награждено столь уязвимыми и милыми местами. Линия пробора кажется совсем белой в тёмных волосах. Кажется, ещё чуть-чуть — и они блеснут синей побежалостью, словно перья ворона». Клавдия незаметно занесла руку над его головой, просто чтобы почувствовать тепло крохотной полоски кожи, не выдавая себя прикосновением. Ею, да светлыми пятнами на висках, выгоревшими прядками и деликатнейшим шевром локтевых сгибов мужских рук можно было всегда наслаждаться, не навлекая подозрений. Безыскусные ханжи не обладают таким гибким умом, как истинно сладострастные люди, легко ускользающие, меняющие маски, настроения и роли. Пока одни наслаждаются телесной разностью издалека, только взглядом касаясь предмета любования, другие лишь бездарно хватают да пачкают.
Эта мысль упала в голову Клавдии, словно мокрица за шиворот. Оставалось или втереть её себе в кожу, как ни в чём не бывало, или смиренно разоблачиться.
---------
1. лат. искаж. Господи, спаси нас!
2. лат. дерьмо
3. лат. да, конечно
4. лат. хорошо
IX. Наказывать
От ледяного дождя не было никакого спасения. Он беспощадно сёк бредущих на работу мортусов и грозил превратиться в мокрый снег с минуты на минуту.
«Скорей бы под крышу!» — невольно подумала Клавдия, хоть путь её и лежал в дома безрадостные, осиротевшие и пропитанные миазмами. Телега громко скрипела под весом тел, места в ней уже не осталось. Приоткрытые бездыханные рты мертвецов заполняла вода, иногда выплёскиваясь за край лиловых окоченевших губ. Клеманс вся сжалась в комок под своим манто, до нитки промокшем. Осталась всего пара адресов, но силы уже кончались, и даже Каспар несколько раз тихо вздохнул от усталости. Оказавшись на крыльце очередного жилища, он заглянул в окно.
— Там есть кто-то живой. Заходим.
В холодной прихожей, где давно погас очаг, на полу в кучу было бесцеремонно свалено добро хозяев: одежда, медная посуда, несколько шкатулок и корзин. Ещё ворох различных вещей будто бы сам собой двигался по направлению к куче. Когда он рухнул вниз, под пожитками обнаружился человек, подозрительно напоминающий подсадного мортуса, описанного белошвейкой.
— Доброго вам дня, — спокойно заговорил Каспар. — Вы по какому праву здесь? Это наше задание. Кто вас послал?
Ничего не ответив, мародёр рванулся к задней двери и успел открыть её. Подмастерье опередил замешкавшегося стражника и схватил негодяя. Тот ловко извернулся, высвободил руку, сцапал со стола широкий хлебный нож. Солдат, сопровождавший инспекцию, одним прыжком приблизился к сражающимся, но опоздал: лезвие ножа пропало под балахоном и с силой вонзилось Каспару между рёбер.
Клавдия вмиг перестала дышать. Ей показалось, что время вновь превратилось в говяжий студень. Сердце ранило холодной сталью действительности: когда люди сходят с ума от бедности, то полностью теряют страх и всякую мораль. По барабанным перепонкам чиркнул глубокий вдох, и Клеманс, стоявшая рядом, завопила в ужасе.
«Вот так просто быть убитым, инспектируя заражённые дома?! Быть убитым рукой идиота, крадущего вещи, из-за которых город может попросту перестать существовать? И это воздаяние за всё, что он сделал?»
— Тук! — сказал почему-то нож.
Стражник не стал церемониться с мародёром, а просто отправил его в блаженный обморок ударом ружейного приклада в висок.
— Мсье, уж поберегли бы себя! Этак опытный головорез вас в миг прикончит, — развёл руками военный.
— Слышите? — Каспар поднял указательный палец. — Там за дверью ещё один, на улице. С этим я уж разберусь, не дайте уйти второму.
— Кас! Ты же ранен! — простонала Клеманс.
— Где? Куда? — перепугался мортус, оглядывая себя.
— Он тебя ударил ножом!
Клавдия не раз слышала о том, как сражались смертельно раненные воины, до поры не замечая потери крови и боли. Она думала, что Каспар вот-вот придёт в себя, сам окажется на полу и отдаст богу душу, а её маска станет последним, что увидят его сизые глаза перед тем, как навсегда ослепнуть. Тогда ему суждено бы было уехать на телеге вместе с теми, кого он спасти не смог. До поры Клавдия не задумывалась, что его смерть обернётся для неё невыносимым страданием, но теперь эта боль зависла над ней гребнем чёрной штормовой волны.
Драма, однако, не вышла за пределы фантазий.
— Кажется, я задолжал пару бутылок кавалеру Клеманс! — бодро проговорил мортус и гулко постучал себя по животу. — Он отдал мне свой старый нагрудник и теперь я обладатель железного брюха. Так и знал, что хоть раз нарвусь на воров! Твари безмозглые!
Через минуту запыхавшийся солдат вернулся и швырнул на пол второго повесу.
— Тоже мне, бегун. Что же с ними делать, а? — почесал он висок сквозь маску. — Все тюрьмы города забиты битком, люди в камерах стоя спят. Повесить без суда и следствия, хоть и воры, я не имею права.
— А давайте вы свяжете обоих покрепче и отдадите нам. А мы уж разберёмся, — вкрадчиво сказал Каспар.
— Ну… капитан бы не похвалил за такое… — замялся солдат. — Всё равно, что отпустить. Или вы их прибьёте?
— О, нет. Мы же гуманисты. Немного вразумим да отпустим. Вынесем, так сказать, гражданский выговор. Город на военном положении, верно я сужу? Значит, вы можете пристрелить обоих, а если нет, то предать народному суду.
— Ай, ладно! Забирайте, почтенный инспектор. Нам же проще. Если что — я ничего не видел и не знаю.
Каспар хохотнул под маской и Клавдия вздрогнула. Что он задумал?
— Клеманс, сходи за господами Гартунгом и Бланком, а Клавдия позовёт нашего мейстера. Я присмотрю за этими сволочами, не волнуйтесь.
Вечером, несмотря на потрясения прожитого дня, в фармакии началось обычное дежурство. Клавдия купала в тазу с тёплой водой сосуды разноцветного стекла, мортус следил за помутнением капель, срывавшихся с конца медной трубки аламбика да попивал очередную выварку горьких трав. Он часто готовил их себе, видимо, подлечиваясь от тяжких последствий перенесённой болезни.
— Отчего ты так испугалась ножа? Какое тебе дело до моей смерти? — он наклонил голову к плечу, взглянув на помощницу. — Несчастные случаи нередки. Мейстер назначил бы тебя на моё место. Работа непыльная, приносит деньги. Ещё и обучил бы фармацевтике бесплатно.
«Хочешь вынудить меня наговорить лишнего? Неплохая попытка, Каспар. Даже подыграть захотелось».
— Мне кажется, без тебя здесь будет совсем уныло. Ты обо всех заботишься, а я так не умею. Да и вообще… можешь сколько угодно спорить, но ты хороший. Рядом с тобой всё кажется по плечу, — изумрудный пузырёк замер в её пальцах. — Странно. Я умею говорить очень витиеватые комплименты, а просто похвалить человека мне трудно.
Каспар так и не смог ничего ответить. Он отвернулся, и начищенный бок перегонного куба отразил его смущённую улыбку, которую он спрятал за очередным глотком из
