же было мое изумление, когда по возвращении домой я увидела своего мальчика, который, словно осиянный волшебной палочкой, делает в горшок все, что нужно, с гордостью мне показывает сделанное, а затем сам выливает содержимое в унитаз. Я оторопело спросила: «Это что, гипноз, пара-психическое воздействие?», на что подруга пожала плечами, сказав: «Я просто объяснила, зачем это нужно и как это удобно».
На одном из своих мастер-классов я как-то разъясняла глубинные смыслы пьесы Чайковского «Болезнь куклы» одна из моих слушательниц подошла ко мне и спросила: «Ну хорошо, все эти похоронные колокола, кресты и гробы понятны взрослому человеку, но как все это объяснить восьмилетнему ребенку?». Чтобы доказать свою правоту мне пришлось воспользоваться собственным примером. Когда я училась во втором классе мой педагог дала мне играть, ни больше, ни меньше, посмертный ноктюрн Шопена. Я прекрасно помню, как А. И. проникновенно говорила мне о том, что в начале музыка изображает церковное пение – умирающий Шопен представляет, как его будут отпевать. «А паузы, – говорила она, – это не просто пауза, а ком в горле, когда от горя невозможно дышать». В конце ноктюрна я играла ангела смерти, который тихо прикоснулся к челу умирающего. «А мажор в конце, – говорила Мусина, – это душа, отлетевшая в мир иной». Я помню, что была тогда рядом с Шопеном, и помню, как одна дама после концерта сказала моей маме: «Никогда не слышала, чтобы маленький ребенок так тонко чувствовал эту музыку и так сильно понимал весь ее трагизм».
Закон допространства
Помните Ахиджакову, «Что отличает просто женщину от Женщины? – Походка». А что отличает большого артиста от просто артиста? Большие артисты владеют искусством начинать выступление еще до того, как оно началось физически. Как-то С. Рихтера спросили: «А чему вас, собственно, научил Г. Нейгауз, ведь вы пришли к нему в класс вполне сложившимся пианистом?». Рихтер ответил: «Он научил меня искусству пауз. Вот выходишь играть си минорную сонату Листа, садишься за инструмент и не начинаешь, просто сидишь и ждешь. А зритель думает, чего это он сидит, и поневоле начинает беспокоиться. А я сижу дальше – а он все больше беспокоится. И тут по состоянию, нужно довести до того момента, пока атмосфера не раскалится добела, и начальная пауза в теме словно бы материализуется, и вот тогда я начинаю». По свидетельству современников Юдина выходила на сцену так, что было понятно – она пришла сказать нечто очень важное. И, наконец, цитата из Г. Рождественского: «Великого дирижера слышно по шагам».
Закон одной попытки
Сцена дает нам лишь одну попытку. Правда М. Юдина иногда делала так: сыграв какую-нибудь сонату, она подходила к краю сцены и сообщала: «Не получилось, играю еще раз». Однако, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Поэтому, выходя под свет рампы, прежде чем тронуть струны лиры, необходимо первый раз сыграть про себя, а уж второй – для публики. То же касается любого вида сценической работы, и в том числе, ораторского искусства; мысленно проговорите несколько первых фраз, и только потом начните. Помимо всего прочего такое проговаривание даст важную паузу, которая, во-первых, внесет дополнительную интригу – вышел человек, стоит перед микрофоном, а говорить не начинает, а во-вторых – придаст вашему выступлению большую весомость.
Закон обертки
Не мне вам говорить, что встречают по одежке. Еще недостаточно, чтобы конфета была вкусной; для того, чтобы ее купили, конфету нужно красиво оформить. Вот два названия для книги: «Как стать богатым» и «Как заработать миллион за семь лет». Какую из книг вы купите? Моя педагог не уставала повторять: «Деточка, на сцене надо себя продавать». Истина в том, что, к сожалению, продавать себя, а точнее, набивать себе цену, надо не только на сценических подмостках, и здесь поставлю многоточие.
Закон понижающего коэффициента
Все мы попадали в такую западню: продумав до мельчайших деталей важный для нас разговор, мы с удивлением обнаруживаем, что наш сценарий не сработал. И это вполне естественно, ведь мы не знаем ответов собеседника, а от них и зависит то, как пойдет беседа. «Я скрупулезно продумываю каждый миллиметр своего выступления, – сетовал Софроницкий, – но на деле выходит совсем не так, как я задумывал». Правило гласит: сцена – это пространство с понижающим коэффициентом. «Если вы сделаете хотя бы тридцать процентов из того, что наметили, – говорила нам Т. Николаева, – значит, все удалось».
Вы никогда не можете предсказать, что будет происходит в зале. Если я работаю на сцене и в течение часа не раздается зуммер телефонного звонка, то начинаю испытывать неподдельное беспокойство, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Представьте себе, что вы работаете на пределе возможностей, выкладываясь без остатка, и в самый ответственный момент вдруг случается конфуз, который полностью уничтожает созданную вами магию. Несколько лет назад я была на концерте всемирно известного пианиста М. Поллини, он играл баллады Шопена и играл замечательно. В последней четвертой балладе трагическая кульминация обрывается выразительной паузой, в которой сосредоточена вся боль мира, все неизбывное страдание; Поллини мастерски подвел к этому моменту, наступила пауза, и – надо же такому случиться! – именно в этот момент зазвонил мобильный телефон, и мертвую тишину, наступившую в зале, огласили радостные крики Киркорова: «Ой, мама, шика дам, шика дам». К сожалению, от такого не застрахован никто! А вот недавно мне пришлось работать в большом, требовавшим микрофона зале. Вследствие суженных полей зрения я не вижу стоящий на стойке микрофон и мои попытки в него вещать приводят лишь к одному, я беспрерывно тыкаюсь в него лицом, что, разумеется, отвлекает, и меня, и зрителей. Держать микрофон в руках, но как тогда показывать что-то на рояле? Играть-то надо обеими руками! Вот и решай дилемму вместо того, чтобы думать о главном. Именно об этом говорил Г. Гульд, объясняя почему в расцвете славы он ушел с концертных подмостков, предпочтя сцену тишине звукозаписывающей студии. «Я должен думать о том, долетит ли мой звук до последнего ряда галерки, – объяснял музыкант, – вместо того, чтобы думать о смысле исполняемого».
Закон предварительного включения
Начну издалека. Моя мама сдала квартиру семье с маленьким ребенком. Потом она долго возмущалась раскрашенному полу и обоям, а также иным обнаруженным позже неисправностям. Хотелось спросить – а что, разве невозможно было предположить заранее, что будет именно так? Спроецируем эту историю на наши сценические выступления. «Сцена, – говорит И. Гофман, – это кругосветное
