Он обвел попутчиков взглядом, но интрига не удалась – никто ему не ответил.
– Потому что москвичи – козлы! – торжествующе закончил он.
– Я смотрю, ты у нас убежденный дальневосточник, – хмыкнул свин.
– Да, я являюсь патриотом Дальнего Востока, – не стал спорить Тот. – Потому что я – местный. Потому что это моя земля. Здесь я вылупился из икринки, здесь я начал качаться, здесь я прошел перерождение, отсюда вознесся в Верхние Планы, сюда вернулся низвергнутым. И мне обидно, когда мои дальневосточные земли какие-то москвичи обзывают Забайкальем, хотя они Предбайкалье.
Свин только хмыкнул, а сом подумал и добавил:
– Но тебе этого не понять, а знаешь, почему? Потому что ты у нас китайская свинья.
Жир был настолько поражен, что даже остановился.
– С чего это я – китайская свинья?! – ошарашено спросил он.
– Это я понял путем логических рассуждений, – пояснил Тот. – Ты китайская свинья, потому что у тебя китайское отношение к еде. Мне рассказывали, что в Китае до сих пор самая распространенная взятка – это приглашение в ресторан. А все почему? Потому что для всех китайцев еда – это священнодействие. Потому что, когда китаец кушает, за его спиной встают тени голодных предков длиной в четыре тысячи лет, и ни один из этих предков ни разу в жизни не ел досыта. Ты ешь с точно такой же запредельной жадностью, как они, поэтому ты – китайская свинья. Сознайся, ты же переплыл Амур, когда убежал из своего свинарника?
– Сам ты китайская свинья, пескарь-переросток! Я родился на русском берегу Амура, в российской деревне, в отечественном свинарнике! – заорал оскорбленный Жир. – Когда хозяин сапогами отпихивал нас от кормушки, засыпая туда комбикорм, он говорил при этом самые что ни на есть русские слова! И я по ним учился говорить! Да у меня папу звали Борькой, между прочим, какие доказательства тебе еще нужны! А вот у тебя еще надо посмотреть, с какой стороны фарватера Амура твоя мама икру метала – с русской или с китайской.
Но Тот безапелляционно покачал головой:
– Бесполезно, – сказал он. – Это логика, она не ошибается. Ты, Борисыч – китайская свинья. И ты не поддержал меня в вопросе Предбайкалья, что тоже является косвенным доказательством. Уроженцам Китая безразлично все, что происходит за их границами. Китайцы, кстати, очень любят свинину и разводят много свиней. Это тоже факт в копилку.
– Слушайте, ну хватит уже ругаться! – взмолился Четвертый. – Ну невозможно же – каждый день вы ругаетесь между собой, каждый божий день!
– Это все из-за несовпадения наших культурных кодов, Босс, – пояснил Тот. – Потому что я – дальневосточник, а он – китайская свинья.
Жир только застонал, а Четвертый решил перевести разговор на другое.
– Мы уже в Чите. Предлагаю снять гостиницу на окраине города, мне жена атамана дала немного денег в качестве подаяния. А потом пойдем в мэрию, нам надо подорожную отметить и письмо дочери мэру передать.
– Не надо письмо передать, – сказал Тот. – Надо письмо выбросить, а не передать. Потому что от письма мэру дочерью будут только неприятности.
– Это опять логика, которая не ошибается? – хмыкнул Жир.
– Нет, это предчувствие, – отрезал Тот. – И это правильное предчувствие, потому что я очень чуткий.
– Босс, не вздумай! – предупредил свин. – Нас с этим письмом как дорогих гостей примут. Хоть отожремся.
– Я обещал передать это письмо женщине, которая, возможно, спасла мою жизнь, – принял решение Четвертый. – И я не нарушу свое обещание. Есть возражения?
Против этого аргумента не нашлось возражений ни у Жира, ни у Тота.
– Тогда пошли ночлежку искать, а потом в мэрию! – скомандовал Четвертый.
* * *
– Вам чего? – нелюбезно осведомился юный чиновник читинской мэрии, совсем еще пацан по внешнему виду.
– Подорожную отметить. – ответил Четвертый.
– Давайте! – вздохнул слуга народа. – Хм… Клан Штанских? Контора солидная. Куда следуете? Цель визита? Вопросы, пожелания?
– В Москву. Паломничество. Аудиенция у мэра города.
– Прекрасно, прекрасно… А? Что? Какая аудиенция? По какому вопросу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– По родственному, – вздохнул Четвертый. – Вызывайте начальство…
* * *
Кабинет у мэра был огромным, но народу в него все равно набилось столько, что от ассоциаций со шпротами было трудно отделаться.
Мэр Читы – корпулентный мужчина лет шестидесяти, был немногословен:
– Письмо! – протянул руку он.
Четвертый с поклоном подал письмо.
Градоначальник с непроницаемым лицом прочитал послание. Потом аккуратно сложил по сгибам и положил на стол перед собой.
– Вона оно как, значится, – в пространство перед собой произнес он. – Ураганом, значится, унесло. Сергеич, сколько у нас народу по этому делу пошло?
– Двадцать семь человек, – отозвался неприметный лысоватый мужчина. – И еще шестеро до сих пор на принудительных работах чалятся.
– Двадцать семь, значится… – вздохнул мэр. – Эх, жизнь моя грешная, прости меня, Господи. Сергеич, ты этих шестерых везучих освободи, и дай им там что-нибудь в компенсацию. Пусть идут, отпускаю я их. А ты, монах, за двадцать семь невезучих рабов божьих помолись, а имена их…
Он задумался, но ненадолго.
– А имена их Господь сам ведает. Вот, держи. Тебе на молебен ну и вообще за все.
Он снял с пальца и положил перед Четвертым перстень с печаткой желтого металла.
Однако монах даже не пошевелился.
– Мне запрещено брать в качестве платы что-нибудь, кроме еды и необходимой одежды. А сейчас из одежды у меня все есть.
– Как знаешь… – пожал плечами мэр, цапнул «гайку» и водрузил ее обратно на палец. – Хорошо, еда так еда. Тогда жду вечером здесь же, в банкетном зале. За ужином все и расскажешь подробно. Ты один? Хотя стоп. Глупый вопрос. Ты, понятно, не один. Сколько вас?
– Трое, плюс боевой лось – честно ответил Четвертый.
– Лося на конюшне покормят, – отмахнулся градоначальник. – А товарищей что с собой не взял?
– Они демоны, хоть и монахи. – признался Четвертый. – Многие в городах не любят демонов и не везде их пускают. В мэрию так точно не всегда.
– Всякое бывает, это правда, – солидно подтвердил глава городских чиновниковпапа. – В мэрии им и правда делать нечего, но в целом, я не расист. У меня даже приятели-демоны есть. На банкет все втроем приходите. А пока прошу извинить – дела. Хотите – отдыхайте, а хотите – ребята вам город покажут.
– Ой как хорошо! – обрадовался монах. – А то у Папки Паганеля про Читу практически ничего нет.
– У кого? – нахмурился мэр. – Чего там в Чите нет?
– Да нет, ничего, не обращайте внимания! – покраснел Четвертый. – Я говорю – экскурсия это здорово.
– Ну а как же! – подтвердил градоначальник. – Конечно здорово! У нас город замечательный, основан в одна тыща шестьсот пятьдесят третьем году этим… Как его? Неважно, в общем. Андрюша, распорядись насчет экскурсии. Этого… Краеведа блаженного подключи.
– Сделаем, – лаконично подтвердил молодой человек пройдошистого вида.
– Вот и хорошо! – резюмировал градоначальник и уткнулся в бумаги, давая понять, что аудиенция закончена.
– Пойдемте, – сказал Андрюша и, взяв Четвертого под локоть, повел к выходу. Все остальные, однако, остались в кабинете.
Едва дверь за монахом закрылась, мэр поднял голову и обвел всех присутствующих донельзя тяжелым взглядом. Самые слабонервные чиновники сделали попытку спрятаться за спинами других.
– Вы чё, нота ля? Совсем уже оборзели, нота фа?! – роняя тяжелые слова, громко поинтересовался градоначальник. – Вы мне – мне!!! – фуфло скормили?! И про кого?! Про дочь родную! Нота ля, да вы все покойники!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он повернулся к неприметной двери за своей спиной и гаркнул:
– Охрана! Зондер-команду сюда. И этих… Уборщиков еще подгоните, кровь замыть.
Мертвую тишину, стоящую в кабине, нарушили звуки ручейка, весело бегущего вниз с горы. У кого-то сдали нервы.
– Шеф, – сказал наконец кто-то смелый. – Шеф, давайте не будем пороть горячку. Я в те годы вообще еще не работал в мэрии, и таких здесь больше половины.
