— Ты меня не моешь, — проурчала я, выгибаясь.
— Не верь вероломному медведю — мне все равно, как ты пахнешь…
И он развернул меня к себе и подхватил под бедра. Ничего не оставалось, как схватиться за его шею, чтобы не упасть.
— Рэм! — возмутилась, выгибаясь.
Но все, что он сделал — обхватил вершинку груди губами, вынуждая меня заткнуться. Его твердый член вжался между ног, воспаляя опасное вожделение.
Рэм — последний мужчина, которому стоило довериться, но разве он меня спросит? А потом… его руки держали так, как никакие другие. Меня будоражило от его уговаривающей ласки. Все, что он сейчас делал — добивался взаимности, но не силой и приказами, а нежностью и заботой. Пусть на эти минуты, но я почувствовала себя в надежных руках, которые обещали удовольствие. Я сама скользнула ладонью по его захватывающим дух рельефам к низу живота, наслаждаясь бурным ответом и жадным дыханием в мои губы, и обхватила его член, направляя. Все, что успела — насладиться властью над мужчиной длинной в целый вдох… пока он не расставил все по местам первым сильным движением.
Есть ли жизнь после Рэма? После таких эмоций и ощущений, которые он вызывал? Он закручивал мою жизнь, пуская в бега по краю на привязи, но поводок надежно возвращал обратно, и стоило оказаться в исходной точке, нас неизбежно замыкало. В то, что Рэм теперь — моя точка, он заставлял верить с каждым движением. Черт его знает как, но он умудрялся действовать так, чтобы не причинить боль, а лишь подчинить. Я захлебывалась ощущениями, позорно хныкала, кусала губы и беспощадно царапала его плечи и спину, не в силах вести себя прилично. Пусть знает, с кем связался…
Наверное, я впервые доверяла ему всю силу эмоций, что он вызывал, даже оргазм встретила губы в губы и, кажется, укусила его… но было плевать. И ему — тоже.
Ласковый душ давно превратился в беснующийся ливень, оглушающе шелестя пульсом в ушах, а Рэм все не выпускал, прижимая к себе под его струями. Мне казалось, что если бы я могла видеть его лицо, а не только чувствовать его в себе, то мне бы не понравилось то, что вижу. Он будто тоже привыкал к чему-то, что отравляло и пугало, меняло его жизнь… или мне просто хотелось, чтобы он чувствовал себя так же?
— Мне сказали, тебе будет неприятно, — глупо нарушила паузу, пошевелившись в его руках.
Он прерывисто вздохнул и осторожно поставил меня на ноги, но, к счастью, руки не убрал.
— Переживаешь?
— Вовсе нет, — усмехнулась я.
И тут же взвизгнула, а сердце сделало кульбит, когда он подхватил на руки.
— Тш, ребенка разбудишь, — поставил меня на ноги и дернул полотенце с теплой сушилки.
— Не делай так больше, — прорычала я, пока меня заботливо кутали. — Может, твои медведицы любят неожиданности, я — нет!
— Как мы заговорили, — усмехнулся он, не давая опомниться. Я снова оказалась в его руках. — Ты ревнуешь, Вика?
— Мы это обсудим, когда я протрезвею, — насупилась.
В спальне загорелась нижняя подсветка, и я навела резкость на кроватке возле стеклянной стены.
— Как ты его уложил?
— Просто положил, — и, будто наглядно демонстрируя свои слова, он уложил на кровать меня.
Я села и принялась поправлять полотенце, делая вид, что это — процесс, требующий всего моего внимания. Мне почему-то стало невыносимо смотреть в глаза Рэма и чувствовать его рядом.
— Вика… — не устроил его расклад.
— Можно, этот день закончится? — подтянула края ткани повыше.
— Не нагнетай, — сурово заметил он. — Все гораздо проще, чем ты думаешь.
Он поднялся и, демонстрируя умопомрачительную задницу, направился обратно в ванную. А я сгорбилась и, глянув на кроватку, поползла к краю.
Денвер спал на спине… голышом. В комнате было ощутимо прохладно — гораздо свежее, чем прошлой ночью.
Я скорее почувствовала колыхание воздуха, нежели услышала, как Рэм приблизился.
— Холодно, — обняла себя руками.
— Когда холодно, Вика, нужно идти в руки к оборотню — он согреет.
Хриплый шепот прошелся горячим выдохом по затылку, и у меня сперло дыхание, а тело налилось тяжестью, согласно млея от такого предложения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я про него, — обернулась.
— Ему нормально, — глянул через мое плечо на ребенка Рэм и, протянув руку, приложил ладонь к его носу: — Теплый.
— Ты еще скажи «влажный», — прыснула я.
— Пока нет, — усмехнулся он. — При какой температуре вы его содержали?
— Стандартной — двадцать четыре по Цельсию…
— Твой кот тоже ни черта не смыслит в детях, да? — направился он к кровати, на ходу дергая оконную панель сильнее. Прохладный воздух радостно ухнул в комнату, и я совсем съежилась. А Рэм как ни в чем не бывало улегся на кровать ближе к окну и уставился на меня: — Сюда иди. Ночь будет прохладной.
— Ну правильно, ты меня используешь, почему бы мне не сделать так же? — закатила глаза я и направилась к кровати.
— Давно бы так, — следил он за мной.
Я собиралась продолжить ерничать, но решила замолчать. Препираться с ним опасно новыми всплесками активности, а у меня уже просто не было сил.
— Когда пойдешь косолапить по террасе, прикроешь форточку? — сонно прошептала, укладываясь на свою подушку и поворачиваясь спиной.
— Возьму тебя с собой, — придвинулся он ближе и собственнически положил тяжелую ладонь на бедро.
* * *
Утро вышло странно тихим. Вопреки обещаниям, никто меня никуда с собой не взял. И сам тоже не ушел. Может, конечно, потому что я его придавила ногой поперек бедра, а еще рукой и щекой. Наверное, было очень холодно. Ночью. Теперь было жарко, потому что мое одеяло отсутствовало, а я лежала под мышкой у Рэма абсолютно голая.
Подорваться на мысль о Денвере тоже не вышло — Рэм надежно фиксировал меня тяжелой рукой.
— Он спит, — хрипло прошептал на мою тихую панику, но позволил подняться.
За окнами еще не рассвело, но привычка подниматься рано не давала расслабиться.
— Я в душ… У нас есть что-то на завтрак?
— Я приготовлю, — сел он и спустил ноги.
— Слушай, ты бы хоть проверил меня на профпригодность, прежде чем брать в жены, — усмехнулась, любуясь его спиной. Только стоило присмотреться, тяжело сглотнула: — Черт…
25
Плечи Рэма рдели следами от моих ногтей.
— Мне не нужна домохозяйка, — протер он лицо руками и оглянулся: — Вика?..
— Я тебя поцарапала, — сдавленно выдохнула.
— Рискуешь сделать это снова, — окинул он взглядом мою застывшую у кровати обнаженную фигуру.
— Я в душ, а ты поищи аптечку, — сделала вид, что умею ему приказывать, и ретировалась в ванную.
Вроде бы впереди ждал еще один сложный день, и неизвестно, буду ли я после него вспоминать вчерашний с тоской или нет… но меня тянуло улыбаться. И даже думать не хотелось по какому поводу. Впереди ждала неизвестность, и только от Рэма зависело, что будет дальше. Полностью… Но чувство защищенности все равно не оставляло.
Когда вышла из душа, Денвера в кроватке уже не было, но испугаться по этому поводу не успела. Стоило добежать до середины лестницы, ребенок обнаружился у дивана. Его невероятно занимал процесс принятия важного решения, а именно — какая игрушка интереснее: камешек из вчерашней пирамидки или купленная мной плюшевая головоломка-грызунок, окрашенная в яркие цвета. Рэм, как и обещал, готовил завтрак, одетый в домашние штаны. При утреннем свете мои отметины смотрелись еще ярче. Колдовство какое-то! Как же надо было его царапать, чтобы такое осталось?
Когда спустилась вниз, на столе уже было накрыто на троих, умопомрачительно пахло беконом и розмарином.
— А я вот теперь понимаю, что хотела замуж за домохозяйку, — усмехнулась, опасливо наблюдая его реакцию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это — тайна, Вика, — посмотрел он на меня из-под бровей так серьезно, что я чуть не поверила, если бы он следом не усмехнулся в своей манере.
— А аптечка? — спохватилась я.
— Садись, ешь… Твои подопытные перед тобой без маек не расхаживали?
