Я поскорее выбежала из отдела — не хочу здесь ничего покупать!
Лучше напишу моему лондонскому шоперу, пусть подберет мне пару винтажных деловых костюмов из эпохи торжества яппи и радикально-готический плащ, обязательно черный и длинный. Я устремилась на пяточек, в дословном переводе с английского именуемый «полянка для еды». На «полянке» паслись на стандартном меню семейные и одинокие овечки — покупатели.
Благо что ноутбук со мной — я решила не оставлять его в офисе на выходные и в результате таскаю за собой уже полдня, как вьючный ослик. Пристроила своего самого рационального, информированного, терпеливого и верного приятеля на мраморную столешницу, подключила к телефону и принялась щелкать по клавишам и размышлять. Интересно, как часто господин Дольников посещает свое детище?
Вообще, какой он из себя? Может, у него тоже есть блог? Или его портрет запечатлен в скрижалях Интернета?
Я стала гуглить Дольникова в русском и латинском варианте, добавила «скачать рисунок» и отыскала статью с картинкой! На англоязычном фан-сайте группы «Нирвана».
«Война российских олигархов» — интриговал заголовок.
А статья подробно описывала, как состоятельные бизнесмены из русского провинциального города, оба — поклонники группы «Нирвана», подрались на аукционе. Объектом спорных торгов был дискоальбом с автографом Курта Кобейна. Драку пресекла полиция, а вожделенный альбом достался мистеру Дольникову. От Дольникова на снимке виден только затылок, и тот расплывчато. Зато мой родной отец просматривается во всей красе: полицейские тянут его за локти, подальше от обладателя расплывчатого затылка, которому он успел, судя по всему, основательно врезать.
Подрался с папашей, слушает «Нирвану», ездит по европейским аукционам, отдал Лиде роскошный новый офис, а ветреной женушке — дом, по вечерам в шахматы играет… — может, Дольнико никакой не зануда, а просто романтическая личность?
Новый праздный класс с философским отношением к жизни и собственности?
Зачем ему наш провинциальный сити с задымленной металлургами экологией? Он давно купил себе необитаемый остров — изумрудный, как сказочный волшебный город! Выложил дорожки из желтого кирпича, выстроил замок с островерхими башнями, окружил стеной из друидских камней, шагнул в центр магического круга и держит ладонь над ледяным кристаллом, пробуждая древние чары. Стоит там и страдает — одинокий, как граф Дракула Брема Стокера! Я закрыла глаза и увидала — там, глубоко внутри себя
себя в черном длинном плаще, я бреду по дивным садам, среди цветов и щебета экзотических пичуг, вдыхаю сладострастный аромат, колдовская сила возносит меня над мрамором ступеней, неудержимо влечет по темным лабиринтам, я скольжу среди огромных шахматных фигур и замираю у стола с фламандской роскоши обедом, а из мрачных глубин галереи тянется ко мне теплый, влажный сумрак — густеет, собирается в трепещущую тень и шепчет, шепчет, шепчет:
— Вероника… спаси меня… разбуди мою душу… согрей мою кровь… верни мою плоть… коснись меня… поцелуй меня, Вероника… Ника…Ника!
— Ника!
От неожиданности я вздрогнула, открыла глаза и прищурилась от яркого света — рядом с моим столиком стояла средних габаритов мужская фигура. В домашнем свитере и светлых растрепанных волосах. Анрик — весь как есть!
Без приглашения хлопнулся на соседний пластмассовый стульчик, указал небритым подбородком в сторону прозрачной коробочки с салатом:
— Ника… ты что, собираешься это есть?
— Ага…
Анрик придвинулся ко мне, покосился на работников кафешки — те мгновенно расцвели дружелюбными улыбками, вроде получили от него чаевые — и понизил голос:
— Ника, я бы не ел на твоем месте! Запросто могли положить просроченный майонез или гнилые овощи… В любом крупном магазине так делают, чтобы снизить убытки… Везде персонал ворует — за ними не усмотришь!
— Я с утра не ела… Андрей, может, сходим куда-нибудь?
— Только я никаких таких мест не знаю… Я дома ем…
— А кто тебе дома готовит?
— Никто… То есть я сам готовлю, люблю готовить…
— Ты умеешь готовить? — Я даже пластмассовую вилочку сломала от неожиданности.
— Ника, я же технолог, пищевик по образованию…
— Везет тебе.
— Хочешь, я тебя тоже научу? Только…
Анрик замялся, опустил глаза, разглядывая разводы на мраморе.
— Столы протирают — безобразно! Надо им нагоняй устроить…
— Да ладно, мы же отсюда уходим…
— Ника, — Андрей виновато глянул на меня из-под светлых ресниц, — у меня дома ребенок. Так получилось… Но ты не переживай, он уже взрослый парень и спит крепко!
— А мама?
— Мама на дачу уехала…
УПС! Надо обуздать свои добрые чувства и заявить — ботулизм, плесень, гнилостные микробы в готовом салате лучше, чем разбитый семейный очаг! Даже если этот очаг чужой.
— Правда, неудачно совпало — дом еще строят, в квартире ремонт… Поэтому я живу у мамы. И нянька… В общем, уволилась… — Андрей перевел дух, посмотрел на часы и оптимистично закончил спич. — Но мама его обещала уложить и поехать на дачу!
УПС-2! Это ЕГО мама!
Жены у него нет. А ребеночек… наверное, аист поторопился!
Пока я в замешательстве хлопала глазами, Анрик сгреб мои пожитки, пошел на стоянку, а я засеменила следом, пока не уткнулась прямо ему в спину.
Он остановился и ошарашенно разглядывал потрепанный, но все еще грозный баннер, который уже успели разместить по отцовскому заказу. Щит располагался перед автостоянкой, аккурат напротив раздвижных дверей супермаркета. На девятиметровом полотнище огромное, как гаубица, дуло пистолета прижималось к виску жертвы. Серебристая надпись, такая же холодная и неотвратимая, как оружие, предостерегала: «Не стоит доводить до крайности!» Совет обращаться за юридической поддержкой в фирму «Кроникал-Консалт» был так мелок, что терялся среди общего впечатления.
— Ника, посмотри! Это он специально здесь повесил, какая сволочь!
— Кто сволочь?
— Шеремет! «Кроникал-Консалт» — фирма его продажного адвоката! Ника, это все знают! — Андрей вытащил телефон и запечатлел злополучный баннер под разными углами, — Он теперь не отвертится, я эту бандитскую рожу засужу — за призывы к насилию в общественном месте… Позвоню юристу, выставлю ему счет за косвенные убытки и моральный ущерб!
Стоит ли так переживать из-за хозяйского бизнеса?
Лично я точно не стала бы, но Андрей другой. Он гипертрофированно ответственный человек. Я попробовала ухватить своего спутника за запястье.
Ух ты — Анрик часы не носит, совсем как я!
Я сжала запястье покрепче и старательно, разделяя слова паузами, произнесла:
— Андрей, у тебя малыш дома заперт совсем один, а ты полчаса фотографируешь старую тряпку, которая не имеет к тебе никакого отношения!
Андрей посмотрел на меня, хотел что-то хотел сказать, потом передумал, глубоко вздохнул, открыл мне дверцу джипа, я загрузилась на заднее сиденье, он запрыгнул на водительское место и резко включил музыку.
Волна рваного ритма разом смыла вязкую тяжесть последнего рабочего дня, застучала в висках словом «забыть» — забыть проблемы без решений и страхи без дна, умчаться от них далеко-далеко…
— О чем замечталась, Ника?
— Об острове… Тебе когда-нибудь хотелось поселиться на необитаемом острове?
— Хотелось, мне и сейчас хочется! — рассмеялся Анрик и выжал из машины такую отчаянную скорость, которой я никак не ожидала от законопослушного служащего!
Мы понеслись от демократичной окраины к напыщенному центру и остановились в ухоженном зеленом оазисе у подножия длинного многоэтажного дома. Когда я училась в школе, эта высотка все еще считалась престижной и по старой памяти именовалась «обкомовский дом», хотя уже тогда его исконные обитатели утратили и должности, и лоск, сникли, стали продавать квартиры новым богатым, а потом и просто состоятельным людям. Флер привлекательности осыпался со стен дома вместе с мелкой керамической мозаикой. Теперь, если смотреть издалека, он напоминает парусную бригантину, давно и прочно севшую на мель.
Мы выгрузились; Андрей поколдовал над кодом и заботливо придержал тяжеленную сварную конструкцию, выполняющую функцию двери, пока я прошмыгнула внутрь подъезда.
Она стояла в дверном проеме и молча смотрела на нас.
Седая, со скрещенными на груди руками, осуждающе поджав губы над волевым подбородком, и смотрела сквозь прищур испепеляющим взглядом.
Еще чуть-чуть, и волосы у меня на голове начнут дымиться!
— Мама! Вы не уехали?
— Это очевидно!
— Вы вчера говорили…
Анрик обращается к своей матушке «вы», как фольклорный колхозник из музыкальных комедий эпохи культа личности. Хотя его мать еще не старая женщина — только обходится без краски для волос и косметики. Сугубо аскетично.
