Адам лежал на спине. Все раны на его лице были обработаны, глаза закрыты. Хоть умытым, после медицинской помощи он выглядел явно лучше, сердце Амелии все равно сжалось, в голове снова раздался звук работающей дрели, от которого она поежилась.
На тумбочке рядом с кроватью лежали часы, о которых видимо и говорил Доминик. Амелия положила тетрадку и взяла их. Это были обычные наручные кварцевые часы со стрелками. Крутя их в руке, Амелия заметила, что ремешок был испачкан кровью, от чего чуть не выронила их. Положила на место.
Внутри появилось странное чувство. Амелия понимала, что сейчас ничем не могла помочь Адаму. Более того, ему в спящем состоянии сейчас ничего и не надо было, но уйти не получалось. Она стояла около его кровати, смотрела и пыталась прийти к решению, которое ее удовлетворит.
В комнате было спокойно. Хоть Доминик с дочерью и не внушали уже опасений, ужин с ними прошел хорошо, а к ней они отнеслись как к давней знакомой, почувствовать максимум умиротворения, спокойствия, передышку получилось здесь.
Заметив кресло в комнате, Амелия направилась к нему, подумав, что может немного посидеть, подождать, может, проснется и сам Адам, и не придется ждать утра, чтобы попросить прощения за неосторожность, невнимательность, такую беспечность с той девушкой. А пока он спал, можно было, как следует подумать о том, что написать.
Да и посидеть потому, что она тупо хотела находиться сейчас именно здесь после всех кругов Ада через которые они прошли.
Доминик собирался наконец лечь спать, чувствуя просто нечеловеческую усталость после всего случившегося. Он проверил сигнализацию, пожелал приятных снов дочери и направился к Адаму, чтобы проверить все ли там в порядке. Зайдя внутрь, Доминик невольно усмехнулся. В кресле задремала Амелия с тетрадкой в руках. На полу рядом лежали смятые листы бумаги. Доминик поднял один из них и увидел слова извинений, дальше читать не стал.
Доминик еще раз взглянул на Адама так, словно он должен был понять его взгляд, потом на Амелию и подошел к комоду, достал из ящика плед.
— Ничего в твоей жизни, Картер, не меняется, — тихо произнес Доминик, накрывая Амелию пледом, лучше рассмотрел ее лицо. — И только попробуй мне потом втирать свою любимую хуйню. Получишь по морде и от меня, — снова посмотрев на Адама, продолжил Доминик и вышел из комнаты, прекрасно понимая, что никто его не слышал.
========== XIX. ==========
Адам смог позволить себе отключиться лишь тогда, когда понял, что его план на случай непредвиденной ситуации сработал. Он узнал голос Доминика, передал ему всю необходимую информацию, которой владел о месте и людях здесь, сообщил про Амелию где-то в здании, и почувствовал легкое расслабление.
Лежа сейчас и понимая, что пора открыть глаза и подать хоть какие-то признаки жизни, Адам не очень хотел это делать. Поколебавшись несколько минут о необходимости подобных действий, Адам все-таки сделал это.
Он знал комнату, в которой находился, и не стал тратить время на то, чтобы ее рассмотреть. Шевелиться лишний раз не хотелось, поэтому Адам сосредоточил взгляд на потолке, но вскоре понял, что очень хотел пить.
Адам повернул голову, чтобы посмотреть не оставил ли ему кто-нибудь стакан воды, но вдруг увидел Амелию, заснувшую свернувшись на кресле под пледом. Поняв, что она выглядела явно лучше, чем он помнил, Адам задумался, сколько времени пролежал сам.
— Она только здесь спит, — неожиданно раздался голос Доминика. — Я ей нормальную комнату предложил, но там и пару часов поспать нормально не может, — тише продолжил он, подошел ближе к кровати.
Адам перевел взгляд с Амелии на Доминика и попытался сесть. Некоторые места сразу дали о себе дать болью, голова немного закружилась, но Адам лишь нахмурился и продолжил пытаться выпрямится.
— Что с ней?
— Физически ничего страшного — несколько поверхностных ран, сексуально — ничего вроде, но эмоционально, — Доминик пожал плечами, — за те два дня, что она здесь, еще ничего не сказала, — наклонился.
Адам получил ответ на вопрос, который так и не озвучил, а потом и с радостью заметил, что Доминик поднял бутылку с водой, которая видимо стояла около его кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Спасибо, Дон.
Доминик кивнул, еще раз взглянул на Амелию, которую их разговор видимо никак не беспокоил, и полностью сосредоточился на Адаме.
— Ты сам-то как?
— Бывало и хуже. Сам знаешь.
— Перед блондиночкой своей будешь храбриться. Давай как есть, — усмехнулся Доминик.
— Она — моя работа, — сухо отозвался Адам, скручивая крышку на бутылке. — А я нормально. На мне все заживает как на собаке. Знаешь же, — продолжил он, сделал глоток.
Доминик шумно выдохнул. Адам пил, понимая, что хочет покончить с этим разговором скорее. Вообще не очень хотел говорить еще в ближайшие несколько часов, а то и сутки.
— Я сказал Тее, что ты в аварию попал, а я предложил тебе долечиться у нас после выписки.
— Понял, — коротко сказал Адам, почувствовав, что напился. — Спасибо, — завернул крышку, протянул обратно.
— Отдыхай, потом поговорим, — ставя бутылку на тумбочку, сказал Доминик. — Зови, если что понадобится.
Адам кивнул.
Хоть слабость и сонливость никуда не девались, Адам продолжал бороться с ними, понимая, что и так провел без сознания слишком много времени. Просверленные кости болели даже от легкого прикосновения с чем-либо. От сворачивания крышки с бутылки боль разносилась по всей руке. Радовало лишь то, что что-то брать, а главное ходить, она ему позволяла.
Просидев еще полчаса, Адам все-таки нашел в себе силы подняться, дойти до ванной, ополоснуться под водой, понимая, что так для него будет лучше, пусть даже и принесет новую боль или дискомфорт. Оказавшись около зеркала, Адам невольно усмехнулся: заплывший глаз, синяки, швы, которые, скорее всего, наложил Кайл, обработанные раны, щетина, которая уже была даже для него слишком заросшей.
Решив, что со своей внешностью он может разобраться и через несколько дней, Адам вернулся в спальню и увидел, что Амелия уже не спала. Она стояла посреди в комнаты в носках, темно-зеленом платье, похожим на халат, с волосами, собранными в высокий хвост, и почему-то напоминала ему сейчас воспитательницу из детского сада. Адам заметил бинты на запястьях, пластырь на брови, небольшие тени от синяков под глазами и более впалые щеки.
— Доброе утро, куколка, — отгоняя все мысли, сказал Адам, прошел к кровати, стараясь не реагировать на боль в ноге. — Или вечер. Я под уколами Кайла совсем в сутках потерялся. — Еще раз прошелся взглядом по внешнему виду. — Симпатичное платье, тебе идет.
Адам сел, заметил, что Амелия даже никак не отреагировала на его слова, а все так и стояла статуей. Слишком бледной, слишком потерянной, слишком исхудалой. Походя скорее не на воспитательницу, а на ее неприкаянную душу, ставшую призраком и застрявшим здесь.
— Мне жаль, что так вышло, — продолжил Адам. — Но… — увидел удивление на лице Амелии. — Подойти, — кивая на кровать, попросил он, понимая, что настал момент серьезно и спокойно поговорить.
Амелия как-то нерешительно начала движение и вскоре села рядом. Адаму вдруг стало до сжатия всего внутри действительно жаль ее. Не ее вина была в том, что дед решил вести свой бизнес и по незаконным дорожкам, не ее вина в том, что отец решил что-то поменять, не она принимала решения, которые привели их сюда, но самый большой удар пришелся именно по ней, и ее психика уже переставала вывозить все это, судя по реакции.
— Я понимаю, что для нормального человека с нормальной жизнью это будет сложно понять, но… такое случается, — заговорил Адам. — Это такая же часть моего мира, как подписание контрактов твоего. Никто из нас до конца не знал, с кем мы имеем дело. Теперь стало понятнее кое-что и… я знаю, что надо делать, чтобы подобное не повторилось. Слышишь, Амелия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Амелия хоть и села, но это ничего не изменило в ней. Адам видел, что она смотрела на него, но не мог уловить хоть какой-то участливости в разговоре.
