– А какова твоя история? Ты ведь тоже – не просто так сюда попал.
– Моя… Меня тоже, можно сказать – спас самолет…
Ретроспектива
Дорога на Шатой, Терская область
Лето 1935 года
Крепость Шатой – одно из последних мест присутствия русских в этих краях. Небольшой военный форпост на окраине населенного пункта, постоянно находящийся в состоянии боеготовности, еще несколько зданий в самом селе, дорога. Все остальное – покрытые лесом горы, реки, мосты, пересекающие пропасти. И поселения – чеченские. Чеченцы живут бедно, растят в основном табак на продажу, собирают в лесу орехи и черемшу. К крепости ведет дорога, построенная русским саперами. Бандиты ее не трогают, не пытаются разрушить – потому что местным она тоже нужна. Бандит – каким бы он ни был бандитом – никогда не пойдет против мнения общества. О том, что дорога должна быть – постановили старики на годекане и тот, кто осмелится пойти против их решения – навсегда станет изгоем…
Жить там можно. Даже там.
Они возвращались из Грозного – несколько лет назад крепость Грозную переименовали в город Грозный вместе с отцом. Его отец, потомственный дворянин, князь Александр Петрович Шаховской был по делам в Грозном, помимо прочего – получил звание полковника. Звания ему идут туго – в свое время, он вступил в серьезный конфликт с Великим Князем Андреем Владимировичем, дело дошло до рукоприкладства, и чуть ли не до дуэли. Дело замяли – нехорошо выставлять напоказ разбитую морду Великого князя, тем более – он сам был виноват в произошедшем. Но и князя Шаховского, потомственного дворянина и наследника прославленного дворянского рода – засунули сюда, в самый дальний и самый опасный гарнизон. И непременно обходили званиями, когда могли.
Хотя папа не обижался. Ему было даже как-то неуютно сейчас, в новенькой, заранее пошитой форме с полковничьими погонами. Не обвыкся.
Еще – они купили мотор. Втайне от mama. Если мама узнает – она их просто убьет. Хотя все равно узнает…
Мотор был самый обычный, черный Форд с полным приводом, такой покупали все офицеры. Наверное, не самое лучшее для Шатоя – ведь он ездит на бензине, а в Шатое нет заправок. Но машину они все-таки купили – черную, да еще с откидным виниловым верхом. Вместо крыши – что-то вроде сдвижного полотна, сдвигаешь – а вот тебе открытое, синее небо над головой.
Отличная машина! И как едет! Прямо грязь из-под новеньких колес! Виниловые сидения, радио, громкий гудок – папа дал попробовать.
Нет, все-таки они правильно сделали, что купили мотор. И пусть мама ругается…
Навстречу – идут чеченцы, ведут в поводе ослов и волов с поклажей, в основном, с деревом – в горах растут дорогие породы дерева, в Грозной… Грозном на рынке их скупают. Изредка проезжают грузовики и такие же, как у них машины. Их приветствуют гудком – и папа всегда отвечает. Машин мало – поэтому, каждый водитель спешит поприветствовать собрата своего…
Дорога, ведущая в горах – неспешно разматывается под колесами. Солнце катится по небу куском животного масла по сковородке, излучая нестерпимый жар. В окнах – неспешно сменяют друг друга перелески, деревни, поля, холмы – это еще не настоящая Чечня. В Чечню они только въезжают. Скоро – будут места, где русские дрались с Имамом Шамилем и победили их. Последняя ставка Шамиля – была совсем недалеко от того места, где они жили…
Владимир, одетый по-скаутски, в шорты, которые он ненавидел – смотрит через откинутую крышу на стеклянно-синее небо…
Отец тормозит. Владимир недоуменно смотрит на дорогу, видит высокого, худого как палка старика, гордо идущего по дороге. За плечом у него – небольшой сверток с вещами, в руке – самодельная, дорогого дерева, хорошей выделки палка.
Отец вылезает из машины. Окликивает старика.
– Аманулла-хаджи! Вы домой?! Садитесь!
С чеченцами у них – отношения напряженные, и это мягко сказано. Не бывает и месяца, чтобы что-то не случилось – чеченцы не понимают шуток, и даже самые малые чуть что готовы пустить в ход ножи. Чеченцы не останавливают детей, если они дерутся – драться полезно, растут настоящие джигиты. Но по договоренности со старками – русских детей трогать не позволено. Это значит только то, что драки ограничиваются разбитыми носами. Чеченцы плохо умеют драться на кулаках, у них главное оружие – нож. Но если поймают несколько одного – могут заставить есть землю. Это одно из любимых их унижений…
Но папа говорит, что стариков и женщин все равно надо уважать. Каждый мужчина обязан уважать стариков и женщин, даже другого народа. Иначе он не мужчина.
Старик – услышав, как обращаются к нему, останавливается и смотрит на вышедшего из машины офицера спокойными, светлыми глазами.
– Езжай своей дорогой, русский – говорит он – а я пойду своей. Или боишься, что без меня тебя не пустят через Волчьи ворота?
– Разве есть хоть капля джихада в том, чтобы бить ноги об землю, Аманулла-хаджи – без злобы говорит отец – меня ждут дома и вас, наверное, тоже. Если я купил машину, чтобы быстрее попадать домой – разве плохо, если я подвезу попутчика? Тем более что в машине много места…
Владимир знает Амануллу-хаджи. И его правнуков он тоже знает. Зайнулле он чуть не выбил глаз острым сучком в драке. Аманулла-хаджи – один из стариков, сидящих на годекане, он возвращается домой после лечения в Грозном. В Грозный – его отправила мать Владимира, Клавдия Ивановна, профессиональный врач, вынужденная работать начальником фельдшерского пункта в Шатое – начальником в единственном лице, правда, она обучила двух чеченок помогать ей. Бандиты, которые есть в лесу – зовут этих чеченок, когда кто-то из них ранен. Мама и папа по этому случаю не раз ругались. Но мама сказала, что ее долг спасать людей точно так же, как долг отца убивать врагов. И хватит на этом. Точка.
С мамой – договориться по-хорошему невозможно. Вот почему покупка машины – сулит им серьезные неприятности.
Аманулла-хаджи прикидывает, не потерпит ли убытка его гордость
– Если хотите, могу высадить за пару километров до села – говорит отец – дойдете пешком.
Coup de grace[46]…
Чеченец не спеша, с достоинством приближается к незнакомой машине. Владимир – он уже знает, что от него требуется – быстро лезет назад, помогает старику закрыть дверь. Бормоча мотором – их Форд трогается с места. Сзади – места мало, все завалено покупками. В багажнике – жестяные канистры, отчего припахивает бензином. Это – на всякий случай…
– Зачем тебе этот железный скакун, русский? – спрашивает старик – купил бы себе настоящего скакуна, ахалтекинца. Скакуна можно кормить травой, можно кореньями – а этого скакуна чем ты будешь кормить?
– Ничего, что-нибудь придумаем… – оптимистично заявляет отец. Чеченец цокает языком, недовольно качает головой. Несмотря на то, что кое-кто считает чеченцев лихими сорвиголовами – рассудительность среди них в почете. Не раз и не два – загнанным в угол людям удавалось остаться в живых, если они знали, что и как сказать бандитам.
– Нефти в наших горах нет… – говорит старик – только табак растет. А ты и табак не куришь…
– Вредно.
Чеченец ничего не говорит на это. Какое-то время они едут молча
– Что ваш внук, Аманулла-хаджи? – спрашивает отец
Чеченец гордо молчит
– Чего он добьется этим? Разве он думает, что этим он что-то изменит?
– Нет. Не изменит – говорит старик – но самое главное то, что и нас ты не изменишь. Ни моего внука, ни меня, ни наш народ…
Отцу молчит. Потом говорит.
– Знаете, что для вас будет самое плохое, Аманулла-хаджи?
…
– Если мы откажемся менять Вас. Если мы просто уйдем.
– Вы пришли сюда с оружием. Вы взяли нашу землю силой оружия. Рано или поздно вы и потеряете ее силой оружия.
– Взяли вашу землю? Разве вы не ходите по ней, уважаемый хаджи.
– Это и есть самое страшное оскорбление. Лучше бы твой дед убил моего деда, чем так.
Отец снова молчит какое-то время.
– Сколько младенцев умерло в вашем селе в прошлом году, хаджи?
…
– Двое. А пять лет назад?
Хаджи ничего не говорит – гордость не позволяет. Но он знает, о чем этот русский дьявол, урус шайтан. Пока его женщины не было – умирало много младенцев. Теперь почти не умирают. Она доктор – а с доктором ничего нельзя сделать, это противоречит законам, по которым живут они и жили их предки. Навредить доктору – все равно, что навредить самому Аллаху Всевышнему…
– В вашем селе в прошлом году родилось больше сорока мальчиков – говорит отец – будущих мужчин, воинов. Если бы мы видели в вас наших врагов, разве бы мы помогали вашим мужчинам появляться на свет…
– В этом ты не помогаешь… – бурчит старик – сами справляемся.
– Вы меня поняли, уважаемый хаджи
Хаджи снова молчит. Сказать нечего – по чеченским понятиям русский прав. Когда в семье врагов много детей – чеченцы не радуются. Много детей у врага – это не радость, это будущая угроза…
