— Вздор! Вы говорите глупо, пусто!
— Потом поговорим. Я слишком зол.
Принц, каблуком ударив в пол, вновь развернулся и ушёл.
— Вам ничего это не напоминает? — Хадаан прикусила губу, скрывая улыбку.
— Не понимаю, о чём ты! Но если даже сделаю вид, что понимаю… Что же, после окажется, что брат героя действительно влюблён в его жену, как и она в него, и он даже сумеет склонить её к измене, но в конце его отравят, и он умрёт. Принцессу же отправят в монастырь, где она также погибнет, в лихорадке. Принц так и не сможет жениться второй раз, до конца жизни виня себя в смерти жены и брата, так закончится их род.
— Спасибо, что рассказали мне весь сюжет, я как раз ещё не успела дочитать, — девушка закрыла книгу и кинула на тумбочку. — Впрочем, теперь и не нужно.
— Я советовал тебе приобщиться к прекрасному не для сюжета, а для того, чтобы ты изучила слог и стиль повествования. Ты часто груба, хоть и маскируешься за изяществом и вежливостью, но меня не проведешь. Женщина не должна быть такой прямолинейной...
— А какой же должна? — хмыкнула Хадаан, закинув голову.
— Сложный вопрос, — Амадей наблюдал за тем, как его жена разглядывает основание балдахина, о чём-то задумавшись. Красивая. Всё же действительно красивая.
— Тогда не утверждайте о том, какой должна быть женщина, — она резко опустила на него взгляд, застав врасплох. Делать вид, что он не подглядывал за ней, не было смысла, потому Амадей, невозмутимо скинув сапоги, одним рывком сел рядом.
— А ты знаешь, какой должна быть женщина?
— Конечно нет, — она замерла, уставившись вперёд. Амадей сидел очень близко, они даже соприкасались руками, и Хадаан уже двести раз успела проклясть себя за то, что так самоуверенно переоделась в сорочку.
— Знаешь, с твоим появлением мои убеждения несколько… переменились.
— В лучшую, или худшую сторону?
— Рано пока говорить, — он повернул голову, и волосы бойхайки зашевелились от его дыхания. — Думаю, в лучшую. Знаешь, и отношение к женщинам изменилось. Так молниеносно, что даже поверить не могу в это. Столько лет жил себе, не тужил, а тут вдруг появляется одна дикарка с выразительными глазками и путает все мои мысли.
— Кажется, эта дикарка — вероломная преступница, — Хадаан тоже повернула голову, и теперь они сидели, оперевшись о спинку кровати, и смотрели друг на друга. — Это из-за неё на вашем прекрасном лице появился отпечаток мысли?
— Не язви, — принц поморщил нос. — Ты разве не знаешь, что любое упоминание моей «красоты» ужасно злит меня?
— Знаю, — шепнула Хадаан и наклонилась, легко касаясь мужских губ.
Амадей замер. Все мысли о том, как не любит он обсуждение своей «божественной внешности», улетучились. В голове вдруг стало пусто, а все чувства сосредоточились на губах. Протянув руку, он погрузил пальцы в гладкие густые волосы жены, не позволяя ей прервать поцелуй внутри в мгновение разгорелся неистовый пожар желания.
— Я сегодня не пил, — на секунду оторвавшись от мягких губ, шепнул он, и снова поцеловал жену, теперь более откровенно, не боясь спугнуть. И чего бояться? Она сама поцеловала его, своими невинными губами снося все стены, что Амадей так долго выстраивал. За свои поступки нужно отвечать!
Они постепенно встали на колени, прижимаясь друг к другу теснее, из-за долгого поцелуя не хватало дыхания, но это как будто сильнее распаляло пару. Хадаан, не зная, куда деть руки, держала их на плечах мужа, пальчиками неосознанно касаясь его шеи, и эта её робость возбуждала до потери разума. Такая смелая, а сейчас робкая, она просто сводила с ума, и Амадей сам потянулся к пуговицам своей рубашки, несдержанно вырывая их. Взяв женские руки в свои, он положил их к себе на грудь, а сам вернулся к телу любимой.
Любимой? Возможно… Но что в этом такого? Он многое любит в этой жизни, теперь и дикарку. Сладкая, в то же время жгучая, она как странный южный десерт — шоколад с острым перцем. Он любил этот шоколад.
И её полюбил.
Хадаан провела руками вверх, обводя пальцами ключицы, перешла на плечи, заставляя порванную рубашку окончательно сползти. Рыкнув, Амадей откинул её куда-то в сторону, позволяя девушке и дальше изучать своё тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бойхайка поползла вниз, ощущая под ладонями рельеф тугих мышц и полосы шрамов. Нет, Амадей не был неженкой, не был слабаком, он был воином, хотя и строил из себя невесть что. Но даже это «невесть что» завладело Хадаан, заинтересовало.
Его руки скользнули вниз, забравшись под сорочку, огладили стройные ноги, задержались за ягодицах, сжали, вырывая из губ девушки стон, перешли на талию и выше — к спине, лопаткам, коснулись тонкого длинного шрама… На секунду Амадей разозлился — кто посмел её так сильно ранить? — но женские ручки вернули его к своей обладательнице, опасно коснувшись границы брюк. Никогда он не думал, что натёртые мечом мозоли на её руках могу быть такими приятными…
Улыбнувшись ей в губы, он отстранился на секунду, чтобы после коснуться в поцелуе шеи, развязать ленточку у горла и спустить сорочку с одного плеча, второго, куснуть изящную ключицу, холмик груди…
Хадаан застонала, когда влажный язык очертил дорожку до самого соска, где непозволительно задержался, заставляя девушку разгораться ещё сильнее. Не желая оставаться в долгу, она коснулась мужского ремня, щёлкнула пряжкой, провела пальчиком ещё ниже…
— Что же ты делаешь?.. — выдохнул Амадей и аккуратно положил девушку на спину. Смотря прямо ему в глаза, она привстала и окончательно сняла начинающую уже раздражать сорочку и снова легла, инстинктивно подтянув к себе ноги. — Какая смелая, — он хмыкнул и неожиданно понял, что не возьмёт жену прямо сейчас.
Не-эт, он, позабыв о собственном возбуждении, хочет довести эту гордячку до вершины, даже не используя своё главное оружие. Мысль о выгнувшемся в экстазе женском теле крупной дрожью пробежалась по нему, в штанах стало ещё теснее, хотя, казалось, что теснее некуда.
Штаны он всё-таки снял, рискуя теперь не сдержаться. Хадаан же старательно отводила глаза, но нет-нет да возвращалась к мужскому достоинству, не совсем понимая свои эмоции: это страх или предвкушение?..
Амадей медленно раздвинул её ноги, устроившись между ними и снова поцеловал, одной рукой сжав напряжённую грудь, а другой придерживая себя навесу. Хадаан очень ярко ощущала все места соприкосновения с мужчиной, особенно бёдрами, которые непроизвольно сжала, вызывая утробное рычание мужа. Его рука, перестав мучительно ласкать грудь, поползла вниз, касаясь напряжённого плоского живота. Девушка думала, что там она и останется, но нет — рука спустилась ниже, в момент оказавшись в самом сокровенном месте.
Это было пиком: неожиданно Хадаан заполнили очень странные чувства, тяжесть и напряжение внизу живота усилились, между ног всё загорелось, в ушах зашумело, а потом вдруг резко всё оборвалось…
— Какая отзывчивая девочка, — довольно прошептал Амадей. — Я даже не начал.
— Что это было? — девушка удивлённо посмотрела в довольные глаза.
— Это, — его пальцы раздвинули складочки, — моя дорогая, — он провёл ими по влажной плоти, — называется оргазм.
— Какой ужас, — она задышала чаще, чувствуя вновь нарастающее напряжение. — Хватит — ах! — она резко выгнулась, схватившись за плечи мужа. — Ужасно!
— Ты, кажется, не знаешь значения этого слова… — Амадей больше не мог сдерживаться — пальцы заменило что-то более существенное, он резко вошёл в девушку, и она вскрикнула, прижавшись к нему сильнее. — Тише-тише, — он медленно задвигался, позволяя жене привыкнуть к себе. Боже, он никогда не думал, что в сексе будет ставить чьё-то удовольствие превыше своего! Нет, он никогда не обижал женщин, и в большинстве случаев они были не менее довольны процессом, чем он сам, но он давно уже выбирал опытных, готовых принять его сразу и без возражений.
А Хадаан была такой узкой, но в то же время податливой… Женщина-противоречие, как же она так быстро завоевала его?
