оказалось, что под ним на нем надета белая тенниска; острые концы ее воротника казались направленными вниз стрелами. Он был пострижен под ноль, и, сколько я Ливая помнила, он всегда носил такую прическу. Я не представляла себе, как бы Ливай выглядел с волосами, были бы они кудрявыми, слегка волнистыми или прямыми. Глаза у него были самые обычные, карие, такие же, как мои, во всяком случае, так мне тогда показалось.
Пройдет еще несколько недель, прежде чем я замечу в них желтые искорки.
Пока Ливай был занят пересчитыванием тусклых аварийных ламп, я воспользовалась моментом и двинулась было туда, откуда пришла, надеясь незаметно, не привлекая ничьего внимания, затеряться в спортзале. Но в это мгновения из-за угла вышли Джесси и Виктория.
– О! – сказал Джесси, глядя мне в глаза. В его голосе я не уловила удивления. Или извиняющихся ноток. Его «О!» прозвучало просто и буднично, как будто он всего лишь произнес шестнадцатую букву алфавита.
Я ответила «Привет» так бодро и жизнерадостно, как только могла. Оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что голос мой вовсе не прозвучал тогда бодро и жизнерадостно. Но я очень старалась.
– Привет, Кили, – смущенно сказала Виктория.
Интересно, Джесси пересказал ей то, в чем призналась ему я? Может быть, они вместе надо мной посмеялись?
Ливай застонал и затряс головой.
– Все должны сейчас же вернуться в спортзал, – объявил он. – Вход в коридоры теперь воспрещен.
Прежде чем направиться обратно в спортзал, Джесси взглянул на меня и, сделав большие глаза, искоса посмотрел на Ливая.
Может быть, он подумал, что застукал меня с Ливаем?
Если он так подумал, станет ли он ревновать?
Я сразу же решила, что нет. Из-за того, что Джесси уже и так думал о Ливае, и из-за того, что помнил все те гадости, которые я наговорила ему про этого парня, когда мы устанавливали мешки с песком на берегу реки.
«Член у него стоит, только когда он зубрит правила. Зуб даю, что он всякий раз дрочит, корпя над сборником школьных норм».
Это Джесси и зацепило. Его поразило, что девушка может отколоть такую непотребную шутку. Разве не тогда все и началось? Разве не в этот миг Джесси действительно меня заметил? Сто пудов, что это случилось именно так. И мы так дурачились и веселились всю последнюю неделю, рисуя линии на песке и подначивая друг друга всякий раз через них перескакивать.
Интересно, Джесси вообще планировал меня поцеловать? Или с его стороны это тоже была шутка?
Я убедила себя в том, что никогда не влюблялась, потому что ни разу еще не встретила парня, который бы действительно меня понимал. И Джесси показался мне именно таким человеком. Я была в этом уверена. Вот только Джесси на самом деле крутил роман с красивой девушкой, которая, я в этом уверена на все сто, ни разу нарочно не сделала уродливого селфи и не отчубучила ни одной глупости.
Раньше я думала, что Морган и Элиза владеют какими-то тайными знаниями, позволяющими им влюблять в себя парней. И считала, что мне повезло, что они находятся рядом, желая научить меня всему тоже. Но сейчас все внезапно показалось мне куда более простым. Мне просто надо было делать то, что было прямо противоположно моим естественным побуждениям. Потому что со мной что-то стопудово было не так, если я воображала, что лизать окно машины – это нормальный способ с кем-то пофлиртовать. Или что можно привлечь к себе парня, выдавая скабрезные шутки о мастурбации или признаваясь в любви человеку, которого я по-настоящему знала всего одну неделю.
Когда мы приблизились к открытым дверям спортзала, я увидела сквозь завесу из спускающегося с потолка серпантина мигающие красные и синие огни. У входа в спортзал уже стояли четыре полицейские машины, и на парковку прибывали все новые и новые. Но я не почувствовала ни нервозности, ни страха. Мне просто было тошно от того что сегодня произошло между Джесси и мной.
Отводя в стороны ленты серпантина, к входу в спортзал протиснулась директриса Банди. Она и так уже хмурилась, а заметив меня, вообще стала мрачнее тучи.
– Что это вы, молодежь, тут забыли? Находиться в коридорах запрещено.
Растерянный Ливай попытался все объяснить:
– Я это знал и пошел туда за ребятами лишь затем, чтобы привести их назад.
Я воспользовалась случаем, чтобы незаметно улизнуть, и торопливо прошла к отдельному столику, за которым сидели мои подруги. Народ пытался осветить зал с помощью экранов своих сотовых, размахивая ими, как будто это были бенгальские огни.
Морган ткнула меня локтем в бок:
– Куда это ты ходила? Ты с Джесси?..
Я хотела было отколоть по этому поводу какую-нибудь шутку, но не смогла и только покачала головой.
– Насчет этого не беспокойся, – успокоила меня подруга. – Ночь еще только начинается!
Мой мобильник загудел. Это было сообщение от моей мамы. Я поняла это по его длине. Ее сообщения всегда были самыми длинными из всех, которые я получала.
«Ки, прости, мне так жаль, что я не смогла прийти, чтобы сфотографировать тебя на балу. Энни послала мне несколько фото, и на них ты выглядишь просто красавицей. Тебе весело? Если да, НЕ ТЕРЯЙ ПОПУСТУ ДРАГОЦЕННОГО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ НАПИСАТЬ ОТВЕТ СВОЕЙ БЕДНОЙ СТАРОЙ МАТЕРИ. Но, пожалуйста, напиши мне, когда доберешься этой ночью до дома Морган, чтобы я знала, что ты доехала благополучно. Езжайте осторожно! На дорогах сейчас опасно. Похоже, что эта “буря века” оправдывает поднятый вокруг нее ажиотаж».
Джесси сидел через два столика от нас, подбрасывая в воздух зерна попкорна и ловя их ртом. Он благополучно поймал их все. Рядом с ним сидели две девушки из выпускного класса и вели подсчет. Но Виктории среди них не было.
На стенах плясало все больше и больше синих и красных отблесков по мере того, как к спортзалу подъезжали все новые и новые полицейские машины. Ливай распахнул дверь и впустил внутрь своего отца. Единственное различие между ними, которое бросилось мне в глаза, было то, что шериф Хемрик был в форме, а его сын – нет. Ливай держал дверь открытой, пока в зал гуськом входили также и другие офицеры, и каждый из них, входя, смотрел на него как на старого знакомого и либо кивал ему, либо дружески хлопал его по плечу. Эти полицейские принесли с собой аварийные осветительные приборы, видимо работающие от мощных батареек, и установили их в центре баскетбольной площадки, направив их свет в потолок. Другие офицеры разместились у всех дверей, чтобы
