решение которых входило в компетенцию только Советского государства.
Пытаясь использовать немецкую военщину для свержения диктатуры пролетариата, священники яростно выступили против заключения Брестского мира. Стремясь сохранить прежние позиции, соборные деятели в декабре 1917 г. приняли Постановление о правовом положении церкви в России, в котором требовали оставить православной церкви принадлежавшее ей имущество, предоставить право беспрепятственной коммерческой деятельности, не закрывать духовные школы и т. д.
Пытаясь удержать прежние позиции в учебных заведениях города, церковники провели совместное заседание родительских организаций Москвы и учителей закона божьего, которое приняло решение запретить ученикам посещать школы, где не преподают закона божьего.
Новый 1918 г. патриарх ознаменовал посланием (от 19 января), которое явилось злобной клеветой на революцию. В послании Тихон предостерегал народ от вступления в какие-либо контакты с Советской властью и призывал прихожан оказывать сопротивление правительственным мерам, «пострадать за дело Христово».
20 января состоялось соборное присутствие. Открывая сессию, патриарх подчеркнул, что собор должен направить все свои усилия на борьбу с большевиками, а устройством церковной жизни он может заняться и потом. Все присутствующие единодушно одобрили антисоветскую деятельность Тихона и приняли решение разослать по консисториям «богоугодное» послание «святейшего» с предложением перепечатать его в приходах и распространить среди прихожан.
Московские церкви мгновенно откликнулись на этот призыв. Послание размножили. С амвонов полились контрреволюционные проповеди. Из Москвы «слово патриарха» пошло гулять по многочисленным епархиям России. Вскоре стали поступать сведения с мест, что в селах подозрительные личности распространяют контрреволюционное послание Тихона, призывающее свергнуть Советскую власть.
Духовенство еще до опубликования декрета об отделении церкви от государства объявило непримиримую войну пролетарской власти[27].
Антисоветские манифестации
После принятия декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» контрреволюционная деятельность духовенства усилилась. Декрет явился правовым актом, обеспечивавшим полную свободу совести, направленным на раскрепощение народа, освобождение его от религиозных пут. Воплотились в жизнь слова В. И. Ленина, который еще до Октября говорил: «Полное отделение церкви от государства — вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви»{114}.
Опубликование и проведение в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» духовенство расценило как покушение на весь строй церковной жизни. В знак протеста собор прпзвал все церкви Москвы устроить специальные молебствия и крестные ходы. На соборном заседании протопресвитер Н. А. Любимов сообщил, что 28 января намечается крестный ход, который завершится молебствием на Красной площади. Рекомендовалось отслужить молебны и в других местах.
Началась подготовка антисоветской демонстрации. Широко распространялось контрреволюционное послание патриарха. Члены собора заранее отправились в приходы. Накануне во всех церквах служили всенощные. Попы подстрекали толпу к антисоветским выступлениям.
26 января Моссовет принял решение, не запрещая проведение крестного хода, ограничить его масштабы. Командующему войсками МВО, комиссару по гражданской части Москвы и главному штабу Красной гвардии поручалось принять все меры к предотвращению возможных погромов. Районные Советы приводились в боевую готовность. Население извещалось об антисоветской направленности манифестации.
С разоблачением поповского фарисейства не раз в 1918 г. выступал большевистский МК. Так, одна из его листовок отмечала; «Завтра потянутся на площадь все тунеядцы, монахи, монашки, фабриканты, купцы, ростовщики, интеллигенты, которые с детства не ходили в церковь и только теперь вспомнили о боге, когда провалился их саботаж. Пойдут завтра и старики, и темные женщины, которые привыкли гнуть спины перед сильными мира сего и у которых нет сил и смелости их разогнуть…
Но завтра не будет тех, кто перестал гнуть шею перед богатым, кто борется на деле за братство, свободу и равенство, кто «душу свою полагает за други своя», кем воистину руководит «любовь к ближнему своему, как к самому себе». Не будет завтра тех, кто борется за освобождение себя и всего человечества от гнета и насилия капитала, против возобновления братоубийственной войны во имя его, против обмана и темноты, которые сеют попы, служа не богу, а мамоне»{115}.
28 января 1918 г. во главе состоявшегося крестного хода шли участники церковного собора, открыто продемонстрировавшие свою ненависть к Советской власти. За ними тянулись немногочисленные богомольцы. Расчеты церковников на то, что за ними пойдут рабочие, все население Москвы, не оправдались. Сознательные граждане выступили против провокационной затеи. В своих письмах они разоблачали ее антисоветскую сущность. 26 января Моссовет от одного из жителей получил письмо, в котором прямо говорилось, что попы готовятся устроить «кровавую баню». Далее автор просил принять все меры к «недопущению бойни»{116}. Другой москвич счел своим долгом поблагодарить за воззвание к гражданам города, а также за позицию в отношении крестного хода.
Однако антисоветская агитация оказывала влияние на определенную часть населения.
14 февраля из Ярославля от комиссара Упорова поступила телеграмма, в которой говорилось, что в связи о разнузданной пропагандой духовенства в городе и окрестностях объявлено чрезвычайное положение.
17 апреля 1918 г. СНК г. Москвы и Московской области принял специальное постановление, в котором предложил местным Советам самым решительным образом бороться с контрреволюционной деятельностью и агитацией духовенства. На это же обращалось внимание органов ВЧК (им рекомендовалось свои действия в отношении церковников предварительно согласовывать с СНК г. Москвы и Московской области).
Вскоре церковь провела новый демарш. Делегация от духовенства посетила СНК РСФСР и потребовала отмены декрета о свободе совести. Через некоторое время в храме Христа Спасителя Советы публично были преданы анафеме.
Религиозные фанатики, ободренные патриаршим благословением, нередко жестоко расправлялись с представителями Советской власти.
В мае 1918 г. кулаки и сектанты в Павловском Посаде и близлежащих деревнях с готовностью подхватили призыв духовенства выступить против власти большевиков. Контрреволюционно настроенная толпа напала на Совет. Здание запылало. Когда находившиеся там люди попробовали выбраться через слуховое окно, их встретила оружейная стрельба. Некоторые члены Совета, пытаясь спастись, прыгали в толпу. Над ними тут же учиняли самосуд. И только прибывшие из Москвы, Орехова-Зуева и Богородска отряды красноармейцев сумели навести порядок. Тогда же в Саввино-Сторожевском монастыре, в окрестностях Звенигорода, вспыхнул поповско-кулацкий мятеж, жертвами которого стали советские работники, в их числе молодой коммунист, продкомиссар Константин Макаров.
Церковные объединения
Антисоветские действия церковь стремилась ввести в определенное организационное русло. Она стала настойчиво рекомендовать православным создавать союзы и братства, которые охраняли бы церковные богатства, а также союзы учащихся, их родителей и т. п.
11 января на собрании Пастырского союза священник Медведь сделал доклад о создании при московских церквах и приходах особых братств. Несколько позднее тот же Медведь явился вдохновителем основания пресловутого Братства союза ревнителей и проповедников православия.
30 января 1918 г. в епархиальном доме состоялось собрание представителей приходских советов Москвы, на котором решили все приходы
