И едва сдерживая вопль, рвущийся из горла, он выдохнул:
— Прощай, Дейна. Будь счастлива.
И бросился прочь, громко хлопнув калиткой.
Дейна проводила его печальными глазами, в которых стояли слезы.
— И тебе счастья, Блез, — шепнула она и склонилась к Дьярмуиду, протянув ему платок. — Идем, мама нальет тебе рома. Расскажешь ей, что подрался с капитаном Ратоном — сделаешь ее самой счастливой.
Сын пекаря неуклюже поднялся на ноги и, приговаривая на ходу: «Он у меня еще не то получит!» — поплелся за Дейной.
На следующий день стало известно, что капитан Ратон поселился в доме за Синей бухтой. Но от дома к «Серпиенте марина» постоянно сновали слуги, перетаскивая вещи молодой сеньориты на корабль. Спустя три дня судно отчалило.
Блез Ратон покидал Исла-Дезесператос, сжимая ладонь белокурой девушки с глазами цвета морской воды, глядевшей на него нежно и печально, тогда как он все еще всматривался в толпу на пристани, надеясь увидеть мелькнувшую среди прочих людей фигуру Дейны.
Но не было ее на пристани. Была она в эту минуту в своей комнате, лежала на кровати, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку. Знала Дейна, что Блез покидает Рэдбей, люди в таверне болтали. Знала, что и хозяйку дома за Синей бухтой увозит он с собой.
Так и не решилась Дейна посмотреть в окно и бросить прощальный, теперь уже точно навсегда, взгляд на исчезающие вдали паруса «Серпиенте марина».
10. Супрематическая композиция
В фойе Карибского клуба было довольно многолюдно. Но зато совсем не претенциозно, чего Мара так сильно не любила. Они вошли туда без пяти семь вечера, Мара вынула билеты на спектакль, почти прожигавшие карман — одним только названием. И густо краснела.
Идея пригласить Макса в театр импровизации «Супрематическая композиция» была не то, чтобы свежей — они только тем и занимались, что повышали свой культурный уровень. Но определенно со смыслом. Гулять становилось все холоднее. На Оболонской набережной ночью особо не постоишь. А Мара смутно понимала, что происходит нечто невразумительное. Особенно в свете того, что первые пару недель их отношений она была уверена, что основная его цель — затащить ее в постель. Теперь так вышло, что в постель его затащить хотела именно она. И как об этом сказать, не имела ни малейшего представления.
За нее говорило название спектакля. «Для начала займемся сексом, или Кандидатский минимум». Леська хвалила. Округляла глаза и вопила: «Никакой порнографии! Все очень прилично! И что, что возрастное ограничение? Его везде сейчас ставят!»
Мара вняла рекомендациям подруги и купила билеты.
Что собой представляет театр импровизации, она не имела ни малейшего представления. Но Леська авторитетно заявила, что всякий образованный человек раз в жизни должен увидеть.
Потому вечером пятницы, когда Макс заехал за ней в школу, она, жутко смущаясь, сказала: «А у меня… вот. Может, сходим? — и протянула ему билеты, будто предлагала что-то неприличное. — Говорят, интересная постановка».
Теперь они пробирались к гардеробу, чтобы сдать пальто, а Мара вцепилась в его рукав.
— Опаздываем, — пропищала она.
Макс, сделав серьезное лицо, кивнул и повел ее к их креслам, пытаясь прикинуть, какую часть зарплаты она могла выложить за эти билеты в своем желании то ли удивить его, то ли покорить.
Это было ужасно мило. Все дело в том, что Вересов прекрасно знал, что из себя представляют спектакли «Супрематической композиции». Так случилось, что Мара не была первой, кто решил просветить столичного адвоката в тенденциях развития современного театрального искусства. Постановки театра были забавными, смешными и даже несколько способствовали продолжению вечера в самой неформальной обстановке.
И это было удивительно. Потому что именно сегодня Максим решил снова похитить Мару и съездить на дачу. В багажнике Прадо, как и в прошлый раз, лежали пакеты с едой, вином и паззлами, из которых должен был сложиться белый дракон. С той разницей, что в этот раз он имел основания надеяться, что она не сбежит так скоро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они заняли свои места. Появились актеры. Дальнейшее действо напоминало скорее поток нетрезвого сознания, чем рациональный подход к отношениям полов. Макс бросал косые взгляды на Мару и улыбался ее смущению. Она еще держалась, когда герои спектакля ссорились в ресторане. Даже пыталась смеяться тогда, когда актеры выдавали удачные фразы. И аплодировала со всеми.
— В первый же день я тебя не отодрал только потому, что ты напилась так, что я придерживал твои волосы над унитазом во время вашего с ним душевного общения! — орал главный герой.
— Ну уж прости, тебе не перепало! — завопила в ответ его партнерша. — А твое время еще не закончилось. Пошли по-быстрому.
Не выдержала Мара на фразе «Ты на таблетках или за презервативами сбегать?»
Красной, как рак, она была и до того. Но после этого пошла багровыми пятнами и беспомощно посмотрела на Макса, который уже откровенно ржал. Благо спектакль позволял, и никто осуждающе не шипел из-за спины.
Он наклонился к Маре и, щекотнув дыханием ее ухо, шепнул:
— Хороший спектакль. Спасибо, что вытащила!
И размышлял о том, не отсырели ли каминные спички. Потому как он не удосужился купить новые.
Она кивнула головой и пискнула:
— Необычно, не находишь?
— Ты так думаешь? По-моему, обычнее некуда, — ответил он.
— Не думай, пожалуйста, что я ханжа, — огрызнулась Мара и уставилась на зрелище. И снова не знала, куда деть взгляд. Посреди сцены стояла кабинка, изображавшая туалет, внутри кабинки главная героиня уже стащила с себя майку, а главный герой, судя по его телодвижениям, собирался ее съесть.
Вересов промолчал. Она и была ханжа. Но не потому, что это было ее убеждение, а потому что иной она быть и не могла. Пока. Он отчетливо это понял, когда поцеловал ее первый раз. И после этого Макс шел наугад. Он не хотел торопить события, не хотел напугать ее. Но, черт возьми, и не хотел, чтобы однажды она решила, что не имеет для него никакого значения. Потому что с каждым днем, с каждой их встречей Мара все больше становилась частью его жизни. Лучшей частью.
К этому времени герои пьесы наконец-то разобрались с хитросплетениями своих судеб, и стало понятно, что их ожидает банальный хэппи-энд. Зал уже был не в силах смеяться, а лишь похрюкивал и отчаянно аплодировал. Мара обреченно хлопала со всеми вместе и теперь уже избегала смотреть на Макса. Единственное желание, которое у нее еще оставалось — убить Леську за добрый совет.
Вырвавшись на воздух, она, что было духу, рванула на парковку у клуба, где стояла машина, на ходу нахлобучивая на голову берет. У бордюра внезапно остановилась и обернулась к Максу, идущему за ней.
— Понравилось? — на вдохе спросила она.
— Да, — кивнул Макс, открывая ей дверцу и помогая забраться в машину. А пока прогревался двигатель, невозмутимо сказал: — Я собираюсь отвезти тебя в Зазимье. Позвони деду, предупреди.
Ее губы едва заметно дрогнули. Она повернула к нему голову и ответила:
— А я не буду ему звонить. Он у бабы Лены. Все выходные.
Ехали долго. Нескончаемый поток машин с желающими выехать на выходные за город, неспешно тянулся по трассе. Мара помалкивала, Макс сосредоточенно следил за дорогой. Вляпаться в глупое ДТП, чтобы до полночи потом разбираться с гайцами, совсем не хотелось.
Сейчас он хотел поскорее добраться до дачи. И он хотел Мару. Все остальные мысли думались с трудом.
Переступив, наконец, порог дома, он смог лишь захлопнуть дверь, привалиться к ней, притянуть к себе девушку и посмотреть ей в глаза. Больше всего на свете ему сейчас было важно, чтобы она хотела того же, чего и он. Иначе все это не имело никакого значения. Слишком серьезно для него было то, что происходило. И если потом она пожалеет… если будет думать, что он принудил ее…
Макс медленно провел пальцами по ее губам, потом поцеловал их — быстро и нежно — и шепнул в самое ухо:
