не забыл: я тебе очень благодарен. Уже сегодня арестовали цех готового платья, — мейстер пропустил жалобу мимо ушей. — Надо же было догадаться в час такого бедствия добыть нескольких прощелыг, нарядить да отправить запирать дома конкурентов!
— О, не стоит благодарности, — Гартунг принялся разглядывать свой белый манжет, — если не показывать, кто здесь хозяин, случится форменный апокалипсис. Мало людям смертельной опасности, нужно ещё погрязнуть в воровстве, махинациях, бунтах, казнях… жизнь ведь так скучна! Отчего бы не подохнуть в петле или сгнить от чумы для разнообразия? Кстати, дражайший брат Антуан, вы уладили наш вопрос? Трупы надо сжигать, а не хоронить, если не хотите перетравить ещё пару кварталов.
— Я делаю всё, что в моих силах, — покорно отозвался аббат, — если понадобится папская нота, уверен, получу её. Но пока хватает и бесед.
— Всё идёт по плану. Тогда выпьем за встречу! — Гартунг поднял бокал и осушил его до дна. Не успел он распробовать послевкусия, как ему снова налили. — Мы собираемся всё реже, господа. Тем временем, из старого состава нет уже двоих. Я самолично исследовал тела обоих. Pesta, разумеется. Похороны оплачены, не беспокойтесь.
«Настоящий чумной король! Распоряжается такими делами, выглядит так броско! Впрочем, это точно дворянин. Здесь он может ни в чём себе не отказывать, не прятаться и жить как прежде».
Мейстер взял со стола третью бляшку.
— Увы, моё время ушло. Я не хотел бы вас бросить наедине с бедой, друзья, но отягощать тоже не имею права. Всё, что я теперь могу — делиться знаниями и иногда проводить осмотры.
— Может, уже откроем карты? — заоборачивался Гартунг. — Нынче у нас есть повод пьянствовать до утра. В нашей славной компании новый смертник. Вылезай, Янсен. Где ты там?
Каспар неуверенно встал рядом с мейстером. Перед гостями он оробел как дитя, однако вельможа заговорил с ним тепло и свободно.
— Не могу не уважать твой аскетический вкус, но доктор не должен выглядеть как скопец из пещеры. В лесу, где нет ястребов, ворон — главарь. Ястребов нынче потрепали, да они и не всеядные долгожители, и сами обратились едой.
— Я лишь мортус, не доктор, вот и не смею…
Гартунг небрежно схватил со стола бумагу, усыпанную множеством печатей и, нахмурившись, изучил её.
— А тут написано: доктор Каспар Янсен. Опять наврали чиновники! На плаху их!
— Мы купили тебе лицензию под свою ответственность. Осталось подписать, — пояснил угрюмый Бланк.
— Зачем? Я не умею лечить! — Каспар сгорбился, словно его обвиняли в разбое.
— Не неси вздор, — чуть скривился вельможа. — Ты мне не раз ассистировал при операциях. В некоторых преуспевающих странах лицензии удостаивается тот, кто участвовал во вскрытии всего пары трупов, а ты у меня летом всю холодную выпотрошил. Я теперь обладатель банки с десятком разнообразных глазных яблок в спирту. Очень успокаивает снова и снова её встряхивать.
— Чума не лечится, мальчик мой, — начал аббат Антуан, — тебе ли не знать. Кто говорит иное — шарлатан. И чумной доктор есть утешитель, учёный, законник. Каждый больной отец хочет, чтобы его завещание было заверено, а наследство честно поделено меж сыновьями. Каждая мать боится, что её дети останутся сиротами и будут скитаться. Каждый человек хочет, чтобы с ним вместе помолились перед смертью. И все, абсолютно все люди мира боятся заразиться. Такая миссия тебе под силу.
— Тем более, ты уже был разок поцелован нашей общей жёнушкой и как честный гражданин обязан вступить с ней в брак, — продолжал Гартунг. — Всему остальному мы тебя научим. Ты ведь знаешь, у меня великолепное университетское образование и, если компания очередного старого козла не слишком испортит тебе жизнь, милости прошу в моё логово.
Каспар поочерёдно обнял каждого, кто находился в комнате, что-то благодарно повторяя шёпотом.
Гартунг открыл коробку, которую принёс с собой, и вытащил оттуда аккуратно сложенную одежду.
— Здесь всё сшито на меня, оба мы высокие и плечистые, но нужно кое-где убавить. Например, на брюхе, а то я стал заедать тоску по дамам марципанами и поплатился львиной долей гардероба. Если вы закончили с содомскими нежностями, я бы попросил мальчишку одеться как подобает.
Каспар ускользнул в фармакию, оставив старших неспешно обсуждать общие дела и прикрыл за собой дверь. Клавдия деловито забрала одежду.
— Не заставляй их ждать. Раздевайся, — скомандовала она. — Не представляю себе, какой стороной ты сам всё это нацепишь.
Из рясы подмастерье покорно вылез за несколько секунд.
— Это что, настоящие перья страуса?! С ума сойти! — проговорил Каспар, разглядывая треголку, — На всём тут столько пуговиц, просто ужас. И как всё это чистить, а?
— Не марать и не лезть туда, куда можно заслать других. Этот ваш великосветский врач поступил дальновидно. Кто он, барон?
— Маркиз. Только не пробуй с ним такое обсуждать.
— О-хо-хо! — изумилась Клавдия. — Так он знатнее меня. Дай сюда, это же камзол! Сначала аскот… кафтан… вот так…
Когда расправлены были все обшлага и полы, новоявленный доктор стал выглядеть скучным и совсем чужим, так что Клавдия без сожаления вытолкала его назад к коллегам, на которых он произвёл куда более приятное впечатление.
— Вот, совсем другое дело! — Гартунг поднялся. — Ты помнишь нашу молитву наизусть?
— Мы её каждое утро повторяем.
— Похвально. К огню и на колени, Янсен. Остальных прошу вооружиться тростями и встать в круг.
— Гартунг, ну к чему это всё? — простонал Бланк, тем не менее покорно приблизившись. — Будто мы какой-то оккультный орден, а не медицинское сообщество.
— У нас есть традиции, — вежливо парировал Гартунг. — Не мы их придумывали, не нам и избегать. Вместе с формальностями мы унаследовали опыт поколений, без которого давно бы оказались в могиле, поэтому я прошу тебя принять участие, дружище. Традиции — они как касторка. Терпи и лопай. Итак, господь препоясал меня силою…
Клавдия зачем-то шёпотом повторяла за всеми. В конце гости разом ударили в пол тяжёлыми тростями, отчего в спальне вскрикнули Тома и Клеманс. Глупо было бы предположить, что они не подглядывали.
— Eris in peste patronus!¹ — провозгласил аббат и с отеческой улыбкой перекрестил Каспара, помогая ему встать на неверные ноги.
— Кто ещё там голосит за дверью? Я думал, вы ночуете дома. А ну-ка, не брезгуйте нашей пирушкой! — по-хозяйски позвал распорядитель торжества.
Чувство ущербности привычно сковало Клавдию по рукам и ногам. Новые люди увидят её изъяны. Сколько можно?! Она нерешительно встала у порога, но мейстер настойчиво позвал её кивком и пришлось выйти к свету, где уже любезничали со щедрыми визитёрами её сожительницы.
— Ба! — удивился Гартунг, окинув её взглядом. — А я тут ругаюсь как свинопас! Тысяча извинений!
Он подкрался и
