Не помню уже теперь подробностей тех ужасов, которые передавали эти немногие счастливцы о гибели своих офицеров и своих рот. Фантазировать же не хочу. Пусть только сухие, но достоверно сохранившиеся в памяти факты свидетельствуют об этом страшном дне Батуринских стрелков.
Но погибших было не вернуть, и следовало подумать о тех, кто еще держался. Конечно, немедленно было донесено в штаб дивизии. Телефон с ним работал исправно.
Командир дивизии принял какие-то экстренные меры к скорейшему подходу подкреплений.
Пока же этот темный лес, полный трагедии, лежал у нас на восточном фланге, брошенным. Можно было думать, что, вслед за уходом последних защитников, опушка леса будет занята германской пехотой. Дальнейшее же углубление в лес, выведет ее на фланг, и тыл нашей бригады, а то так и прямо на штаб дивизии.
Жуткий был вечер…
25 августа 1914 г. Трудный был день. Вечером решили лечь спать. Надо выспаться: Бог знает, что еще предстоит штабу среди ночи и в ближайшие дни!
Я лег на солому у входной двери. Солома пахла гнилью, от двери тянуло сквозняком. Подложил под голову папаху. Наконец заснул тяжелым сном. И снилось мне, что сижу в креслах, в Мариинском театре в Петербурге. Как уютно и чисто! Голубой бархат. Теплый воздух дует со сцены. Аромат хороших духов. Нарядные дамы в ложах… Поднимается занавес. Я сразу узнаю, что идет: это предпоследнее действие оперы "Сказание о граде Китеже и деве Февронии". Вот он – дремучий, страшный лес. Кучами лежат тела убитых. Дева Феврония идет между ними, ищет своего жениха. Вот и он появляется из-за деревьев, в княжеском одеянии. Руки сложены на груди. Вокруг головы неземное сияние. Горло перерезано, кровь льется на грудь… Феврония бросается к нему. Их дуэт начинается ее пронзительным криком:
— Ваше высокоблагородие! Ваше высокоблагородие!
Кто-то наступил мне на ногу. Я вскакиваю… Прибавляю свету в лампе. На пороге какой-то стрелок.
— Начальник бригады здесь?
— Я начальник штаба бригады, — отвечаю.
— Так как же это возможно, ваше высокоблагородие, что пять дён не даёте пышшы? Да разве же есть возможность так терпеть? — грубым голосом и без всякого чинопочитания заявил вошедший.
— Кто ты такой?
— Старший унтер-офицер Савелий Казаков.
— Какого полка?
— 175-го Батуринского. Ротный сказывает, что держать позицию он больше не сможет, если вы жрать не дадите!
— Какой ротный?
— Да как старого ротного убило, так девятой ротой поручик Иванов командует.
Мы все поднялись. Начали являться мертвецы.
— Да где же твоя рота?
— А где же ей быть, как не на позиции, там, на краю леса. Уж восемь дён там лежим!
Из дальнейшего опроса выяснилось, что когда 21 августа из леса вышли остатки полка, 9-я рота, находившаяся в самой передней части западного выступа леса, приказа об отходе не получила, и до сих пор обороняет свой участок. Убиты почти все офицеры. Из всей роты остается 67 человек, да взводный командир, поручик Иванов, контуженный в живот днищем разорвавшегося снаряда. Патроны на исходе. Люди пять дней абсолютно ничего не ели…
Так вот отчего германцы не вошли в лес!
1 сентября 1914 г. Дивизия перешла в наступление. Много пленных. Опрашивал взятого в плен германского капитана генерального штаба фон Эрлиха, который начальствовал штабом германской дивизии, державшей оборону против нас. Я спросил его, отчего они не заняли леса. Он ответил, что в штабе, 22 августа, было собрание германских начальников для решения этого вопроса, и возобладало мнение, что с русской стороны здесь военная хитрость. Русские держат выступ леса (поручик Иванов), а ушли с более дальних частей опушки, стоит же только втянуться в лес, как они с трех сторон перейдут в наступление.
Какой поучительный пример для военного человека! Вернее, сколько здесь поучительных примеров.
Геройское упорство одной роты выполнило задачу целого погибшего полка. Важна не непрерывность линии обороны, а прочное удержание узлов сопротивления. В бою ничем нельзя пренебрегать: если бы твердый в исполнении своего долга поручик Иванов не перестрелял своих же, малодушных, сдававшихся в плен, то противник узнал бы от них, в чем дело, и германское совещание начальников вынесло бы, вероятно, обратное решение.
Кстати, ещё одна картинка, характеризующая, только, что упоминавшегося, поручика Иванова, слышанная позже, от стрелков его роты. При занятии позиций поручик приказал отрыть окопы, что вызвало нарекание командира роты. Который заявил, что сидение в окопах – признак трусости. На что поручик сказал, что если здесь все погибнут, то некому будет участвовать в параде победы в Берлине. И приказал своему взводу копать. Во время обстрела германцами, в этих окопах пряталась вся рота. А командир роты из гордости не соблаговолил спуститься в окоп, и погиб одним из первых.
За оборону лесной опушки поручик Иванов был награжден орденом Св. Георгия IV ст., представлен к званию штабс-капитана и получил под команду 9-ю роту, а 67 уцелевших стрелков его роты пожалованы Георгиевскими крестами.
Впредь командир дивизии генерал-лейтенант Добротин здоровался с этой ротой не иначе, как словами: "Здорово, Георгиевская рота!"
* * *
Вот такой вот взгляд со стороны. Тут нужно отметить, что унтер-офицерский состав командованием тоже был поощрён. Старшему унтер-офицеру 1-го взвода 9-й роты Савелию Казакову присвоили звание фельдфебель. Если сказать по-современному, был заместителем командира взвода, стал старшиной роты. Ну, и Георгиевский крест, конечно. Савелий готов был за своим взводным, а затем и ротным, и в огонь, и в воду. Да, и вся рота в рот глядела. И ветераны, и пополнение.
Задача была выполнена. Савелий как никто другой подходил на роль телохранителя. Можно было эвакуироваться. Но, Николай всё откладывал. Сначала придумывал для себя всякие отговорки, а потом понял, что не может просто так, взять и исчезнуть, бросить всех тех, с кем породнился под перекрёстным артогнем. Мы в ответе за тех, кого приручили, не так ли?
А потом был тот страшный ночной бой.
Намеченный план наступления 21-го армейского корпуса, в общем, соответствовал обстановке, и был основан на правильном решении. В идею этого плана было заложено отвлечение сил противника фронтальным наступлением 2-й бригады и нанесение решающего удара по флангам германцев: 1-й бригадой 44-й дивизии справа и 1-й бригадой 33-й дивизии слева. Для 2-й бригады задача была наиболее тяжелой, ибо противник занимал господствующие высоты, а наступать надо было по открытой местности.
На рассвете немцы, в целях срыва готовящейся атаки русских, открыли сильный фланговый артиллерийский огонь по району сосредоточения 21-го корпуса, не давая возможности ее частям занять исходные позиции.
Наша артиллерия, несмотря на то, что атака была назначена на 9:00, начала артиллерийскую подготовку тоже только в 9 часов, это сорвало начало атаки и позволило немцам провести артиллерийскую контрподготовку. Начиная с 9 часов, в течение всего дня наша артиллерия вела интенсивный огонь, причем ее основной задачей было подавление артиллерии противника.
Вначале огонь велся без достаточной организации наблюдения, лишь с 14 часов были выставлены артиллерийские корректировщики, после чего начался систематический обстрел высоты 119,7, вынудивший замолчать четыре немецкие батареи, препятствующие наступлению частей 2-й бригады.
Начав атаку только после 16:00, части 2-й бригады понесли большие потери от артиллерийского и пехотного огня противника с высоты 119,7 и со стороны леса севернее ее.
Огневая система противника оказалась не подавленной нашим артиллерийским огнем, который велся на протяжении всего дня. Поэтому части бригады продвигались очень медленно, и к 22 часам вышли на рубеж: 175-й пехотный Батуринский полк – западный склон оврага, идущего от леса на высоту 119,7, 176-й пехотный Переволочинский полк – восточные скаты высоты 104,8.
Получив в 22:30 от командира корпуса приказание о прекращении действий, части, наступавшие справа и слева от 2-й бригады, остановились и начали приводить себя в порядок. Между тем вследствие отсутствия связи, части 2-й бригады продолжали наступать на высоту 119,7.
По инициативе командира бригады на высоту 119,7 была послана разведка, которая установила, что немецкие части отведены за обратный скат высоты для варки пищи в котелках (походных кухонь у германцев не было). Считая, что это является наиболее удобным моментом для того, чтобы застать противника врасплох, командир бригады решил продолжать атаку, но только без стрельбы, с расчетом на внезапность.
На правом фланге бригады, наступал 175-й пехотный Батуринский полк, который по решению командира бригады наносил главный удар в лоб на высоту. Левее, уступом назад, наступал 176-й пехотный Переволочинский полк. План ночной атаки имел одно важное преимущество: он обеспечивал быстроту и внезапность, и поэтому сулил успех даже без перегруппировки.
