Ученый совет постановил: степени кандидата аспиранту Савицкому не присваивать, так как его работа не была оригинальной. «В то же время, — читал, раздельно выговаривая слова, председатель, — отмечая несомненные способности Савицкого к самостоятельной научной работе, а главное — что представленная им диссертация заслуживала бы присвоения степени кандидата технических наук, если бы не обнаруженная тем же Савицким работа Николаева, просить министерство о продлении срока аспирантуры на год». Одновременно совет рекомендовал работу Николаева для немедленного опубликования.
Он вернул листок секретарю и подошел к Александру.
— Александр Ильич, — оказал он тихо, и все, кто тут был, встали, — вы совершили благородный поступок, и мне кажется, что он лучше всякой защиты доказывает нам, что вы будете настоящим советским ученым.
Он пожал обеими руками руку Александра, и вся аудитория яростно, давая выход своим чувствам, зааплодировала.
В вестибюле Александра окружила толпа. Здесь были его друзья, знакомые, однокурсники. Он видел мать чуть в стороне ото всех, она так и тянулась к нему. Все стояли несколько смущенные, не зная, как вести себя, что сказать, все только смотрели и улыбались. Вдруг толпа раздалась, освобождая проход. Галина под руку с Марией Тимофеевной подошла к Александру.
— Мы поздравляем вас, Александр Ильич, — сказала она и протянула ему букет цветов.
Он облизнул сухие губы.
— С чем? — хрипло спросил он, решив итти напролом. — С чем вы меня поздравляете?
Брови Галины Сергеевны дрогнули, и лицо ее стало в точности таким, как на карточке на столе у Анатолия Николаева.
— Вы защитили мою веру в человека, — сказала она так просто, что никому слова ее не показались выспренними.
…Они вышли все вместе на широкую площадку перед институтом. В глубине сада Александр увидел Наташу. Он бросился к ней, — в одной руке цветы, в другой — рулоны чертежей, — остановился, хотел что-то сказать, но по глазам ее, печальным и сияющим, увидел, что она уже все знает или догадалась.
— Наташа… — начал он, — только тебе сейчас… — и не договорил, — кто-то настойчиво потянул его за плечо. Он отмахнулся, но рука была хваткая, сильная, она не отпускала. Главный конструктор завода стоял рядом с ним.
— Александр Ильич, дорогой, машина ждет. Едемте на завод. Я хочу, чтоб мы с вами подробно рассмотрели проект.
Александр раздул ноздри.
— Послушайте…
— Так! Все понятно. «Убирайтесь к чорту»? Да? — Главный конструктор со вздохом сдвинул шляпу на глаза и почесал затылок. — Хорошо. Ухожу. Но имейте в виду: завтра с утра я заеду за вами.
Он отошел на несколько шагов, но вернулся.
— Не могу, дорогой, — оказал он, — дайте хоть здесь еще разок посмотреть на чертежи.
Александр молча протянул ему рулон.
Инженер разложил листы тут же на скамье. Теперь он не просил, а приказывал ему, Александру и девушке, которая стояла рядом с ним, держать листы, чтобы их не сдуло ветром. Он согнулся в дугу, близко придвинул к листам свои близорукие глаза. Шляпа ему мешала, он сунул ее Наташе в руки. Его восклицания и ужимки были так забавны, что положительно на него нельзя было сердиться.
Потом он замолчал и выпрямился.
— Отлично, — сказал он. — Цены нет! Только… — он нахмурился точно в раздумьи, — так ли это? — Потом мотнул головой. — Да. Мало!
— Что мало? — Александр недоумевал.
— Мощности. Нам будет мало, мало этой мощности!.. Ну что вы так уставились на меня? — выкрикнул главный конструктор. — Я говорю: машина ждет. Пройдем со мной по цехам, взгляните своими глазами. Откройте газету — сегодня, завтра, любую, я говорю, — ленинградскую или челябинскую!.. Мало!.. «А», «Б» — все это превосходно, но мы будем требовать вариант «В», вариант «Г», чорт возьми! Или это предел?
Наташа почему-то поднялась со скамьи и заглянула в лицо Александру. А он, не замечая ее, вдруг обошел скамью и через плечо главного конструктора сам заглянул в чертежи. «Мало? Мало мощности?» — повторил он шопотом, как бы ловя какую-то внезапную и еще ускользающую мысль.
