Максвелл тем временем чувствует себя, как рыба в воде. Помогает снять мне шубку, вешает в шкаф свое пальто и, сбросив сапоги в небольшой прихожей, тянет меня внутрь.
— Я закажу обед.
Часы обнаруживаются на каминной полке. Короткая стрелка тянется к двойке — а значит, в дороге мы провели немного больше времени, чем следовало.
— Как себя чувствуешь? — поворачивается ко мне инквизитор, уже держа у уха трубку магического передатчика.
— Вроде неплохо, — я прислушиваюсь к себе. И вправду: живот уже не болит — так, тянет, да и то, если обратить внимание. Поэтому на подобные пустяки уже не обращаю внимания — пересекаю комнату и с любопытством выглядываю наружу.
Окна комнаты выходят сразу на две стороны — и сейчас перед моими глазами темный провал узкого переулка, едва подсвеченного фонарями. Но все меняется, стоит мне поднять глаза выше — через улицу располагается каток. Прозрачная низкая ограда, украшенная яркими огнями, манит присоединиться к людскому круговороту на льду. Небольшое праздничное древо, расположенное по центру катка, огорожено забором повыше — явно от излишнего человеческого любопытства и шаловливых рук.
— Что так привлекло твое внимание? — Риндан подходит почти неслышно. Я чувствую мягкость рук на своих плечах и теплое дыхание, согревающее затылок. Инквизитор стоит сзади, совсем близко, но не прижимаясь — и эта незавершенная близость настолько возбуждает, что…
Я не успеваю додумать — нежно проведя ладонями по плечам, Максвелл поднимается выше — к тугому узлу волос на затылке.
— Скрывать такую красоту — преступление, — шепчет мужчина, а тем временем его пальцы ловко избавляют меня от нескольких шпилек. Волосы тяжелой волной падают на плечи и я едва не мурлычу, чувствуя, как Риндан прочесывает их пальцами.
Мы стоим так, кажется, вечность, пока стук в дверь не прерывает эту идиллию. Пожилая женщина в сером фартуке и с тележкой, оказавшаяся за дверью, с непередаваемой сноровкой сервирует стол к обеду. Глядя на её скупые движения, я внезапно чувствую спазм в животе и вспоминаю, что с утра ещё ничего не ела.
— Вам нужны мои услуги? — голос женщины тих и вежлив.
Но инквизитор неумолимо качает головой и, закрыв за прислугой дверь, сам подвигает мне стул и занимает место напротив.
Некоторое время мы просто едим. Я без особой спешки наслаждаюсь восхитительным отварным языком и непонятным салатом с зернами кукурузы, Риндан же отдает предпочтение жареному стейку с картофельным пюре. Мой, такой же, ждет своей очереди, но сегодня мне мяса не хочется. Отпивая из стакана сок, я кошусь в окно, пытаясь нащупать тему для начала разговора. Но этого не требуется — инквизитор начинает первым:
— Предлагаю пару часов отдохнуть. Ярмарка открывается к шести.
— Я за, — улыбаюсь, — тем более, тебе все-таки нужно ещё поспать.
— И то верно, — опустевшая тарелка инквизитора отодвигается вбок, а сам он вопросительно глядит на меня, — ты мало ешь.
— Не хочется, — отговариваюсь я, не афишируя истинную причину: в подобных роскошных условиях я оказалась впервые и это здорово меня смущает, — налей ещё сока, пожалуйста.
И Риндан послушно заполняет мой стакан густой красной жидкостью, а затем — подкладывает в тарелку ещё ломтик ветчины.
— И все же я настаиваю.
Когда мы наконец выходим, уже смеркается окончательно. Стоя на ступеньках, я наблюдаю, как Максвелл разговаривает с извозчиком. На этот раз экипаж обычный — и, увидев это, я, признаться, испытываю облегчение. Наконец диалог окончен — и инквизитор приглашающе распахивает дверцу.
— Центр перекрыли. В объезд почти полчаса, — ворчливо замечает он, закрывая за собой дверь.
Я лишь улыбаюсь. Атмосфера праздника, заключенная в эту маленькую деревушку населением в несколько сот человек, поражает. Я знаю, что Нойремштир живет только праздниками, но до сих пор не могу поверить в то, что я здесь.
— Я думала, из Лаержа до весны не выеду, — делюсь насущным, сквозь ресницы глядя на инквизитора.
— Я тоже домосед, — охотно поддерживает он.
— Ты? С твоими разъездами по стране?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Именно. И поэтому люблю встречать День Отца в родном доме. Хоть какое-то подобие стабильности.
Риндан молчит несколько мгновений, но затем все же добавляет:
— И не такая уж она и разъездная, как может показаться.
Я киваю, уже понимая, что моя тонкая попытка выяснить хоть что-то из его прошлого канула в молоко. И инквизитор чувствует обострившуюся обстановку, потому что бросает на меня внимательный взгляд и, будто поддерживая светскую беседу, поднимает новую тему.
— Какие планы после возвращения?
— У меня дежурство перед визитом к сестре. И ещё к Тревору не мешало бы заехать.
Да, зря сказала. Воздух между нами сгущается так, что, поднеси спичку — вспыхнет ярким пламенем. Риндан, прищурившись, не сводит с меня глаз, а я… понимаю, что надо объяснять.
— Нужно обновить противозачаточное заклинание.
Этого достаточно. Максвелл кивает, а я украдкой выдыхаю, чувствуя, как тает напряжение.
— И часто обновлять приходится?
— Каждый месяц, — виновато улыбаюсь, — пока что долгосрочного для женщин не придумали. Да и это… не в радость.
К сожалению, я не лгу. Мне действительно не нравится каждый месяц ездить к Нейту за зельем и матрицей заклинания. Вязкая, липкая защита воспринимается настолько мерзко, что после установки дня два хочется не вылезать из ванной.
Наверное, это отображается на моем лице, потому что инквизитор как-то сочувственно качает головой и, подумав, выдает:
— Не отказался бы посмотреть в глаза тем, кто разрабатывает такие изощренные пытки.
Фыркаю, а мужчина, будто не замечая, продолжает:
— Особенно хотелось бы познакомиться с умниками, придумывающими названия для этих заклинаний. Уверен, для них приготовлен отдельный котел в аду.
Предвкушая развлечение, я вопросительно поднимаю бровь. Но спрашивать не приходится — меня понимают и без слов.
— Ты только представь! — возмущенно выпрямляется Риндан, — чем нужно думать, чтобы назвать противозачаточное заклинание для мужчин… знаешь как?
Отвечать приходится взглядом — губы опять дрожат, норовя расплыться в улыбке. Но я ещё держусь. И Максвелл понимает — потому что выдерживает поистине театральную паузу, воздевает палец вверх и только после этого подает голос:
— Пустое семя!
Он добавляет что-то еще, но я уже не слышу — взрываюсь раскатом смеха, краем сознания замечая, что из глаз текут слезы. Я не могу остановиться даже тогда, когда мою ладонь сжимает затянутая в перчатку мужская рука. Но Максвелл не против — он терпеливо ждет, когда я отсмеюсь положенное и, шмыгнув носом напоследок, вернусь в реальный мир. И лишь затем невинно уточняет:
— А у вас как?
— Мы недалеко ушли, — я утираю платком мокрые глаза, — некто сверху решил, что вариант “пустое чрево” нас порадует.
Но Риндан не смеется. Расстроенно поджав губы, он пересаживается на мою сторону и тихо замечает:
— За такое вообще убивать надо.
— Знать бы, кого, — вздыхаю, — но знаешь, я уже даже как-то привыкла.
Меня действительно коробят некоторые названия заклинаний. Собственно, не только меня — Нейт уже давно ограничивается общей характеристикой, напрочь игнорируя конструктив.
— Ты встречала когда-нибудь коллег-женщин? — задает следующий вопрос мужчина.
— Ни разу, — сообщаю чистую правду, — а ты?
— Тоже. Но знаю, что они есть, — он замолкает, но мое любопытство застывает в ожидании, — когда тебя увидел — не поверил вначале. Думал, померещилось.
— Сквозь завесу?
Кончики его губ вздрагивают:
— Ну мало ли что может показаться в первый рабочий день на новом месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Разговор прерывается по простой причине — мы въезжаем на центральную площадь. В окна тут же врывается какофония звуков, а экипаж резко тормозит, заставляя меня схватиться за Максвелла. Тот никак не комментирует мой экспромт и, лишь помогая выйти из дилижанса, все же расщедривается на комплимент:
