И цитирует устаревшего поэта Маяковского:
– «Единица – вздор, единица – ноль!»
Однако Настя считала, что мама не права совершенно. Может, когда-нибудь и будет польза от младшей сестры. Но пока что Зойка из нее все соки пьет. Чего только не приходилось делать для малявки: и кашу варить, и шить куколкам платья. Читать сказки, мазать йодом коленки, петь колыбельные. А в обмен – ничего. Сестрица, конечно, старается услужить старшенькой изо всех сил. Но эксплуатировать ее получается только по мелочи. Например, Насте всегда лень зубы щеткой надраивать – а надо, говорят, целых две минуты! Вот и стала поручать скучное занятие Зоиньке. Та безропотно чистила зубы старшей сестре – а Настя, пока малявка с ее ртом возилась, в планшетник играла.
Настя горько вздохнула.
Теперь, когда школа начинается, вообще придется каждые десять минут компьютера с боем у маман и сестры вырывать! Кто ее вообще придумал, эту учебу? Сплошная скука. А уж тех, кто обязательную форму ввел, надо самих заставить изо дня в день ходить в одинаковых, ужасно мнущихся клетчатых юбках.
Надо, кстати, погладить. Ох, не любила Настя это дело! Но бабушка Вика все, что связано с домашним хозяйством, ненавидела еще круче, мама была вечно занята, а Зойка слишком мала, с утюгом ей возиться не поручишь.
…Настя водила парогенератором по скучной твидовой юбке, мрачно мурлыкала под нос завтрашнее соло: «И опять, как в первый раз, мы зайдем в свой школьный класс…»
Ужасная песня. Но надо завтра обязательно изобразить восторг и воодушевление. А то руководитель хора мигом ее из солисток выкинет.
Но до чего ж сложно изображать радость, когда ее нету!
Настю в последнее время вообще мало что радовало.
Калядин – дыра: единственный на весь город 3D-кинотеатр и даже нормального парка развлечений нет. В их доме всегда чинно, тихо, скучно. Мама – вечно на работе в своем дурацком детском садике. Бабушка Вика вместе с Зойкой постоянно норовят затаиться с книжечками в зимнем саду. И сидят, глаза портят – часами. Настоящий монастырь! Женский.
А как бы было хорошо, если б появился в доме мужчина! Но маман просто мужененавистница какая-то. Папу выгнала. Дядю Кирилла – как тот ни старался ее завоевать – тоже послала. Бабушка Вика, правда, предрекала, что снизойдет мамуля, рано или поздно, до «старого Дон Кихота» Николая Алексеевича. Однако сколько тот ни бьется – чинит розетки, носит цветы, зубы им всем бесплатно лечит, – маман холодна, будто Снежная королева.
И на линейку они завтра пойдут неполной, без мужчины, семьей…
«Вот возьму, – сердито думала Настя, – и уеду на зимние каникулы к папе! А что? Мне уже скоро четырнадцать. Получу паспорт – и тю-тю, никто не остановит!»
Папа, правда, не слишком ее ждет. Заимел себе даму сердца, завел младенца. Когда разговаривали по телефону, звал, конечно, посмотреть, как он живет и на малыша, но как-то вяло. Впрочем, Настю ее сводный брат и не интересовал. Да и лететь к папе надо аж во Владивосток. Нашел куда забраться!
«Лучше б мама за дядю Кирилла замуж вышла!»
Вот тот реально крут. Не такая, конечно, звезда, как Джокович или Мюррей, но в российской теннисной сборной первый номер. И на «Больших шлемах» играет, два раза аж до финала доходил! А главное: всегда веселый, обожает прикалываться, ездит на спортивном «мерсе». И по мере сил противостоит мамочкиному занудству. Разве был бы у Насти планшетник, если бы не Кирилл? А модные туфли из настоящего бутика «Прада»?
«Лучше я не к папе в его сопки, а с Кириллом на какой-нибудь крутой турнир попрошусь! Отличная идея! А чтоб мама точно отпустила… допустим, скажу, что хочу английский усовершенствовать. В Лондоне или где-нибудь еще в приличном месте. В то время, когда Кирилл там турнир играет. А он за мной присмотрит! И заплатит за все, конечно!»
Хотя теннисист ей формально никто, Настя любила его куда больше, чем папу. Что отец? Во-первых, бросил их. А во-вторых, в жизни вообще ничего не добился! Мама ей не рассказывает, но девочка подслушала, когда они с бабушкой Викой обсуждали: папа не работает и даже не пытается куда-то устроиться. Женился на даме с наследством и живет припеваючи на чужие деньги!
– Отлично, в общем, все у него в жизни вышло. – Мамин голос звучал очень обиженно.
Хотя Настя бы с ней поспорила: что хорошего жить нахлебником? Она, хотя сама слабый пол, ни за что бы не хотела сидеть на чьей-то шее, выпрашивать у мужа туфельки или тысячу рублей на кафе. Попрошайничать (или ждать милостей) – удел слабачек. Настя же предпочитает ни от кого не зависеть и чтобы деньги лились рекой.
Бабушка Вика усмехается:
– Такое везенье, милочка, крайне редко бывает.
Но у Насти всегда готов ответ:
– А Кирилл?
– Ну, он особая статья, – улыбается старуха.
Однако Настя очень надеется, что станет особой статьей — хотя в теннис она и не играет. Зато у нее других талантов полно. Поет, танцует, выступает в школьных спектаклях. Как про Зойку – что «растет звездочка», – про нее, правда, не говорят.
– Главное, что у тебя характер бойцовский, – хвалит бабушка Вика. – Когда умеешь все крушить, как танк, таланты и не нужны. Сферу применения только себе найди. Правильную.
Что ж, Настя уже с двенадцати лет по сторонам поглядывала: чтоб эту самую сферу не пропустить. Она освоила Интернет, бродила по сайтам киностудий и кастинговых агентств, зарегистрировалась во всех актерских (те, что бесплатные) базах данных. Многократно участвовала в песенных конкурсах. Несколько раз пробиралась дальше, чем первый тур. Однажды мама даже возила ее в Москву, на второй этап – прослушивание. Но пока ей никак не везло.
– Ты слишком обычная! – объяснили ей тогда в столице, почему не пропускают дальше.
Но что надо сделать такого, чтоб тебя особенной сочли, – не растолковали…
Однако Настя все равно надеялась. Вон, сейчас по телику идет реклама: приглашают «всех жителей необъятной России» участвовать в конкурсе «Супер-талант». В ролике «нарезка» – кто только не является петь! Совершенно безголосые, несуразно фальшивые. Старые, страшненькие. Может, ей тоже в столицу сорваться? Приз на конкурсе обещают чумовой: контракт на запись сольного альбома!
В рекламе, правда, говорится: «Ваш талант должен нас удивить!»
И чем удивлять жюри большой вопрос. Свою собственную песню Настя – сколько ни пыталась – написать не смогла. Стоять по ходу выступления на руках, садиться на шпагат, показывать фокусы – как другие делают, – тоже не умеет…
А опять поехать и пролететь – совсем будет обидно. Да и мама после прошлого провала сказала строго:
– Все, Анастасия. Больше никуда тебя не повезу, времени нет. И денег. Вырастешь – езди по конкурсам сама, сколько хочешь.
«Тоже, типа, решила, что я совсем бесталанная», – уныло думала девочка. И почему-то вспомнился опять мамин любимый Маяковский: «Единица – вздор, единица – ноль». До чего ж не хочется на всю жизнь, до старости, остаться единицей, что даже хуже никчемного нолика. «Голос единицы тоньше писка. Кто его услышит? Разве жена – и то если не на базаре, а близко».
– Голос единицы… – Досадливо повторила Настя. – Будто про меня написал.
А если – голос двух?! Черт, так вот же она – необычинка. Практически под ногами валяется. Почему ж Настя раньше до столь простейшего решения не додумалась?!
* * *
Кто не ведает о специфике работы детского сада, уверен: с малышами управляться чрезвычайно сложно. Хотя на самом деле куда труднее иметь дело с их родителями. Каких только претензий те не предъявляют! А уж в частном садике, когда «за все из своего кармана заплатили», куражатся вдвойне.
Идеи безумные – из серии «Мой ребенок хочет, чтобы к нему все обращались на «вы», – Алла Сергеевна пресекала на корню. Но к иным пожеланиям прислушивалась. Накануне Дня знаний, например, инициативная группа родителей предложила отпраздновать Первое сентября и в детском саду. Аля попыталась их отговорить: впереди одиннадцать школьных лет, успеете еще! Но заказчики настаивали, и пришлось превращать на один день игровую комнату в школьный класс, вызывать к доске, ставить отметки. Дети были в восторге – а сама Алла Сергеевна к семи вечера с ног валилась. Даже на второй план отошло, что ее собственная дочка сегодня в первый класс отправилась.
В начале восьмого – последнего воспитанника забрали пять минут назад – в садик явилась Виктория Арнольдовна. Оценивающе взглянула на Алю, проворчала:
– Опять весь день носишься? Без обеда?
– Мы с детьми ели торт, – улыбнулась Алла Сергеевна. – Очень вкусный. Я и девочкам пару кусочков приберегла. Не знаю только, понравится ли Насте. Торт – в виде школьного дневника.
– Я как раз насчет девочек, – кивнула старуха, – что-то загуляли они.
– В смысле? – насторожилась Аля.
– Часа в четыре вместе ушли. Настя сказала: поведет сестру мороженым кормить в честь Первого сентября. И нет до сих пор. Я Насте позвонила – телефон не отвечает. Может, конечно, в кино сидят, поэтому не слышит, но почему не предупредила? – Голос Виктории Арнольдовны звучал очень встревоженно.
