— Дед… А ты не сильно расстроишься, если я скажу, что Федька в пролете?
Дед насупился и демонстративно уселся обратно в кресло, переключая каналы. Мара покорно прошлепала за ним.
— Я расстроюсь, глупая девчонка, если в пролете окажешься ты, — проворчал он. А потом снова повернулся к ней и спросил: — Хахаля себе завела, да? Кто он?
— Хахаль! Скажешь еще, — засмеялась она. — Он очень хороший человек, который пригласил меня в Филармонию и подвез домой. Понятно?
— Подвез?! — дед вскочил из кресла. — Подвез, говоришь? А еще куда он тебя подвез? Марина, Марина… Доездишься, как мать!
— Ну причем тут мама? У нее давно все хорошо. Она же писала.
Дед что-то буркнул себе под нос. Потом сказал уже более разборчиво:
— Все они хорошие, пока ужином кормят да в машинах возят. Только все это до поры до времени. Я спать!
Петр Данилович выключил телевизор, аккуратно положил пульт рядом и ушел к себе.
Мара села в кресло, на котором он сидел до того, задумчиво достала из кармана телефон, повертела его в руках. И дернулась от неожиданности. Экран загорелся. «Я дома. Добрых снов».
Она прикинула время и нахмурилась еще сильнее, пробормотав:
— Снова гнал!
* * *Мария, поправляя на голове цветастую косынку, вошла на кухню и покрутилась перед завтракавшей Дейной, хвастаясь новой юбкой.
— Как вы думаете, сеньорита Руива, понравится Меркуццо? — защебетала она. — Я все боялась, пошить не успеют к возвращению «Серпиенте марина». А успели. Я сейчас от матушки шла, мечтала, как Меркуццо увидит меня в ней, едва вернется. И тут смотрю — на воде парус мелькнул! А ведь я «Серпиенте марина» узнаю из двадцати похожих кораблей!
Дейна едва заметно вздрогнула, услышав название судна. Выходит, Ратон вернулся, Ратон в Рэдбее. Она отложила ложку, которой уже полчаса ковыряла овсянку, и слабо улыбнулась Марии.
— Конечно, понравится, можешь не сомневаться. И станет всем хвастать, что у него самая красивая девушка.
Мария, перестав кружиться, оказалась возле стола, за которым сидела молодая хозяйка и участливо проговорила:
— На пристани народ собираться начал. Много болтают. Вчера с Лос-Хустоса шхуна пришла, так говорят, теперь наш Ратон помилован королем. Указ вышел, представляете!
— Капитан Ратон заслужил это. Теперь он сможет начать новую жизнь, — Дейна поднялась, так и не притронувшись к завтраку, и стала убирать со стола.
— И вы не пойдете его встречать? Как же так? — пропищала Мария, схватившись за сердце, бившееся под детской еще грудью, и села на лавку.
— Невесте Дьярмуида Кальво не пристало бежать на пристань встречать другого мужчину.
— Но ведь это же капитан Ратон! Вот увидите, он увезет вас, спасет от свадьбы!
— У него найдутся дела поважнее, Мария. Да и тебе есть, о чем думать. Беги на пристань, встречай своего Меркуццо. Я матушке скажу, что отпустила тебя ненадолго. Она против не будет.
— Как же так? — снова запричитала бедная служанка. — Донья Дейна, донья Дейна! Мы с Меркуццо ведь все придумали! Я бы стала служить вам на корабле, когда капитан Ратон женится на вас и увезет. И эдак никогда не расстанусь с моим миленьким! А что же теперь? Сидеть мне на суше и дожидаться его здесь?
— Сидя здесь, ты можешь его не дождаться. Поторопись, иначе твоего Меркуццо уведет с пристани какая-нибудь другая девчонка, — вздохнула Дейна.
— Пресвятая дева Мария! Что вы такое говорите, донья Дейна! — в ужасе воскликнула девушка и вскочила на ноги. — Меркуццо! Да он никогда! Он же… Он любит меня!
С этими словами она бросилась прочь из кухни, только ее и видели. И мелькнула ее яркая косынка в окне — мчалась она в порт. Но вскоре смешалась с толпой людей. И все они спешили в том же направлении, что и она. «Серпиенте марина» ошвартовалась.
Дейна лишь проводила служанку взглядом.
Меркуццо ее любит! Конечно, любит. Все они любят… сегодня одну, завтра другую.
Привычно принялась за работу. Сначала надо вымыть полы в зале, столы и лавки. Потом начистить картофель — приготовить рагу. «Какаду и антилопа» славилась своим рагу на весь Рэдбей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девушка слышала приветственные крики людей на улице, видела, как Хосе Бертино разгружал ящики с элем и вином.
А что, если и ей отправиться на пристань? Хоть одним глазком увидеть его. Дейна представила, как стоит он на мостике «Серпиенте марина», широко расставив ноги, крепко держась за поручни и вглядываясь в пеструю толпу у берега. И там, в этой толпе, видит ту единственную, которую выискивает своим разноцветным взглядом — девушку со светлой косой из дома за Синей бухтой.
Отбросила она тряпку, без сил опустилась на лавку и спрятала лицо в ладонях. Незачем ей быть на пристани. У нее есть дела в таверне. А вечером придет Дьярмуид. Он теперь всегда приходит по вечерам. И все время говорит, говорит, говорит…
В заботах прошел обед, подошло время ужина. Людей в «Какаду и антилопе» становилось все больше. Когда Дейна снова показалась в зале, там было дымно и шумно. Мать стояла за стойкой, весело улыбаясь каждому. Девушка приблизилась к ней.
— Ах, вот и ты, золотая моя, — Жасинта ласково потрепала ее по щеке и тут же нахмурилась — впалые щеки дочери были холодными, а взгляд пустым, — ты сегодня умница, да только не отдыхаешь совсем. Сходи-ка, родная, на задний двор да принеси еще два куска солонины. А после ступай к себе. Я велю наверх принести тебе ужин. И спи.
Дейна кивнула, вышла через заднюю дверь во двор. Там вдохнула она прохладный воздух и поежилась. И уже в следующую секунду была подхвачена горячими руками и тесно прижата к мужской груди. И губы, твердые, настойчивые, знакомые губы покрывали ее лицо поцелуями:
— Дейна! — то ли шепотом, то ли стоном. — Дейна, любовь моя!
Лишь одно мгновение длилось счастье Дейны. Но больше она ему не верила. И потому отчаянно завертела головой, избегая его поцелуев. Она упиралась руками в его грудь, стремясь увеличить расстояние между ними. И когда смогла вымолвить хотя бы слово, размеренно произнесла:
— Отпустите меня, капитан Ратон.
Но он не желал ее отпускать. Он смотрел на нее с обожанием, удивительным светом светились его глаза в сумерках, и он зашептал:
— Ты матери боишься, верно? Это она тебя заперла, чтобы ты не пришла прощаться, когда мы отплывали, и сегодня не была на пристани? Так не бойся ее теперь. Я все устрою, нам никто уже помешать не сможет!
— Нам никто уже помешать не сможет, — эхом отозвалась Дейна, — потому что никаких «нас» нет.
Лицо его окаменело, и на мгновение он разжал объятия. Этого хватило, чтобы она смогла вырваться и отбежать в сторону.
— Дейна, — сдавленно сказал он. — Что ты говоришь такое, Дейна?
Она снова слегка передернула плечами от холодного ветра и деловито заявила:
— Я замуж выхожу.
Стеной между ними стали ее слова. Воздух накалился. И теперь уже взгляды их бросали молнии, но молнии не срывались с уст. Только он разомкнул губы и выдавил из себя:
— Дейна?
И в ту же минуту распахнулась калитка на задний двор, и возле них показался Дьярмуид. Увидев капитана Ратона, он замер на месте. И тоже проговорил:
— Дейна?
Дейна! Дейна! Дейна! Дейна! — голосом капитана отозвалось в ней.
— Дьярмуид! — вскрикнула Дейна. — Ах, как я тебя ждала!
И подскочив к юноше, поцеловала его в губы. Он округлил глаза, не веря своему счастью, и обхватил ее руками, заелозив ладонями по спине и сжимая тонкую ткань сорочки.
Капитан Ратон побагровел, сжал кулаки, бросился к ним и оторвал Дьярмуида от Дейны. Не успел бедняга и глазом моргнуть, как валялся уже на земле, зажимая ладонью нос, из которого хлестала кровь. Ледяной ужас сковывал капитана. Глядел он на Дейну и не знал, ненавидит ее или должен немедленно забрать из этого места.
Но перед глазами был ее поцелуй, подаренный сыну пекаря.
И думал он, что сбылось то, чего он хотел для нее прежде — отныне у нее своя жизнь. В которой не было места пирату и висельнику. Беда в том, что ему, Блезу Ратону, незаконному сыну губернатора ван дер Лейдена, но отныне честному человеку, места в ее жизни не было тоже.
