«А ведь он, пожалуй, прав, — устало подумал Майкл. — Может быть, все, что он говорит, в какой-то мере соответствует действительности. И все же только самоубийца может себе позволить верить этому. Чтобы продолжать жить, нужно быть хоть чуточку легковерным». Но все равно было как-то неприятно слушать Джонсона, с важным видом изрекающего эти истины своим хорошо натренированным салонным голосом — такие голоса часто можно слышать на театральных премьерах, в дорогих ресторанах и на интимных вечерах. «Интересно, где теперь тот пьяный ирландец, что был на встрече Нового года, этот Пэрриш? Вероятно, и он повторил бы многое из того, что говорит Джонсон. В конце концов, утверждения Джонсона более или менее совпадают с партийной линией, но у Пэрриша все это звучало убедительнее. Наверное, он убит и скалит сейчас зубы где-нибудь на берегу Эбро… Во всяком случае, — злорадно подумал Майкл, взглянув на шоколадные спортивные брюки и ярко-желтую тенниску Джонсона, — во всяком случае, уж ты-то не станешь подставлять себя под пули! Можно в этом не сомневаться».
— Послушайте, — сказала Лаура, — мне страшно хочется сыграть в бадминтон. Дорогой мой, — она прикоснулась к руке Майкла, — шесты, сетка и принадлежности для игры на задней веранде.
Майкл вздохнул и тяжело поднялся с земли. Лаура все же, видимо, права: сегодня уж лучше играть в бадминтон, чем разговаривать.
— Я помогу вам, — проговорила мисс Фримэнтл, вставая и направляясь вслед за Майклом.
— Джонсон… — Майкл не удержался, чтобы не задеть Джонсона, — а тебе не приходило в голову, что ты можешь ошибиться?
— Конечно, могу, — с достоинством ответил Джонсон. — Но в данном случае я прав.
— Но должна ведь оставаться хоть маленькая надежда?
Джонсон засмеялся.
— Откуда ты черпаешь надежду в эти дни? — поинтересовался он. — Может, поделишься?
— Пожалуйста.
— На что же ты надеешься?
— Я надеюсь, — ответил Майкл, — что Америка примет участие в войне и… — Он заметил, что обе француженки пристально смотрят на него, с нетерпением ожидая его ответа.
— Ракетки лежат в том зеленом деревянном ящике, Майкл… — нервно сказала Лаура.
— Ты хочешь, чтобы и американцы участвовали в этой афере и расплачивались за нее своими жизнями? — иронически осведомился Джонсон. — Так, что ли?
— Если это необходимо, то да.
— Ну, это уже нечто новое для тебя. Да ты, оказывается, поджигатель войны!
— Я только сейчас, сию минуту впервые подумал об этом, — холодно заметил Майкл, стоя над сидящим на траве Джонсоном.
— Понимаю. Ты читаешь «Нью-Йорк таймс» и горишь желанием спасти цивилизацию, как мы ее понимаем, и все такое прочее.
— Да, я горю желанием спасти цивилизацию, как мы ее понимаем, и все такое прочее.
— Да хватит же! — умоляющим тоном сказала Майклу Лаура. — Не будь таким скверным!
— Уж если тебе так не терпится, — заявил Джонсон, — почему бы не поехать в Англию и не вступить в британскую армию? Чего ты ждешь?
— Может быть, я и поеду. Может быть.
— О, нет, нет!
Майкл удивленно повернулся. Это сказала мисс Фримэнтл. Теперь она стояла, закрыв рот рукой, словно восклицание вырвалось у нее помимо воли.
— Вы хотели что-то сказать? — спросил Майкл.
— Я… Мне не следовало бы… Я не хотела вмешиваться, — с жаром заговорила девушка. — Но не надо все время твердить, что мы должны воевать.
«Коммунистка! — с огорчением решил Майкл. — Видимо, Джонсон познакомился с ней где-нибудь на собрании. А такая хорошенькая — никогда бы не подумал».
— Я полагаю, — заявил Майкл, — что если Россия окажется втянутой в войну, вы измените свое мнение?
— Нет, — ответила Маргарет. — Все равно нет.
«Я опять ошибся, — огорчился Майкл. — Придется впредь воздерживаться от столь поспешных выводов».
— Война никому не приносит пользы, — нерешительно продолжала девушка, — и никогда не приносила. Молодежь отправляется на войну и гибнет. Все мои друзья и родственники… Возможно, я эгоистка, но… терпеть не могу, когда люди рассуждают подобно вам. Я жила в Европе, там люди рассуждали точно так же. Сейчас, вероятно, многие парни, которых я знала тогда, с которыми танцевала, каталась на лыжах… Они, может быть, уже погибли. Ради чего? Они без конца болтали и в конце концов договорились до того, что им уже не оставалось ничего другого, как только начать убивать друг друга… Простите меня, — очень серьезно попросила она. — Я не собиралась произносить такую речь. Вероятно, это просто глупый, чисто женский подход к тому, что происходит в мире…
— Мисс Буллар, — обратился Майкл к француженкам, — а какую позицию занимаете вы как женщины?
— Майкл! — в крайнем раздражении воскликнула Лаура.
— Наша позиция… — сдержанно и вежливо ответила младшая сестра, — …боюсь, мы не в состоянии позволить себе такую роскошь, как выбор определенной позиции.
— Майкл, — сказала Лаура, — ради бога, сходи же за принадлежностями для игры!
— Иду, — Майкл кивнул головой.
— Рой, — обратилась Лаура к Джонсону, — ты тоже замолчи.
— Слушаюсь, мэм, — с улыбкой ответил Джонсон. — Рассказать тебе самую свеженькую сплетню?
— Жду не дождусь, — насмешливо ответила Лаура, переходя на деланно оживленный салонный тон. Майкл и мисс Фримэнтл направились к задней веранде.
— У Джозефины появился новый любовник, — сообщил Джонсон. — Высокий блондин с каким-то особенным выражением лица, киноартист по фамилии Морен. — Услышав эту фамилию, Майкл остановился, и мисс Фримэнтл чуть не натолкнулась на него. — По ее словам, она подцепила его в картинной галерее… Ты, кажется, снималась с ним в прошлом году, Лаура?
Майкл испытующе взглянул на жену, пытаясь уловить хоть тень смущения на ее лице, когда заговорили о Морене, но ничего не заметил.
— Да. Довольно обещающий и совсем не глупый артист, — спокойно ответила Лаура. — Правда, несколько поверхностный.
«Не поймешь этих женщин, — удивился Майкл. — С помощью лжи они, не моргнув глазом, проберутся даже в рай».
— Кстати, Морен скоро приедет, — добавил Джонсон. — Он здесь неподалеку, участвует в премьере летнего театра, и я пригласил его сюда. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Конечно, нет, — ответила Лаура. Продолжая пристально наблюдать за женой, Майкл заметил, что по ее лицу пробежала легкая тень. Потом она отвернулась, и больше он ничего не мог видеть.
«Вот она, семейная жизнь!» — поморщился Майкл.
— Мистер Джон Морен? — сразу оживилась младшая мисс Буллар. — Я так рада! По-моему, он чудесный артист и выглядит всегда таким мужественным! А ведь это очень важно для актера.
— Я слышал, — кисло заметил Майкл, — что он неравнодушен к мальчикам. «Ох уж эти женщины! — усмехнулся он про себя. — Ведь она только что готова была разрыдаться при мысли о том, что гибнет ее родина, потерпевшая самое позорное за всю свою историю поражение. И вот она уже млеет от восторга в ожидании приезда красивого, пустоголового киноартиста. — „Такой мужественный!“»
— Ну уж в этом его никак не заподозришь, — вмешался Джонсон. — Я каждый раз встречаю его с новой девушкой.
— А может, Морен из числа тех, о ком говорят «ласковый теленок двух маток сосет», — продолжал упорствовать Майкл. — Спросите у моей жены. — Он уставился на Лауру, пристально следя за выражением ее лица. Майкл понимал, что он смешон, но не мог заставить себя оторвать от нее глаза. — Они вместе работали.
— Я не знаю, — небрежно ответила Лаура. — Морен — воспитанник Гарвардского университета.
— Я спрошу у него, когда он придет, — заявил Майкл. — Пойдемте, мисс Фримэнтл, не то моя женушка снова вцепится в меня. Нам с вами предстоит потрудиться.
Майкл и мисс Фримэнтл бок о бок направились к веранде в противоположном конце дома. От девушки исходил несильный, приятный аромат духов, она двигалась легко, с естественной грацией, и Майкл сразу почувствовал, как она молода.
— Когда вы были в Европе? — спросил он. Вообще-то говоря, его это нисколько не интересовало — просто хотелось услышать ее голос.
— Год назад. Немножко больше года.
— Ну и как там?
— Чудесно… и страшно. Не в наших силах помочь им, что бы мы ни делали.
— Вы согласны с Джонсоном? — спросил Майкл.
— Нет. Джонсон лишь повторяет то, что ему велят говорить. У него в голове нет ни одной своей мысли.
Майкл злорадно улыбнулся.
— Джонсон — очень милый человек, — чуть торопливо, извиняющимся тоном заговорила мисс Фримэнтл. («Пребывание в Европе пошло ей на пользу, — отметил Майкл, — говорит она куда приятнее, чем большинство американок».) — Порядочный и благородный человек, с самыми хорошими намерениями… Однако все кажется ему слишком уж простым. Но когда побываешь в Европе, поймешь, что на самом деле все далеко не так просто. Европа напоминает мне человека, страдающего одновременно двумя болезнями. Лекарство, которое помогает ему от одной болезни, обостряет другую. — Девушка говорила как-то нерешительно, словно чего-то стеснялась. — Джонсон полагает, что если пациенту прописать свежий воздух, детские ясли и сильные профсоюзы, то больной сам по себе поправится… Джонсон утверждает, что у меня путаные взгляды.
