— И вы рассказали ему, что подсудимый приходил к вам?
— Да.
— Вы помните, что он на это ответил?
— Да, помню. Сказал, что присмотрит за ним. Что если Миямото Кабуо будет косо смотреть в мою сторону, он приглянет за ним.
— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — И что, он так и сделал?
— Да, насколько мне известно.
— Приглядывал за Миямото Кабуо?
— Да. Наблюдал за ним.
— Как вы считаете, миссис Хайнэ, между ними были разногласия? Ведь оба — рыбаки, а это сближает. К тому же, как вы рассказали, они росли вместе. Но между ними кое-что стояло… Этот спор насчет земли. Итак, каковы были отношения между подсудимым и вашим сыном начиная с 45-го? Они дружили или враждовали?
— Нет, подсудимый не был другом моего сына. Разве не видно? Они были врагами.
— Врагами? — переспросил Элвин Хукс.
— Карл не раз говорил, что лучше бы Кабуо забыть об этих семи акрах и перестать коситься.
— Миссис Хайнэ, когда вы рассказали сыну, что подсудимый косо смотрит на вас, что именно ответил сын?
— Сказал, что лучше бы Кабуо прекратил это. Что иначе придется приглядеть за ним.
— Приглядеть… — повторил Элвин Хукс. — А что, ваш сын считал, что мистер Миямото может быть опасным?
— Протестую, — прервал обвинителя Нельс Гудмундсон. — Свидетеля подталкивают к догадкам насчет мыслей и чувств другого человека. Он…
— Согласен, согласен… — тут же поправился Элвин Хукс. — В таком случае скажите нам, миссис Хайнэ, что вы достоверно видели. Расскажите, что ваш сын говорил или делал. Можно ли по его словам и поступкам сказать, что он видел в Миямото Кабуо опасность?
— Сын говорил, что приглядит за ним, — повторила Этта. — Понимаете, приглядит.
— Говорил ли сын, что за мистером Миямото необходимо приглядывать? Что от него может исходить угроза?
— Да, — ответила Этта. — Он приглядывал за ним. Каждый раз, когда я жаловалась ему на косые взгляды, сын именно так и говорил — что приглядит за ним.
— Миссис Хайнэ, — обратился к ней Элвин Хукс. — Как на ваш взгляд, можно ли определить отношения между вашей семьей и семьей подсудимого как «семейную вражду»? Были ли вы врагами?
Этта уставилась прямо на Кабуо.
— Да, — ответила она. — Мы были врагами, это точно. Они уже лет десять как не дают нам покоя с этими семью акрами. Из-за них погиб мой сын.
— Протестую, — вмешался Нельс Гудмундсон. — Свидетель строит догадки о том, что…
— Протест принимается, — согласился судья Филдинг. — Предлагаем свидетелю отвечать на поставленные вопросы прямо, без каких-либо домыслов. Я призываю присяжных не принимать во внимание последние пояснения свидетеля. В дальнейшем эти пояснения будут исключены из записей. Продолжайте, мистер Хукс.
— Благодарю вас, ваша честь, — ответил Элвин Хукс. — Однако мне больше не о чем спрашивать свидетеля. Миссис Хайнэ, спасибо, что пришли, несмотря на такую погоду. Что не побоялись снежной бури и пришли дать свидетельские показания.
Он крутанулся на одном носке туфли и выставил указательный палец в сторону Нельса Гудмундсона.
— Ваша очередь, — объявил он.
Нельс неодобрительно покачал головой.
— Всего три вопроса, — буркнул он, не вставая с места. — Я тут произвел кое-какие подсчеты, миссис Хайнэ. Если не ошибаюсь, семья Миямото приобрела у вас эти семь акров за четыре тысячи пятьсот долларов. Так? За четыре тысячи пятьсот?
— Да, они пытались, — подтвердила Этта. — Только я не получила всего, что мне причиталось.
— Второй вопрос, — объявил Нельс. — Когда в 44-м вы обратились к Уле Юргенсену с предложением купить землю, какую цену вы назначили за акр?
— Тысячу, — ответила Этта. — Тысячу за акр.
— Выходит, что вместо четырех тысяч пятисот долларов вы получили семь тысяч. Так? То есть, вернув семье Миямото их деньги и продав землю Уле Юргенсену по новой цене, вы получили на две тысячи пятьсот долларов больше?
— Это ваш третий вопрос? — спросила Этта.
— Да, третий, — ответил Нельс.
— Да, вы все верно сосчитали. Две тысячи пятьсот.
— В таком случае у меня все, спасибо, — сказал Нельс. — Миссис Хайнэ, можете идти.
Уле Юргенсен спустился с галереи, тяжело опираясь на трость. Элвин Хукс придержал для него вращающуюся дверь, и тот прошел, шаркая; в правой руке у него была трость, левой он держался за поясницу. Уле Юргенсен передвигался боком, как покалеченный краб; он направился туда, где его ждал Эд Сомс с Библией. Когда Уле доковылял до него, он переложил трость из одной руки в другую, но потом все же решил, что удобнее будет повесить ее на запястье. У старика дрожали руки; дрожь появилась после удара, случившегося с ним в июне. В тот день он был на полях, среди сборщиков, перебирал ягоды. С утра у него не проходило ощущение легкой тошноты и головокружения. Вдруг ощущение это усилилось, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Уле, сидевший на корточках, попытался встать, отчаянным усилием воли стряхивая с себя это ощущение. Но небо нависло у него над головой, земля будто бы вздыбилась, и он упал на колени, прямо в клубнику. Так и лежал, уставившись на облака и моргая, пока на него не наткнулись двое сборщиков, канадских индейцев; индейцы взяли старика под мышки и потащили. Домой они доставили его в прицепе трактора и положили на крыльцо как труп. Жена Лисель трясла его, пока он не замычал, разбрызгивая слюну; увидев это, она тут же принялась выспрашивать его о том, что случилось. Но когда выяснилось, что ответить он не может, она молча поцеловала его в лоб и поспешила в дом звонить доктору Уэйли.
С того самого времени Уле быстро сдал. Ноги стали как ходули, глаза слезились, куцая бороденка повисла клоками, а кожа порозовела и одрябла. И теперь этот долговязый трясущийся старик с трудом уселся на место для свидетелей, для чего ему пришлось обеими руками обхватить набалдашник трости.
— Мистер Юргенсен, — начал Элвин Хукс. — Вы ведь давно уже живете в Центральной долине, по соседству с семьей Хайнэ, так?
— Та, — ответил Уле Юргенсен.
— И сколько же лет?
— Та сколько себя помню, — ответил Уле. — По… помню, как сорок лет назат Карл, старина Карл расчищать землю рятом с моим участком.
— Сорок лет, — повторил Элвин Хукс. — И все это время вы занимались клубникой?
— Та, сэр. Таже больше, чем сорок.
— Сколько у вас было акров, мистер Юргенсен?
Старик задумался. Облизнув губы, он прищурился и уставился в потолок; руки его ходили вверх-вниз по трости.
— Начать с тритцати пяти, — ответил он. — Потом — еще тритцать у Этты, как она и говорить. Так что по… получилось шестьтесят пять акров — большая ферма, знаете ли.
— Да, — согласился Элвин Хукс. — Значит, вы купили тридцать акров у Этты Хайнэ?
— Та, сэр. Так и было.
— А когда?
— Та как она и сказать — в тысяча тевятьсот сорок четвертом.
— Значит, тогда она и передала вам права на владение землей?
— Та, сэр.
— Как по-вашему, мистер Юргенсен, бумаги были в порядке? Не было ли в них каких обременении или особых условий? Уступок там, прав удержания или чего еще?
— Нет, — ответил Уле Юргенсен. — Ничего потобного. Все быть в порятке.
— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — Значит, вы даже не подозревали о притязаниях семьи Миямото на часть купленной вами земли?
— Нет, таже не потозревать, — ответил Уле. — Я, знаете ли, обсужтать с Эттой, потому что семья Миямото… у них бы… быть том на земле, я знал, что им протать семь акров. Но Этта говорить, что они не вносить плату и что она… что земля снова ее. Она говорить, что не иметь выбора после смерти Карла. Она говорить, что с бумагами все в порятке. Говорить, что семья Миямото в лагере тля перемещенных лиц, что, может, они и не ве… вернуться. Говорить, что высылать им их теньги. Нет, сэр, они не могли заявить права на землю.
— Значит, вы тогда не знали о притязаниях семьи Миямото?
— Нет, ничего не знать. Пока этот человек, — тут он мотнул головой в сторону подсудимого — не прихотить ко мне.
— Вы имеете в виду подсудимого Миямото Кабуо?
— Его, — подтвердил старик. — Та-та, его.
— Когда он приходил к вам, мистер Юргенсен?
— Тайте вспомнить, — задумался Уле. — Он прихотить летом 45-го. Та, точно. Он по… появиться у меня и говорить, что миссис Хайнэ ограбить его. Говорить, что мистер Хайнэ никогта не топустить такое.
— Что-то я не совсем понимаю, — прервал его Элвин Хукс. — Вы хотите сказать, что летом 45-го подсудимый объявился у вас и обвинил Этту Хайнэ в грабеже? В грабеже?
— Та, сэр. Так оно и было, я точно помнить.
— И что же вы ему ответили?
— Сказать ему нет, сказать, что она протавать мне, что его имя в бумагах нет.
— Так… И что же?
— Он хотеть знать, не протам ли я землю.
— Продать землю? — переспросил Элвин Хукс. — Что, тридцать акров?
