ними в качестве шпиона.
— Или же он лжец, госпожа, — перебил ее Квик, тоже услыхавший ее слова, — и этот вывод, надо признаться, напрашивался сам собой.
— Зачем ты привел нас сюда? — спросила теперь Македа.
— Разве я не сказал тебе этого в Муре, госпожа? Чтобы спасти Темные Окошки. Слушайте. Фэнги обычно позволяют тем, которые заключены в теле священного идола, гулять без всякой охраны по спине этого идола при восходе и при закате солнца. По меньшей мере они разрешают такие прогулки Темным Окошкам — не спрашивай меня, откуда мне это известно. Вот что я придумал. У нас имеется с собой лестница, которая достанет с того места, где мы стоим, до хвоста идола. Когда чужестранец появится на спине божества (а я уверен, что он сделает это, если только он жив, в чем я тоже не сомневаюсь), кто-нибудь из нас должен перебраться через пропасть и привести его сюда. Пожалуй, всего лучше будет, если это сделает чужестранец Орм, оттого что если я пойду туда один или даже вместе с этим человеком, после всего случившегося Темные Окошки может не поверить мне.
— Глупец, — перебила его Македа, — сделать это невозможно.
— О госпожа, это не так трудно, как кажется. Несколько шагов над пропастью, а потом сотня футов вдоль львиного хвоста, совсем плоского в верхней части и довольно широкого, чтобы по нему можно было бежать, — это не трудно. Впрочем, если чужестранец Орм боится, хотя я не думаю этого, потому что столько слышал об его храбрости… — Плут пожал плечами и замолчал.
— Боится?! — сказал Орм. — Ну да, я не стыжусь бояться такого путешествия. Но раз это нужно, я сделаю это, но не раньше, чем увижу моего друга совсем одного там, на скале, так как ты мог выдумать всю эту затею, чтобы предать меня Фэнгам, среди которых, я знаю, у тебя есть друзья.
— Это безумие, ты не пойдешь туда, — сказала Македа. — Ты упадешь в пропасть и разобьешься насмерть. Я говорю тебе, ты не пойдешь!
— Отчего бы ему не пойти, племянница? — вмешался Джошуа. — Шадрах прав; мы много слышали об отваге этого язычника. Пусть же он докажет ее на деле.
Она обернулась к принцу подобно тигрице.
— Прекрасно, дядя, тогда ты пойдешь вместе с ним. Без сомнения, представитель древнейшего рода Абати не побоится сделать то, на что отваживается «язычник».
Джошуа моментально замолчал, и я не припомню даже, что он говорил или делал в течение всей последовавшей за этим сцены.
Теперь наступило молчание и Оливер сел наземь и начал снимать свои ботинки.
— Зачем ты раздеваешься, друг? — взволнованно спросила Македа.
— Госпожа, — ответил он, — удобнее будет переходить на ту сторону пропасти в одних чулках. Не бойся, — прибавил он, — я с детства привык лазать таким образом и даже учил этому солдат, когда служил в войске у себя на родине, хотя такого опасного перехода мне делать не приходилось.
— И все же я боюсь, — сказала она.
Тем временем Квик тоже сел наземь и стал стягивать свои сапоги.
— Что вы делаете, сержант? — спросил я.
— Приготовляюсь сопровождать капитана, доктор, — ответил он.
— Чепуха, — сказал я, — вы слишком стары для этого. Скорее мне следовало бы пойти туда, оттого что там, по всей вероятности, находится мой сын, и все же я не решаюсь на это. У меня может закружиться голова, и я своим падением только наделаю шума.
— Разумеется, — вмешался Оливер, который слышал наш разговор, — здесь я распоряжаюсь, и я запрещаю вам двинуться с места. Помните, сержант, что если со мной что-нибудь случится, на вас лежит обязанность наблюдать за взрывчатыми веществами и пустить их в ход в случае надобности — ведь кроме вас никто не сможет этого сделать. Теперь последите за приготовлениями и проверьте, все ли в порядке, а я хочу отдохнуть. Боюсь, что все это бесцельно и мы даже не увидим профессора. Во всяком случае, нужно быть готовым.
Квик и я отправились наблюдать за приготовлениями, которые состояли в том, что связали между собой две небольшие лестницы и укрепили их с помощью планок, принесенных нами с собой. Я спросил, кто же кроме Шадраха и Орма отправится на ту сторону пропасти, и мне ответили, что все боятся идти. Наконец выискался один доброволец, горец по имени Яфет, которому Дочь Царей обещала дать значительное пространство земли, в случае его гибели эта земля должна была перейти к его родственникам.
Наконец все было готово, и мы стали ждать молча. Нервы у всех были напряжены до последней степени.
Тишину вдруг прервал ужасающий грохот, донесшийся из пропасти снизу.
— Это час, когда кормят священных львов, которых Фэнги содержат в темных пещерах у основания идола, — объяснил нам Шадрах. Потом он прибавил: — Если его не удастся спасти, Темные Окошки будет отдан на растерзание львам сегодня ночью, оттого что сегодня полнолуние и Фэнги справляют праздник в честь Хармака, хотя, быть может, его оставят в живых до следующего полнолуния, когда все Фэнги соберутся сюда, чтобы молиться божеству.
Это заявление отнюдь не подняло нашего настроения.
В долине Хармака начали собираться тени, и мы узнали по ним, что солнце заходит за горы. Если бы небо на востоке не было необычайно ясно и не светилось бы странным образом, пропасть давно покрылась бы мраком. Теперь далеко-далеко от нас на скале, которая по нашим догадкам изображала голову льва, мы увидели на фоне неба небольшую фигурку, которая начала петь. Услышав чуть доносившийся до нас голос, я едва не лишился чувств и наверно упал бы, если бы Квик не поддержал меня.
— Что с вами, Адамс? — спросил Орм, взглянув на меня с того места, где он сидел, шепотом разговаривая с Македой, в то время как жирный Джошуа сердито следил за нами, стоя поодаль. — Вы увидели Хиггса?
— Нет, — ответил я, — но теперь я знаю, что мой сын еще жив. Это его голос. О, спасите и его, если только сможете!
Кто-то сунул мне в
