по укрупненным оценкам, против националистического режима Чана действовали не менее 5 тысяч агентов. Основным объектом разведки КПК являлось БВС. После долгой и тщательной разработки организованная Кан Шэном и Чжоу Эньлаем группа Янь Баогана сумела осуществить серьезное агентурное проникновение в его центральный аппарат. Коммунисты получили доступ к документам этой секретной службы и похитили множество из них, в дальнейшем через Яньнань попавших в Москву. В начале июня 1941 года военный атташе Германии в Чунцине, полагавший Янь Баогана агентом Дай Ли, раскрыл ему информацию о предстоящем нападении на СССР. После провала сети Янь бежал, причем не в коммунистический район Китая, а сразу в Советский Союз. Несмотря на тесные контакты, сотрудничество спецслужб КПК и СССР не следует переоценивать. Оно являлось не искренним взаимодействием двух союзников, а скорее своего рода альянсом попутчиков. К тому же отношения обеих сторон отравляли не составлявшие особого секрета одновременные разведывательные контакты РУ и НКВД с Гоминьданом и некоторыми не подчинявшимися никому военными лидерами Китая.
Взаимодействие с последними наиболее активно осуществлялось в Синьцзяне, незадолго до того являвшемся самостоятельным государством, а теперь ставшим стратегически важным автономным районом Китая с правом непосредственного сношения с иностранными правительствами. Синьцзян давно привлекал внимание колониальных держав, стремившихся ослабить Китай и отторгнуть от него этот обширный и богатый сырьевыми ресурсами, но мало освоенный регион. Положение усугублялось тем, что его население преимущественно составляли не ханьцы (не более 12 %), а национальные меньшинства уйгуров (60 %), дунган и выходцев из Средней Азии. Центральное же правительство насаждало своих чиновников в столице края Урумчи и проводило в отношении местного населения откровенно дискриминационную национальную политику, хотя в предвоенный период она еще не дошла до практиковавшихся Пекином в позднейшие годы методов принудительной ассимиляции.
Синьцзян одновременно оказался в зоне внимания Великобритании, Японии и Советского Союза, причем лишь СССР выступал за его сохранение в составе Китая. Англичане рассматривали его как возможный плацдарм для советского проникновения в Индию и Афганистан и всеми силами поддерживали там сепаратистское движение, опираясь на свой богатый средневосточный опыт. Для осуществления планов СИС попыталась использовать мусульманский фактор. Поскольку ислам исповедовали не только выходцы из Средней Азии, но и уйгуры, подобная стратегия имела реальные шансы на успех. Англичане спланировали мусульманский заговор с целью отторжения Синьцзяна от Китая, однако располагавшаяся в Урумчи резидентура советской внешней разведки сумела получить информацию об этой операции и передала ее китайцам, успевшим ликвидировать восстание на стадии его подготовки. Кроме того, в 1932 году под видом “Алтайской добровольческой армии” в Синьцзян был введен переодетый в гражданскую одежду 13-й Алма-Атинский полк войск ОГПУ с полным вооружением, что оказалось лишь генеральной репетицией еще более масштабной советской интервенции. К этому времени Советский Союз уже накопил серьезный опыт по вторжению в этот регион. Еще в 1921 году Красная Армия дважды проводила там операции против ушедших через границу частей белой армии и местных отрядов. Правовой основой для этих действия являлся подписанный 17 мая 1921 года “Договор командования Туркфронта с властями Синьцзяна о вводе Красной Армии на китайскую территорию для совместной ликвидации белых армий Бакича и Новикова”. Эта акция обезопасила границу и помогла сопредельной стороне восстановить контроль над собственными территориями. Теперь же ситуация обострилась вновь. В апреле 1931 года Синьцзян охватило восстание уйгуров, дунган, казахов, монголов, таджиков, узбеков и татар, справиться с которым местные власти не могли. Направленные из Китая правительственные войска повели себя весьма своеобразно. Командовавший ими генерал Шэнь Шицай активно действовал против восставших, но одновременно 12 апреля 1933 года сверг в Урумчи законного губернатора провинции Цзинь Шужэня и сам возглавил Синьцзян, для обеспечения спокойного правления обратившись за военной помощью к Советскому Союзу. Москва охотно откликнулась на подобную просьбу, и группировка частей РККА, погранвойск и войск ОГПУ под руководством заместителя начальника ГуПОиВ ОГПУ Н. К. Кручинкина сыграла главную роль в подавлении национально-освободительного движения дунган. Эта жандармская акция, как обычно, официально мотивировалась необходимостью обеспечения безопасности границ Советского Союза, приглашением дружественного правительства и нахождением в районе ввода войск большого количества эмигрантов, угрожавших мирному существованию СССР. Самым любопытным, хотя и тщательно скрываемым фактом в этой истории являлось финансирование Советским Союзом действовавших в Синьцзяне на стороне Шэнь Шицая белогвардейских отрядов. В 1934 году основные силы РККА и погранвойск были возвращены в СССР, но 50 инструкторов-специалистов и конная группа численностью в 350 человек с артиллерией временно остались на службе урумчийского правительства. Для маскировки этого факта их назвали русским кавалерийским полком, якобы укомплектованным эмигрантами, и соответствующим образом обмундировали.
Помимо боевой деятельности, Советский Союз вел в Синьцзяне широкомасштабную оперативную работу. В ноябре 1935 года в Разведупре был сформирован специализировавшийся на действиях именно в этом регионе 9-й (монголо-синьцзянский) отдел. Он пребывал в составе разведки по сентябрь 1939 года, после чего был выведен из нее и напрямую подчинен генштабу в качестве Отдела специальных заданий. НКВД тоже не остался в стороне, и с февраля 1937 года по 1939 год в составе ГУПВО существовал отдел по разведке в Синьцзяне и других провинциях Китая. В его задачи входило оперативное обслуживание синьцзянской, монгольской и тувинской колоний и представительств в Москве, а также руководство группой инструкторов. В Синьцзяне действовали 8 из 12 “легальных” резидентур советской внешней разведки в Китае, располагавшихся в Урумчи, Кульдже, Чугучане, Шара-Сумэ, Хами, Кашгаре, Хотане и Аксу.
В регионе вела активную подрывную деятельность Япония, как всегда, масштабно замахивавшаяся на создание марионеточного “Великого дунганского государства Северо-Запада”. Она располагала большим количеством агентуры из числа дунган, уйгуров, русских эмигрантов и мусульман различных национальностей. Интересы британской и японской разведок в Синьцзяне скрестились в борьбе за влияние на командира 6-й уйгурской кавалерийской дивизии Мамута Сиджана. Он никак не мог решить, на кого ему выгоднее опереться после того, как весной 1937 года восстал и увел свою дивизию в крепость Янги-Гиссар, а затем захватил города Меркет и Файзабад. К восставшим присоединилась и 36-я дунганская кавалерийская дивизия. Мятежный генерал активно укреплялся, уничтожал ставленников центрального правительства и провозгласил войну “за ислам, против урумчийского правительства и советского влияния на юге Синьцзяна”[381]. Губернатор немедленно вспомнил о своих советских связях и вторично обратился к СССР за помощью. На этот раз РККА не участвовала в операциях, все решили несколько полков войск НКВД, усиленных артиллерией, бронемашинами и авиагруппой. Они находились в провинции с июля 1937 по январь 1938 года и успешно подавили восстание Мамута Сиджана. Описанные события послужили началом долгой и трагической борьбы народов Синьцзяна и Тибета за независимость, в ходе
