Во время работы с адмиралом Циммерманом мне однажды пришлось сильно попотеть при подготовке речи адмирала перед немецкими офицерами в штаб — квартире НАТО в Монсе. Адмирал читал свою первую речь после вступления в должность генерального инспектора и хотел представить в ней свой анализ военно — политической обстановки. В речи должно быть продумано каждое слово, думал я. И вот день выступления настал. Старший по должности офицер штаб — квартиры представил адмирала офицерам, и тот попросил всех садиться. Как мне показалось, оттуда, сверху, его взгляд был немного хитрым. Конечно, до начала выступления я незаметно положил текст речи на трибуну. После нескольких приветственных слов, без которых подобный случай не обходится ни в одной армии, адмирал — как мне показалось, демонстративно — отложил мой текст в сторону. Он говорил без бумажки.
После своего выступления он спросил меня с легкой улыбкой: «Ну как, согласны? Что скажете насчет речи?»
«Восхитительно», — сказал я. И это было правдой.
Работа с адмиралом мне действительно доставляла радость. Ко многим вещам он относился не так серьезно, как многие другие начальники. Кроме того, при подготовке его речей у меня никогда не возникало никаких проблем. Это объяснялось скорее всего тем, что мне был хорошо понятен образ мыслей адмирала. Через некоторое время я начал думать как он. Это очень сильно облегчало нашу с ним совместную работу.
Я бы не сказал, что для министра Шмидта готовить речи было сложнее. Во время работы с ним я вскоре начал понимать и его, и о чем он думал, и как хотел формулировать мысли. У Хельмута Шмидта была, конечно, своя собственная, индивидуальная манера речи: в основном краткая, почти солдатская по тону, с заметными интервалами. Порой он пытался читать наставления, но они никогда не оказывали должного эффекта. Я думаю, читатель меня простит, но я никогда не считал наставления чем — то ужасным. Всем было известно, что Хельмут Шмидт уже в течение нескольких десятков лет женат на учительнице по имени Ганнелоре, или попросту Локи. Настоящая леди и очень необычная женщина! Локи Шмидт по праву высоко ценили в министерстве. И конечно, не просто ценили. Ее сдержанная скромность могла заворожить любого собеседника. В своей области она — настоящий профессионал.
При подготовке хвалебной речи для министра Шмидта, посвященной уходу в отставку генерала Ульриха де Мезьера, мне пришлось постараться не меньше, чем когда я писал речь для первого выступления адмирала Циммермана перед немецкими офицерами в командовании НАТО. Наверное, даже еще больше. Необычным в этом случае был тот факт, что мне было необходимо одновременно подготовить проект речи для министра и прощальную речь для генерального инспектора де Мезьера. И я хочу признать, что это испытание мне пришлось по нраву.
Позже я был просто потрясен тем, что из моей речи сделал Хельмут Шмидт. Первые две страницы моей прекрасной и благозвучной речи он просто полностью изменил. На деле это оказалось чудовищным. В моем варианте речи я предложил министру похвалить генерала за его заслуги на непростом посту в присутствии высоких военных чинов и таких же высоких, если не еще более высоких, гостей. Но вместо этого я услышал, как министр начал свою хвалебную речь со следующих слов: «У этого генерала, уважаемые дамы и господа, не было в подчинении ни одного солдата». Этого я совсем не ожидал, хоть то, что говорил министр, было полностью правильно. Выступающий, конечно, говорил это все не со зла. Тем не менее любой военный поймет, что подобное утверждение может задеть и даже причинить боль. Меня эта фраза задела. Вплоть до своего ухода с поста у генерала де Мезьера действительно не было дисциплинарного права по отношению к солдатам. Тем не менее, как и все его предшественники со дня основания бундесвера, он мужественно или даже отчаянно за него боролся.
Остальная часть речи министра была также его собственным творением, хотя иногда я и узнавал некоторые абзацы, сформулированные мною.
ПОД КОМАНДОВАНИЕМ США
12–я танковая дивизия в местечке Вюрцбургер — Штайн
Среди 12 немецких дивизий была одна, которая даже в условиях мирного времени подчинялась на случай военных действий 7–му корпусу США, расквартированному в Штутгарте. Это была 12–я танковая дивизия, располагавшаяся в местечке Файтсхёххайм под Вюрцбургом. При выборе кандидата на должность командира этой дивизии должны были учитываться некоторые условия, которые в случае с другими дивизиями были необязательны. Командир этой дивизии должен был обладать отличным знанием английского языка, владеть стратегией и тактикой армии США и желательно по своему складу ума быть ориентированным на международное сотрудничество.
При выборе преемника для тогдашнего командира генерал — майора Герта Бастиана обозначился совсем небольшой круг кандидатов на этот пост. Ситуация осложнялась тем, что после эры генерала Бастиана необходим был такой командир, который не был бы в политическом смысле настроен прорусски и имел бы другое отношение к базовым ценностям западного мира, нежели принадлежавший к движению «зеленых» генерал Герт Бастиан, который, похоже, надеялся сначала подняться по карьерной лестнице на «волне Венера», а затем сделаться незаменимым в качестве первого «зеленого» генерала. Герт Бастиан любой ценой хотел стать «трехзвездным» генералом, даже ценой своих прежних политических убеждений, до этого по политической позиции генерала его можно было скорее отнести к «черным», нежели к «красным» или «зеленым». Бастиан приспосабливался и менял окраску, если это способствовало успеху и служило карьерному росту. Он был таким солдатом, который от нетерпения относительно своих карьерных перспектив слишком рано устремился к высоким целям. С учетом различных факторов в качестве преемника генерала Бастиана можно было рассматривать всего нескольких генералов, одним из которых определенно был я, не в последнюю очередь из политических соображений. Перед министром обороны после дилеммы Бастиана стояла проблема отправить в Файтсхёххайм под Вюрцбургом такого командира, который бы имел достаточную квалификацию, был бы неуязвим в политическом отношении и полностью устраивал бы американских военных. В то время, может быть, действительно таким требованиям отвечал только один человек. И вот я получил приказ о переводе из МАД в 12–ю танковую дивизию вместо запланированного прежде перевода в 7–ю мотопехотную дивизию в Унне, хотя для этого назначения я прошел основательный инструктаж на месте дислокации и передача командования была подготовлена до мелочей. Газета «Липпше ландесцайтунг» 1 февраля 1980 г. уже сообщила следующее: «Прежде редко случалось такое, что смена командира 7–й мотопехотной дивизии ("Вестфальской", как ее называют сами военнослужащие), штаб которой располагается в казармах Хелльвег в местечке Унна, привлекла к себе такое большое внимание. Бригадный генерал Герд — Хельмут Комосса 1 апреля сменит генерал — майора д-ра Готтфрида Грайнера. Комосса, в настоящее время занимающий пост начальника службы безопасности бундесвера в Кёльне, практически получает назначение "в войска". Он принимает командование 7–й мотопехотной дивизией, в состав которой входит также 21 — я Аугустдорфская танковая бригада, у генерала д-ра Грайнера. Для офицеров в Унне Комосса своего рода "тайна за семью печатями"».
Автор — командир дивизии у противотанковой установки MILAN.Нет смысла задаваться вопросом, был ли я согласен с таким решением. В Вюрцбурге вино лучше, чем в земле Северный Рейн — Вестфалия, и уже одно это обстоятельство было решающим аргументом. Помимо этого, должен признать, меня привлекала эта задача, которая по политическим соображениям имела характер своего рода вызова — быть «после Бастиана». Я хотел доказать, что в этой армии солдат и без политической протекции может добиться высоких постов. Вюрцбург был одним из самых моих любимых гарнизонов.
Мой командир и прямой путь
После совещания командиров в командовании корпуса генерал, мой непосредственный командир, отвел меня в сторону. Он смотрел мимо меня, словно что — то искал глазами за окном, потом сказал: «Так, господин Комосса, вы, значит, министру письма пишете! Это нам совсем не нравится. Нет, инспектор тоже возмущен». Что же произошло? Министр Ганс Апель тогда недолго занимал свой пост и как раз готовился к своему первому визиту к американским союзникам в Вашингтон.
У американцев после прихода к власти президента Рейгана намечались большие перемены во внешней политике и политике безопасности. Определенные слухи становились достоянием общественности. Казалось, что новый президент Рональд Рейган хочет бросить вызов Советам и после президента Картера изменить курс в отношении Советского Союза.
