий стук в дверь, и просовывается светлая голова Лизы — моего секретаря.
— Владислав Андреевич, прошу прощения. Вы говорили не беспокоить, но…
Лиза не успевает закончить, как ее бесцеремонно отталкивают в сторону и в дверях материализуется высокая стройная девушка.
Холодное аристократическое лицо, пепельные волосы собранные в строгую прическу на затылке, прямая спина, немного надменный взгляд. Выглядит знакомо, но чертоги памяти пока не выдают нужную информацию.
За спиной Снежной Королевы вырастает мощна фигура, и картинка, наконец, складывается воедино. Встаю навстречу незваным гостям.
— Герр Опенгер, — протягиваю ладонь для рукопожатия.
18
Джозеф Опенгер игнорирует мою ладонь и крепко стискивает в объятиях. Откровенно не понимая этой телячьей нежности, нерешительно похлопываю по могучей спине.
Немец, наконец, отстраняется, сжимает мои плечи, и, сочувственно заглядывая в глаза, произносит на ломаном русском:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Влад, когда ты решил повременить с переездом, я и предположить не мог, что в твоей семье случилась такая беда. Очень сочувствую. Мы прилетели поддержать тебя. Ты же помнишь мою дочь Катю?
Блондинка тут же активизируется и подходит ближе, лучезарно улыбаясь. Только глаза остаются серьезными. Теперь я окончательно ее вспоминаю. На одном из приемов, куда я попал случайно, прилетев без предупреждения, Опенгер познакомил меня со своей семьей: русской женой Анной и дочерью. Тогда я не заметил в ней снобизма и холодности. Но возможно на мои взгляды повлияло знакомство с одной яркой и живой Ведьмой.
Киваю Кате, слегка приподнимая уголки губ. Приглядываюсь пристальнее, отмечая, что она очень красивая, как произведение профессионального скульптора. Хочется смотреть, но не хочется прикасаться.
Мое внимание привлекает движение сбоку. Лиза все еще топчется у двери, и я хватаюсь за возможность перевести тему.
— Чай? Кофе? — предлагаю гостям.
Не могу избавиться от ощущения подвоха. Эти люди свалились как снег на голову и рассыпаются сочувствием. Такого участия не проявили даже родные бабка с дедом, они быстро свалили за границу, когда узнали, что авария не случайна. Дед пару раз звонил, спрашивал о состоянии Саши, но ни разу не выказал желания вернуться и навестить кого-то из нас.
Лиза убегает выполнять заказ, и следом за ней встает и Кирилл, до этого молча наблюдавший нелепую картину.
— Извините, — произносит он, — но мне нужно ненадолго украсть Влада.
Благодарно улыбаюсь другу за возможность собрать мысли в кучу. Указываю гостям на диван и ухожу за Кириллом.
— Влад, что происходит? Ты их пригласил? — спрашивает он, как только я щелкаю замком соседнего кабинета для совещаний.
— Без понятия и нет — все, что я могу ответить.
— Неспроста это.
— Согласен. Кир, присмотришь за ними?
— Постараюсь. Ты сам знаешь, как много работы, — виновато оправдывается друг. Киваю, давая понять, что этого пока достаточно. — Попробуй узнать, что они хотят и знают ли о Даудове.
Снова киваю и возвращаюсь в свой кабинет. Специально захожу без стука, чтобы застать гостей врасплох.
За секунду до лучезарных улыбок успел заметить, что Джозеф грубо что-то втолковывал дочери, а Катя молча, сцепив губы его слушала. Очень любопытно, что случилось. Может она не хотела прилетать на Родину матери, но отец заставил. Если так, надо выяснить для чего ему это нужно.
— Герр Опенгер…
— Пожалуйста зови меня Джозеф и на ты.
— … Джозеф, зачем ты прилетел? — спрашиваю в лоб, хочу понять по лицам — соврут сейчас или нет и стоит ли копать дальше, выискивая скрытые мотивы.
Опенгер отставляет в сторону чашку с остатками кофе и сцепляет руки в замок, складывая их на коленях.
— Признаться честно, Влад, я прилетел не только, чтобы выразить поддержку, и Катю я взял не просто так, — на этих словах девушка слегка морщится. Не нравится ей что задумал отец, а мне теперь не нравится еще больше. — Когда ты сообщил, что не прилетишь из-за семейных проблем, я думал, поездка откладывается на несколько дней, максимум на неделю. К твоему приезду я подготовил бумаги для снятия с себя полномочий главы, а мой заместитель уволился.
— Джозеф, не мог бы ты перейти к сути, — тороплю его.
В глазах немца мелькает недовольство, но он быстро его скрывает и продолжает:
— В филиале неразбериха. Сотрудники шепчутся, что компания движется к банкротству, некоторые начали подавать заявления об увольнении. Я хотел лично тебя проинформировать, удостовериться в нелепости слухов и спросить, что ты решил по поводу филиала. Поедешь в Германию, наймешь кого-то для руководства или позволишь мне и дальше управлять?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Губы сами собой расплываются в ухмылке. Решил удостовериться, в нелепости слухов? Ля, ты крыса. Скорее, понять — стоит ли бежать с тонущего корабля.
