Я опечалилась:
— Кто может такое сделать?
— Кто угодно! Но, с большой долей вероятности, если вас проверяет подакциз, за этим стоят люди, которые хорошо знакомы именно с отделом подакцизных товаров, потому что сами работают в их сфере. Например, те, кто ввозит подакцизный импорт, занимается алкоголем…
— Или сигаретами? — У меня в голове тихо зашуршали невидимые шестерни, пытаясь совместить разрозненные и непохожие кусочки информации.
— Вполне вероятно, — согласилась Лида.
Она сделала серию глубоких вдохов, резко переломилась в талии, коснулась лбом коленей, выпрямилась, подняла руки над головой, высоко вскинула ногу для очередного спортивно-акробатического па, задела носком большую фотографию на стене, прервала тренировку и аккуратно поправила рамочку:
— Родня ваша или знакомый папин?
— Курт Кобейн — лидер группы «Нирвана». Редкий портрет, он тут на себя не похож, поэтому вы его не узнали сразу…
Лида оглядела изображение с профессиональным пристрастием:
— Типичный наркоман!
— Он гениальный музыкант, какие раз в сто лет появляются, а все остальное не имеет значения! — Родитель появился внезапно, как герой старого доброго вестерна. Остановился в центре высокой галереи, устроенной над гостиной и сбегавшей вниз двумя вычурными, опасными лесенками, и громогласно вступился за своего кумира.
Лида не стала спорить, дернула плечом, взяла с дивана скакалку и принялась прыгать со скоростью супергероини японского аниме. Отец сделал несколько шагов вниз, присел на слюдяную ступеньку, устроился поудобнее и наблюдал за спортивным праздником, раскуривая сигаретку.
— Прекрати курить в доме! — Лида не сбавила темпа, у нее даже дыхание не сбилось.
— Я не курю — я медитирую, глядя на дым…
— Где ж ты такому научился? — Лида повернула голову в сторону адепта медитации и послала папочке скептическую улыбку.
— В одном бурятском дацане…
Я живо представила
литую статую пузатого медного Будды, с вечной мудрой улыбкой и пустыми глазницами, каменные стены, отсыревшие под расписанной немеркнущими красками штукатуркой, столбы из грубо тесанного камня, тяжелые монотонные звуки ритуальных барабанов и зависшие на протяжной ноте мантры. Из курительниц лениво всплывают тяжелые облака благовонного дыма, вытесняют запах сырости и горелого жира, наполняют зал плотным туманом; в этом субстрате астрального знания медитирует, усевшись в лотос, мой папочка. Его глаза закрыты, пальцы сложены в мудру, тело отрывается от пола и плавно воспаряет все выше и выше, под самый потолок, а он медитирует и даже не замечает, как высоко взлетел…
Я преисполнилась уважения к прошлому предка и восторженно спросила:
— Как здорово! Па, а чего ты никогда мне не рассказывал, как жил в буддистском монастыре?
— Ника, ну что я тебе могу рассказать…
— Лучше вообще молчи! Я представлю, что ты там делал, — Лида сбросила скорость, переместилась и приблизилась к лестнице на критическое расстояние.
— Да, я употреблял психотропы и прекурсоры! — Отец поднялся, спустился еще на несколько ступенек, склонил повинную голову, вытянул в сторону Лиды руки, сжал кулаки и сдвинул запястья, так, вроде в руках у нее была не скакалка, а пара наручников, хмыкнул: — Арестуй меня, шериф!
От неожиданности та перестала прыгать, остановилась, отец исхитрился, ухватился за скакалку, дернул к себе вместе со спортсменкой. Все произошло внезапно и очень быстро, Лида потеряла равновесие и оказалась прямо в крепких мужских объятиях, — очень эффектно, как в кино! Я просто залюбовалась.
Папа начал целовать свою даму сердца, но, вспомнив про меня, отвлекся:
— Ника, иди… Сходи во двор — тебя там ждет подарок!
В подарках богатых людей всегда таится упрек и изощренное унижение. Таково их природное свойство, а степень родства с дарителем не имеет значения!
Когда глаза свыклись с кислотно-желтым цветом новенького автомобиля, я поняла — модель такая же, как у Лиды! То есть двухместная и очень быстрая. Дверца была открыта, ключи лежали на сиденье. Я вздрогнула, забралась внутрь — стоять во дворе в одном свитере холодно, а возвращаться в дом я не хотела — придется идти через гостиную, мало ли что там происходит…
Устроилась на сиденье с ногами, натянула свитер на колени, уперлась в них подбородком и предалась безрадостным мыслям.
Как человек рациональный, мой отец даже предположить не может, что его дитятко исхитрилось прожить пять лет в туманном Альбионе и так и не сдать экзамен на водительские права. Не то чтобы я не пыталась — пыталась, и даже дважды. Но оба раза меня постигла неудача — и это даже хорошо. Хорошо — для остальных участников дорожного движения, потому что водитель из меня неважный. Единственное желание, которое у меня возникает, когда я оказываюсь наедине с рулем, — крепко зажмуриться! Если бы Вик не подбрасывал меня время от времени на своей машине в университет и прочие полезные места, я бы истратила на такси денег больше, чем стоит пара вполне приличных автомобилей.
Даже если допустить, что к ближайшему большому празднику некий доброхот подарит мне права, навряд ли это избавит меня от фобии. Я боюсь, патологически боюсь ездить впереди, особенно на скорости.
А еще я практически не умею готовить, категорически не могу плести интриги, как корпоративные менеджеры, орать на людей, как Лида или мама Андрея, — значит, карьера мне тоже не светит.
Со счастьем в личной жизни вообще плачевно: то есть прическа — дело поправимое, попка у меня нормальная и грудь тоже — даже без всякого силикона, просто все остальное тело недостаточно худое. Но даже это мелочи! В крайнем случае сяду на диету и научусь ходить на каблуках. Гораздо хуже другое — для правильной девушки я не умею выглядеть глупой и беспечно-счастливой независимо от жизненных обстоятельств. С таким послужным списком, как у меня, далеко до дацанов во внутренней Монголии — мне только во внутренний Бобруйск!
Суббота. 10:35
По крыше машины жизнерадостно забарабанили. Кого злобный осенний ветер принес в наш двор субботним утром? Неужели новую домработницу? Это вряд ли.
Мужики в костюмах редко претендуют на такую должность.
Я открыла дверцу и выглянула, чтобы точно идентифицировать гостя.
— Ника, какая у тебя понтовая машинка! Сколько отдала? — Рядом с моим авто улыбался Паша-Трифон и болтал со мною так, вроде мы расстались с полчаса назад, а до этого корефанили если не всю жизнь, то как минимум с детского сада для самых юных правонарушителей. Я вылезла, потянула вверх ворот свитера, засунула руки поглубже в карманы штанов — пальцы у меня быстро зябнут — и ответила:
— Не знаю — мне папа подарил…
— Тогда чего грустишь? Наверное, красную хотела?
— Паша, подумай головой, какой у нее повод для радости? — Крестный с пыхтением спешился с серьезного внедорожника и присоединился к нам.
Ясно — приехали к папочке с утра пораньше, по привычке рассчитывают совместить завтрак с деловой беседой. Привыкли заглядывать к нам по поводу и без оного, пока отец жил один.
Наивные люди! С тех пор так много успело измениться. Например, кушать приготовить некому, и в том, что родитель расположен говорить о бизнесе прямо сейчас, я тоже сильно сомневаюсь…
Я настороженно глянула в сторону входа, а Дим-Дим указал Пашке на агрессивно оскалившийся решеткой радиатора автомобиль Лиды:
— Видишь агрегат? Чей, знаешь?
— Ну, допустим, знаю… — признался Пашка, присмотревшись к авто.
— Тогда сам мог бы догадаться. Та — там, — прозорливый крестный указал сперва на дом, а потом обнял меня с искренним сочувствием, — а эта — здесь! Так чему ей радоваться? Отец у нее на глазах шпилит чужую тетку! Ты бы радовался?
— Не знаю, я своего отца никогда не видел. Может, он сейчас тоже кого-то шпилит — что тут такого? Или ты, Дим, намекаешь, что нам туда заходить не стоит? Поедем к Боде без Шеремета?
— Давай Нику возьмем… — Крестный обратился ко мне:
— Не расстраивайся, Никуся!
Почему все думают, что я расстраиваюсь из-за личной жизни отца? Я, наоборот, очень надеюсь, что папа наконец-то займет себя чем-то позитивным и сперва избавит меня от принудительной заботы, потом вообще забудет, зачем притащил сюда, а я смогу тихонько улизнуть в Англию на Рождество и больше не возвращаться!
Но по кислому виду Дим-Дима можно догадаться, что он не в восторге от папашиного романтического увлечения, а скорее — от предмета увлечения. Уж не знаю почему, но, если это так, добрейший крестный вряд ли оценит мой стратегический замысел сбежать подальше от дома. Я издала неопределенное мычание и снова поежилась — холодно тут торчать!
— Ника, поехали с нами! Что бы твой отец ни говорил, а Данилыч даже для него авторитет, быстро приведет его к общему знаменателю!
