Гуларт был далек от того, чтобы раскаиваться в содеянном. Вечером 30 марта он встретился с группой военнослужащих рядового и сержантского состава и воспользовался этим для резкой критики международных нефтяных трестов, алчных домовладельцев, жуликоватых торговцев и иностранных фармацевтических компаний. Именно эти круги, сказал Гуларт (как это делали в свое время Варгас и Куадрос), финансируют теперь кампанию против моего правительства.
Все это происходило вечером в понедельник. Во вторник рано утром в кабинете американского посла собрались сам Гордон, Уолтерс, Гордон Мейн (заместитель посла) и начальник «станции» ЦРУ. Армейские генералы в штате Минас-Жерайс не хотели больше ждать ни одного дня. 31 марта 1964 года в 9.30 утра свой человек в армейском штабе сообщил в посольство США: «Шар в воздухе!»
Генералы двинули войска, расквартированные в штате Минас-Жерайс, на Рио с намерением включиться в теперь уже не вызывавшую сомнений кровавую гражданскую войну. Некоторым подразделениям было сказано, что их посылают для защиты Рио от врагов Гуларта, поэтому солдаты с готовностью двинулись в путь, воодушевившись тем, что им придется защищать демократическое правительство.
В Вашингтоне группа высших представителей американского руководства испытывала некоторую нервозность. 31 марта Гордон получил радиограмму, подписанную Дином Раском, Робертом Макнамарой, генералом армии Максвеллом Тэйлором, генералом Эндрю О'Мирой, директором ЦРУ Джоном А. Маккоуном, Джорджем Боллом, Томасом Манном и специальным помощником президента Ралфом Дангеном. В радиограмме говорилось, что, хотя другой такой «возможности» может и не представиться, посольству все же настоятельно рекомендуется «в безнадежное дело американское правительство не вовлекать».
В радиограмме ставилось несколько запоздалых вопросов: «Кто из гражданских лиц в новом правительстве может претендовать на пост президента? Это, разумеется, не исключает возможности передачи власти (в качестве крайней меры) военной хунте, однако в этом случае правительству США будет труднее оказывать помощь. Какая у вас имеется информация относительно оперативных планов военных действий? Предусмотрена ли возможность отсечения 1-й армии в случае ее „прорыва“ и отхода от Рио? На наш взгляд, такое отсечение следует производить в районе крутого откоса на шоссе между Рио и Сан-Паулу, а также на шоссе между Рио и Белу-Оризонти. Располагаете ли вы информацией относительно планов дружественных нам губернаторов и армейских командиров на северо-востоке?»
Затем следовал последний вопрос, устранявший всякие сомнения относительно того, какую сторону намерены поддерживать Соединенные Штаты. Вопрос этот был сформулирован следующим образом: «Нужно ли будет США производить широкие поставки военного снаряжения для обеспечения успешного переворота?»
Донесения Объединенного комитета начальников пгга-бов с грифом «совершенно секретно» показали в дальнейшем, как сильно Пентагон полагался на Гордона и его подчиненных в определении роли США в перевороте. В одном из них говорилось, что на военно-воздушной базе Макгуайер находился груз оружия и боеприпасов весом 110 тонн на случай, если от Гордона поступит сигнал о том, что бразильским военным или полиции требуется срочная американская помощь. Кроме того, в Южную Атлантику направлялось оперативное соединение американских военных кораблей, в состав которого входил один авианосец. Вопрос о заходе этих кораблей в бразильские порты или о какой-либо иной демонстрации военной мощи США должен был решаться самим Гордоном. Посла также просили сообщить, в каком объеме необходимо продолжать поставки горючего.
Вечером 31 марта Гордон встретился с Жуселину Кубичеком. Несмотря на все обвинения в коррупции и катастрофической инфляции в период его пребывания у власти, Кубичек все еще имел немалый политический вес. Теперь, когда Гуларта отстраняли от власти, Гордон хотел, чтобы Кубичек провел среди бразильских конгрессменов соответствующую работу, с том чтобы новый режим получил видимость законности.
За час до наступления нового дня генерал Круэл, который дольше всех не хотел присоединяться к заговорщикам, наконец сдался. Если бы он медлил и далее, его могли бы арестовать собственные офицеры.
Если бы Гуларт знал, что правительство США сталкивалось с серьезными внутренними проблемами, если бы он понял, что существует глубокая пропасть между публичными заявлениями Кеннеди или Джовсона в поддержку социальных реформ и отчаянно сопротивлявшимися этим реформам американскими промышленниками, разведслужбами, Пентагоном и полицейскими советниками, он мог бы предположить, что американский президент руководствовался более серьезными побуждениями. Однако в ночь на 1 апреля Гуларт понял, что все обстоит иначе.
Пропасть между публичными заявлениями Вашингтона и его практическими действиями уже давно приводила латиноамериканских политиков в полное замешательство. Ромуло Бетанкур в Венесуэле как-то попытался убедить Че Гевару, что у Соединенных Штатов — два лица. Одно выражает репрессивные и империалистические устремления, а другое — дружеское расположение и преданность социальной справедливости. «Нет, — сказал тогда Че Гевара, — у Америки лишь одно лицо — репрессивное».
1 апреля, когда о перевороте уже знали все, Гордон вдруг забеспокоился, надежно ли защищено посольство. Оно находилось в каких-нибудь двух кварталах от большой площади перед оперным театром, поэтому его полная безопасность вряд ли была возможна вообще. Рассказывали, что, когда Куадрос подал в отставку, возмущенная толпа вдребезги разбила камнями с десяток окон посольства (огромные дымчатые стекла были весьма соблазнительной мишенью). Все окна теперь всегда были закрыты, и, поскольку с трех сторон посольство окружали такие же высокие дома, Гордон приказал еще и зашторить их, опасаясь огня снайперов.
Хотя день выдался жаркий и влажный, посол распорядился отключить все кондиционеры: он боялся, что, если повстанцам (т. е. тем, кто оставался верен гражданскому президенту) удастся вызвать пожар на нижнем этаже, дым при работающих кондиционерах может быстро распространиться по всему зданию.
Большую часть сотрудников посольства Гордон отправил домой, оставшись с горсткой доверенных лиц, которых он называл своей «оперативной группой». Закрывшись в душном и темном кабинете на восьмом этаже, они стали дожидаться новостей с поля боя. Весь девятый этаж принадлежал ЦРУ, а десятый был передан в распоряжение связистов. Гордон приказал поднять всю документацию на эти три этажа и выставил там всю свою охрану, состоявшую из 20 морских пехотинцев.
Сражений, однако, не последовало. Толпа студентов собралась на площади у Синелапдии (квартале, где расположены крупнейшие кинотеатры города) и стала протестовать против переворота. Еще одна группа молодежи собралась в студенческом кафе. Несколько человек ворвались в военный клуб и бросились бежать вверх по лестнице. Охранники выстрелили в них и убили двух студентов. Остальные тут же отступили.
Многие армейские командиры в других районах страны заняли выжидательную позицию и не спешили следовать примеру гарнизона в Минас-Жерайсе. Ни коммунисты, ни профсоюзы, ни младший личный состав вооруженных сил, ни созданные Бризолой «группы 11-ти» не оказывали сопротивления — все ждали, что скажет Гуларт.
В Санта-Крус, главной военно-воздушной базе Рио, солдаты, узнав о перевороте, арестовали всех офицеров. Ходили слухи, будто начальник штаба ВВС с симпатией относится к коммунистам. Мятежники решили вызвать его на базу и спросить, что делать дальше. Может, сбросить бомбы на колонну войск, двигавшихся на Рио из Минас-Жерайса? Одни офицеры были готовы поднять самолеты в воздух, другие возражали, заявляя, что полетят лишь под дулом пистолета. Но начальник штаба, бригадный генерал Франсиско Тейшейра, приказал: «Соблюдать дисциплину! Освободить офицеров! Ждать дальнейших распоряжений!»
Карлос Маригела, бывший депутат парламента и один из руководителей коммунистической партии, приказал Тейшейре сбросить бомбы на армейские колонны, двигавшиеся из Минас-Жейраса, и одновременно атаковать резиденцию губернатора Ласерды. Тейшейра отказался выполнить приказ, сказав, что он должен исходить либо от Генерального секретаря ЦК БКП Луиса Карлоса Престеса, либо от самого Гуларта.
Последний вылетел на юг в Порту-Алегри для встречи с Бризолой, который пытался уговорить его сражаться. Долгая и шумная перепалка между ними закончилась тем, что Бризола назвал Гуларта трусом.
«Нет, — ответил президент, — я не трус. Я просто не хочу нести ответственность за кровопролитие в Бразилии».
Для Карлоса Ласерды переворот означал большие перемены в личной жизни. Согласно закону, вице-президент Мадзилли мог занимать пост президента в течение 120 дней. По истечении этого срока, учитывая, что Вашингтон предпочтет видеть на посту президента гражданское лицо, военным наверняка понадобится кто-нибудь в штатском, который и будет номинальным президентом до новых выборов. Кубичек вряд ли согласится стать таким человеком: согласно конституции, временное пребывание на посту президента лишит его возможности добиваться переизбрания на полный срок в будущем году. Вот почему американское посольство намекнуло Ласерде, что тот имеет все основания претендовать на пост президента до новых выборов.
