Тим, вроде бы, звал… по имени, резко, в какой-то момент даже мягко. Наверное.
Но сознание меня уже покинуло.
Слабенькая, слабенькая Лада. Ты всё равно облажалась перед этим мальчишкой.
— 26-
— Дура. Идиотка. Сучка! — почти как мантра.
В дом Тимка ворвался как ураган, с пинка распахивая двери и сгружая еле дышащую девушку на диван в прихожей. Матерясь, помчался на кухню, к аптечке, но едва смог отыскать её в шкафу. Быстро найти что-либо в нагромождении бутыльков и упаковок было нереально, так что Тим просто-напросто вываливал из коробки на стол всё содержимое. Да так и замер, недоумённо глядя на разнообразные таблетки.
Медиком парень, конечно же, не был. Да что там говорить? Он даже когда простывал таблетки просил у Насти, сам не знал, что взять, а тут… Нет, то, что у Лады с сердцем плохо, парень и так понял, когда почувствовал бешено бьющий под пальцами пульс, но что в аптечке найти можно? Валокордину дать? Но… как?
— Фа-ак! — Тимка раздражённо хлопнул ладонью по столу и метнулся к телефону, набирая номер скорой. — Здравствуйте! Тут девушке с сердцем плохо. Да откуда я знаю? На пробежке в обморок грохнулась, — раздражённо рявкнул в трубку. — Я, блять, даже понятия не имею, что делать надо. Я не матерюсь, а выражаю эмоции. Подъезжайте… — и продиктовал адрес.
Никогда ещё Тим не ощущал такой паники, а сейчас у него аж руки нервно тряслись, и злополучную таблетку валокордина из упаковки парень смог выудить лишь на второй раз, посеяв первую где-то под столом. Графин тревожно звякнул о стакан, когда Тим попытался налить воды, конечно же, в итоге пролив половину на стол.
Да, он хотел достать няньку, чтобы та сама сбежала от них, оставив парня в покое, но не доводить же её до больницы! А вдруг что совсем плохое может случиться? Вдруг она возьмёт и… подохнет?
Тим рыкнул, представив такой исход, и помчался обратно к Ладе. Она всё так же валялась без сознания, дыша коротко и прерывисто. Кожа бледная, губы посиневшие, хоть сейчас в гроб клади… Парень тряхнул головой, выбивая из неё непрошеные мысли, присел на край дивана рядом с головой гувернантки и задумчиво покрутил в руках таблетку. И? Что теперь?
Стакан с таблеткой были перемещены на тумбочку, а Тим, легко подхватив девушку на руки, понёс её наверх, в комнату. Пусть уж лучше на кровати лежит, чем в коридоре. Парень, правда, понятия не имел, можно ли это, но…
— Дериглазов, мать твою, просыпайся! — недовольно буркнул Тим в трубку, слушая длинные гудки и носясь кругами по комнате Лады.
Почему-то "звонок другу" казался самым идеальным решением проблемы. Тим не знал, может ли Дима подсказать что-либо стоящее, но, по крайней мере, хоть что-то… Всяко лучше, чем разбудить матушку, которая тут панику устроит, словно на кровати уже в действительности хладный труп няньки валяется, а сынок с лопатой копает во дворе могилку.
— Да-а… — донёсся протяжный стон. — Егоров, ты садист?
— Нет, — Тим нервно поджал губы. — Хотя да. Что делать при сердечном приступе?
— Что?! — Димка на том конце провода, казалось, мгновенно проснулся. — Что случилось? Тебе плохо? Скорую вызывай срочно! Да что же это…
— Мить, ты дурак? М_н_е с сердцем плохо? — раздражённо. — Няньке! Сучка, блять, — сильнее распалялся он, — неужто по-человечески сказать нельзя было, что не может… — парень запнулся. — Вроде приступ, мож что другое… Валяется без сознания, выглядит, как трупак, хоть сейчас в могилу.
— Егоров! — крик друга напоминал сирену. — Ты… ты… дебил! Ты скорую вызвал?
— Вызвал.
— Таблетками её не пичкал? — опасливо.
— Она без сознания, — скептически.
— Вот и не трогай, — облегчённый вздох, — скорую жди. И так дел натворил. Знаешь, ты со своей жаждой избавиться от нянь так прибьёшь кого-нибудь в один день.
— Угу… — тихо. — Но мне не нужна опека. Может, она хоть теперь уйдёт?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Димка фыркнул, но ничего не ответил, а Тим, отключив вызов, присел на широкую кровать рядом с Ладой. Девушка вроде бы дышала, хотя всё так же рвано и неровно… Посиневшие губы были чуть приоткрыты, под глазами пролегли тёмные круги. Протянув руку, парень убрал со лба гувернантки влажные пряди тёмных волос.
Скорая всё не ехала. Было страшно.
Когда я открыла глаза, то вначале не поняла, где нахожусь. Потом только мозг заработал, а мысли собрались в кучу, и пришло осознание: лежу у себя в комнате, заботливо прикрытая одеялом. Шторы плотно задёрнуты, отчего в помещении полутьма, на тумбочке у кровати стоит стакан воды, а в кресле… с книжкой сидит Анастасия. Похоже, моё что-то читает.
— Насть… — позвала женщину, кое-как разлепив пересохшие губы.
Та мгновенно встрепенулась, подскакивая ко мне, словно курица-наседка. Помогла сесть, подала воду, всучила какую-то таблетку, заставив выпить. Пришлось послушно выполнять все наставления.
— Как я здесь оказалась? — спросила женщину, сделав пару глотков из стакана.
— Тимошка сказал, тебе плохо стало в парке, он домой тебя принёс, скорую вызвал. Боялся, что приступ случился! — долго уговаривать Настю было не нужно, она и так, кажется, мечтала всё поведать. — Я когда приехала с утра, у дверей машина больничная, а ты тут лежишь вся такая бле-едная, аж с синевой, — женщина картинно развела руками, видимо, видок у меня был ещё тот! — Врач Тима успокаивает, говорит, нормально всё, да, с сердцем плохо, но госпитализация не нужна — обморок просто. Пару укольчиков сделали, сказали, как очнёшься, отлежаться хотя бы денёк, не перенапрягаться так, да таблеточки пропить… — она многозначительно потрясла упаковкой.
Вот как значит! Я тоскливо вздохнула, откидываясь обратно на подушки. Отлежаться… Кажется, работу я позорно провалила, показав себя не с лучшей стороны. Кому нужен такой больной сотрудник?
— А что хозяева? — спросила на собственный страх и риск.
— Они… — Настя запнулась.
— Да поняла я, что больничный неоплачиваемый… — махнула рукой, возводя взгляд к потолку. — Что ещё?
Женщина цыкнула, заявляя:
— Это всё Алексей Андреевич. Алевтина-то аж в слёзы, так перепугалась, а этот говорит: "Нет, пока лежит и обязанности не исполняет, не получит ничего". И так типа не совсем справляется.
Я хмыкнула, припоминая день, когда хозяин заметил, что я "потеряла" Тима. Взгляд серых глаз, пронзающий насквозь, нахмуренные брови, резкие слова… Так что теперь удивляться смысла нет — того и следовало ожидать!
— Встану я сегодня, пусть не жадничают… — пробормотала под нос, пытаясь подняться.
— Нет-нет-нет, куда это? — возмутилась Настя, перехватывая меня и возвращая на кровать. — Денёк хоть полежи, не убудет. Время-то ещё, даже обеденного нет. Да и Тимошка так волновался, так волновался! — женщина театрально прижала руки к груди и сообщила словно бы по секрету: — Он всё время здесь просидел, рядышком, — указала на свободную половину кровати.
У меня с губ сорвался нервный смешок. Хах, да уж, конечно, так и поверила! Всё время здесь просидел, а сейчас решил уйти, вдруг замечу? Мальчишка, поди, от счастья скакал, что нянька может ласты откинуть.
Дверь отворилась с лёгким щелчком.
— Насть, можешь… — раздался знакомый голос с порога.
Я скосила взгляд на вошедшего парня с бутербродом в руках. Тим в свою очередь внимательно уставился на меня. Весь напряжённый, натянутый, как струна; брови нахмурены, и меж ними пролегла складка, губы поджаты. Весь в отца, словно бы это Алексей Андреевич явился ко мне, чтобы отругать за ненадлежащее поведение.
— Настя, можешь идти, — отвернулся-таки ж от меня Тимка. Впрочем, ненадолго: — Рад, что вы очнулись, Лада. Знаете, когда у вас на глазах человек вдруг, простите, синеет и оседает на землю… немного пугающе, — он усмехнулся.
