— Нет, не уверен. Там был не порошок, а два брикета. Что-то похожее на смолу, завернуто в пластик. Вообще-то раньше травку не видел, так что без понятия, как она выглядит.
Сижу на кровати, наблюдаю, как Леа переворачивает мое личное пространство с ног на голову, и уговариваю себя не нервничать. В конце концов, теперь это не мой дом, а наш, пусть даже моя доля ничтожно мала по сравнению с владениями Леа. И вообще, ко мне девушка переезжает! Разве не круто? Ни разу не жил с девушкой. Для меня это что-то новое, неизведанное. Придется приспосабливаться к новым условиям. Но есть и плюсы — бар Леа привезла с собой. Внутри обнаружились «Брунелло», выдержанное «Амароне» и даже, если глаза меня не обманывают, «Икем» девяносто восьмого года, один глоток которого стоит больше, чем я зарабатываю за неделю.
— Брикеты были темные?
— Да. Как застывший кофе.
— Скорее всего, гашиш.
— Откуда ты столько знаешь про травку?
— Я ведь в Лос-Анджелесе жила, — рассеянно отвечает Леа, будто это все объясняет. Достает кроссовки, которые я в последний раз надевал лет сто назад, и бросает в кучу вещей — ох, чует мое сердце, все они пойдут на выброс. — А копы что сказали?
— Ничего, только вопросы задавали — кто был в магазине, когда и все в таком духе.
— Про Себастьяна не сказал?
— Нет. Наврал, что мы вместе на работу пришли. Сам не понимаю зачем. Копам-то какое дело, что мамаша его из дому выгнала? Наверное, просто хотел оградить друга.
— Скорее всего. Как думаешь, Себастьян что-нибудь знает?
— Нет. Удивился не меньше меня. И вообще, травка была не в магазине, а возле черного хода. Там вечно кто попало шатается… Ночью лучше вообще в ту аллею не соваться. Кто знает, на что нарвешься. Там и шприцы находили, и презервативы, и пули… Все что душе угодно.
— Пули? — переспрашивает Леа. — Или гильзы от них?
— Настоящие пули, в прямом смысле слова. Уиллард нашел. Отнес домой, прикрепил к деревянной дощечке и повесил на стену. Мол, «эта пуля чуть меня не прикончила, если бы не осечка», и все в таком стиле. Любит приврать, что раньше был бандитом. Думает, это поможет его музыкальной карьере.
— Тогда он жанром ошибся, бывшие бандиты совсем другое поют.
— Уиллард еще раньше ошибся — когда родился человеком, а не каким-нибудь существом из фэнтези.
Леа смеется.
— Да брось! Уиллард нормальный парень. А дальше что было?
— Из-за расследования пришлось открыть магазин на сорок пять минут позже. Я позвонил Данте, он приехал разбираться. Кажется, копы решили, что какого-то дилера спугнули, он бросил товар и сбежал.
Леа отступает от шкафа на несколько шагов, пытаясь сообразить, куда бы пристроить сапоги — они слишком высокие, на полку с остальной обувью не вмещаются.
— Жаль, что полицию позвал, оставил бы лучше себе, — задумчиво произносит Леа. — Сейчас продал бы, и мы бы вместе переехали на мою старую квартиру…
— Надеюсь, ты шутишь?
— Почти. Ну и маленький же у тебя шкаф! Обещаю, если тебя заметут, буду навещать каждый день. Ну, может, не совсем каждый, но около того. А вот это барахло можно в подвал отнести…
Под «этим барахлом» Леа подразумевает быстро растущую гору моего скромного, но честно заработанного имущества. Большая часть которого — бесполезная дрянь. Гляжу и удивляюсь, зачем вообще все это накупил? И почему так долго хранил? Но от всего устаревшего рано или поздно необходимо избавиться. Как в природе — естественный отбор.
— Нет. У нас в подвале вещи хранить нельзя, там живет смотритель, Маркус. Он раньше был сайентологом, пока родители не забрали из секты и не вправили мозги на место. Теперь у Маркуса новое хобби — рисует поздравительные открытки. Только, по-моему, мозги у него так до конца на место и не встали. На всех рождественских открытках вулканы, а санта-клаусы подозрительно похожи на Рона Хаббарда.
— По-моему, ты придумываешь.
— Честное слово, нет! В прошлом году купил у него целую пачку, подарил родным и друзьям. Вон в той коробке, рядом с барахлом, еще осталось несколько штук.
Леа игнорирует мой выпад.
— Тебе повезло — могли бы и арестовать.
— Одна из копов была та же женщина, которая приезжала тогда, в ресторан. Наверное, решила, я кто-то вроде наркобарона. Повезло, что раздевать и обыскивать не стала. Ну ладно. Главное, в пакете оказалась не бомба.
— Кому надо взрывать книжный магазин?
— Не магазин. Себастьяна. Он там прячется от сумасшедшего мужа Мины.
— Прячется? Переезжая к ней домой? Да, рисковый парень. Я бы, наверное, заснуть не смогла — боялась бы, что проснусь, а к шее приставлен нож, если вообще проснусь.
— В глубине души Себастьян уверен, что сумеет выпутаться из любой переделки.
— Кровожадный муж с ножом — это вам не просто переделка…
— Да, страшную картину ты нарисовала. Так и встает перед глазами, как ни старайся…
Тут Леа осеняет — сапоги можно поставить на место картонных туб с постерами. Придется положить их под кровать — если, конечно, самому там спать не придется. Папа много лет коллекционировал постеры. В Шотландии работал ассистентом менеджера маленького кинотеатра и забирал себе плакаты, предназначавшиеся на выброс. Когда птенцы вылетели из гнезда, родители решили подыскать жилье поменьше, вот папа и предложил мне забрать коллекцию — а иначе продавать собирался. У меня этих постеров сотни две. Те, что покрасивее, хочу вставить в рамы и развесить по стенам. В смысле, когда смогу позволить себе квартиру побольше.
— Интересный парень Себастьян, — задумчиво произносит Леа. — Прямо как Ричард Бартон в «Клеопатре». Такой обаятельный, но в то же время…
— Обаятельный проходимец, — подсказываю я.
— Точно! — радуется Леа. — Как Уиллоби в «Чувстве и чувствительности». Помнишь? Остроумный, милый, изысканный, приятная манера речи… А потом выясняется, что он совершенно аморальный тип и развратник. А еще Себастьян слишком много пьет. Поверить не могу, что ты позволяешь ему приходить на работу с фляжкой!
Вынужден защищаться. Ведь Леа говорит о моем лучшем друге. И, увы, она совершенно права.
— Не такой уж Себастьян и подонок, — неубедительно отзываюсь я. — Несмотря ни на что, он остался с Миной…
— У этой девушки проблемы, и серьезные, — качает головой Леа. — Даже представить трудно, что ты с ней встречался.
— Совсем недолго…
Так, пора менять тему.
— Кстати! Ты же не рассказала, как прошел кастинг!
Леа пожимает плечами:
— Сама не знаю. С кастингами никогда заранее не предскажешь. Сказали, что я отлично справилась, но они всем так говорят.
— Что надо было делать? Сыграть сценку из рекламы? Или разрешили прочитать монолог из пьесы Ибсена?
— Нет, рекламные кастинги больше похожи на собеседования. Хотят разглядеть тебя как следует, убедиться, что ты хотя бы отдаленно похожа на фотографии в портфолио. Еще хотят послушать твой голос — знаешь, есть такие болезни, когда в горло вставляют трубку, из-за которой голос, будто у робота. Рядом с моей бабушкой в доме престарелых жил старичок, и у него была как раз такая штука. Когда я была маленькая, мы ездили навещать бабушку, и я этого старичка очень боялась. Он как-то зашел поздороваться. Может, решил, что, раз я ребенок, решу, что это фокус, и порадуюсь. А я как зареву, и успокоить меня никто не мог… Пришлось уезжать. Теперь так стыдно. Бедный старичок…
— И сколько тебе тогда лет было? Восемнадцать?
Леа корчит гримасу.
— Смейся-смейся. Мне до сих пор кошмары на эту тему снятся.
— Да нет, я тебя понимаю. Когда в младших классах учился, как-то отправился к приятелю в гости с ночевкой. Посмотрели перед сном «Бешенство» и «Чужого». С тех пор вообще спать не могу. Просто лежу с бейсбольной битой в руках. Против Мэрилин Чемберс, скорее всего, поможет, но с ксеноморфом так просто не справишься.
— Между прочим, почему фильм не назвали «Ксеноморф»? Классное же название!
— Давай снимем свой фильм «Ксеноморф». Ты будешь сексуальная капитанша космического корабля, которую отправили узнать, почему связь с Белым домом оборвалась сразу же, как только Сару Пейлин выбрали президентом.
— А что, страшно получится! Только жанры смешивать трудно… Объединить ужасы и политическую сатиру… Нужен очень хороший сценарий. Но роль сексуальной капитанши мне нравится…
— Значит, на кастинге тебе задали пару вопросов и отправили восвояси?
— Нет. Еще сфотографировали и устроили небольшие видеопробы. Проверяли, умею ли вовремя подавать реплики. Представляешь, что придумали — растягивающиеся сумки для сэндвичей! Классная мысль, правда? Вот я держу эту сумку, а она доверху набита клубникой. Пластиковой, конечно, но зрители должны думать, что настоящей. И вот я говорю: «Невероятно! Какая вместительная!» — и делаю вид, будто ничего чудеснее в жизни не видела.
