делам печати при Совете рабочих и солдатских депутатов приводит в исполнение постановления и приговоры Революционного трибунала печати»{111}.
Московский ревтрибунал печати, приступивший к своим обязанностям в марте 1918 г., просуществовал недолго. В апреле на основании доклада представителя Московского ревтрибунала и мнения коллегии НКЮ СНК г. Москвы и Московской области постановил Ревтрибунал печати упразднить и передать его дела в Московский ревтрибунал.
Однако до переезда Советского правительства в Москву, несмотря на все ограничения и судебные преследования, антисоветская пресса, поддерживаемая меньшевистским руководством профсоюза печатников, чувствовала себя менее стесненной, чем в Петрограде.
Вскоре на эту сторону дела обратил внимание В. И. Ленин. На заседании СНК РСФСР 18 марта 1918 г. (в связи с начавшейся клеветнической кампанией антисоветской печати, выступавшей против ратифицированного Брестского мирного договора) был рассмотрен вопрос о московской буржуазной прессе. СНК предложил НКЮ войти в контакт с Моссоветом и ВЧК, с тем чтобы немедленно закрыть антисоветские газеты и предать суду их редакторов и издателей.
На следующий день МК РКП (б) обратился в Моссовет с предложением закрыть газеты, боровшиеся с революцией и сеявшие панику среди населения. 19 марта 1918 г. Президиум Моссовета обязал В. Н. Подбельского усилить надзор за контрреволюционной прессой. Наиболее злостные печатные органы (в их числе газеты «Московский вечерний час» и «Мысль») были закрыты.
Поскольку в стране ощущался недостаток бумаги, а распоряжения Советской власти требовалось довести до каждого человека, было решено использовать для их распространения не только официальные издания, по и буржуазную прессу.
3 апреля 1918 г. вышло постановление ВЦИК, обязывавшее буржуазные газеты печатать декреты, распоряжения и приказы как центральных, так и местных советских органов. За нарушение данного нормативного акта многие газеты поплатились крупными денежными штрафами. Например, одну из московских газет комиссар по делам печати оштрафовал на 10 тыс. руб.
После перенесения столицы в Москву большую работу по борьбе с злоупотреблениями печати проводила также ВЧК. Ф. Э. Дзержинский придавал этой стороне деятельности ВЧК первостепенное значение. В мае 1918 г. он обратился в Моссовет с просьбой передать все дела по борьбе с контрреволюционной прессой Чрезвычайной комиссии.
Буржуазная пресса, являвшаяся орудием московских капиталистов, натолкнулась на решительное противодействие со стороны рабоче-крестьянской власти.
Глава 3
ЧЕРНЫЕ БРАТСТВА НЕ ДОСТИГЛИ ЦЕЛИ
Под грохот канонады
В царской России церковь была одним из звеньев полицейско-бюрократического государственного аппарата, ярым противником всего нового, верным защитником самодержавия. Антисоветская деятельность московских церковных кругов явилась прямым продолжением их контрреволюционной деятельности, начатой задолго до того, как власть в городе полностью взял в свои руки пролетариат.
В августе 1917 г. в Успенском соборе, в Кремле, открылся Всероссийский собор православной церкви. Наряду с иными проблемами на повестке дня стоял вопрос о восстановлении патриаршества. Дебатировался он долго. Одни архиереи были — за, другие — против.
Минуло несколько месяцев, свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, власть в городе перешла к Советам, и вопрос об избрании патриарха отодвинул на второй план все другие проблемы.
Почему же так случилось? Нетрудно догадаться. Победу пролетариата церковь встретила с нескрываемой ненавистью и стала собирать силы. В этот момент ей и понадобился вождь. Выражаясь военным языком, у контрреволюционной церкви была многочисленная армия (рядовые священники, монахи и т. п.), имелся свой генеральный штаб (вселенский собор), но не было главнокомандующего.
Кто же претендовал на роль вождя, «спасителя отечества»? Трое желающих: Антоний, Арсений и Тихон. Все — крайние реакционеры, твердолобые монархисты, мечтавшие восстановить на престоле императора.
5 ноября в храме Христа Спасителя из золотого ковчежца иеромонах Зосимовой пустыни Алексий, перекрестившись, вынул одну из трех опущенных туда записок с именами кандидатов. В ней значился митрополит Тихон.
8 ноября в Успенском соборе состоялась интронизация патриарха Тихона. Его обрядили в дорогие одежды, вручили патриарший посох и произнесли приличествующие случаю елейные речи. Торжества закончились банкетом, благо деньги у вселенского собора не переводились (достаточно сказать, что в 1918 г. на его нужды частные лица и церкви Москвы пожертвовали около 116 тыс. руб.).
Для того чтобы лучше понять «деяния» нового главы церкви, вернемся к событиям октябрьских дней.
28 октября 1917 г. на улицах города шли ожесточенные бои. В тот же день в приходских и монастырских церквах по указанию митрополита Тихона служили молебны об «утишении страстей народных», призывавшие пролетариев города прекратить борьбу. Но только пролетариев. Священники утверждали, что сохраняют нейтралитет, и с возмущением отвергали просьбы красногвардейцев дать им возможность запять колокольни. Другое дело юнкера. Для тех двери церквей всегда открывались настежь. Юнкера заняли храм Христа Спасителя и установили пулеметы наверху и в саду (возле храма). Огневые точки находились в Иверской часовне, церквах на Мясницкой, Поварской, Большой Никитской улицах и т. д.
Не только церкви, но и монастыри служили надежным убежищем контрреволюционерам. Укрывшись за толстыми стенами Зачатьевского женского монастыря, белогвардейцы расстреливали из пулеметов революционные части. Этот монастырь они облюбовали недаром: он защищал подступы к штабу МВО. Рабочим и солдатам пришлось брать его штурмом.
В Рогожском районе упорное сопротивление оказали белые, засевшие с пулеметом на колокольне церкви Сергия. По рабочим баррикадам стреляли из мортиры и пулеметов, установленных в Андрониковом монастыре. Продвижению красногвардейских отрядов по Варварке и Солянке мешали юнкера, занявшие колокольни церквей. Колокольни кремлевских храмов также были использованы в качестве пулеметных гнезд.
2 ноября, когда крах врагов революции стал очевиден, делегация от собора в составе митрополита Платона, епископа Нестора и других с пением молитв отправилась в Московский ВРК. Здесь она пыталась склонить руководство к свертыванию борьбы и миру с юнкерами. Но безуспешно. Впоследствии митрополит Платон докладывал собору, что у входа в здание ВРК толпа солдат встретила их словами: «Где вы были раньше? Зачем мешаете религию в наши дела? Зачем тут духовенство? Оно уже известно своим раболепством. Идите лучше к своим юнкерам»{112}. 8 ноября собор принял обращение к ВРК о прекращении преследования контрреволюционеров. Специальная делегация духовенства ходатайствовала о смягчении их участи. Желая показать свою преданность «героям-юнкерам», владыки выразили им сочувствие.
Реакционеры в рясах
Вскоре церковники состряпали воззвание под сенсационным заголовком «Вопль из священного Кремля», в котором звучали призывы спасти Кремль от «разрушения и поругания». Затем собор избрал особую комиссию для обследования «кремлевских святынь».
Разъясняя провокационный смысл раздуваемой церковью шумихи, Е. М. Ярославский писал: «Почему вы не подняли голос протеста, когда юнкера первые открыли орудийный огонь по Кремлю? Вы сеяли ветер — пожинайте бурю!»{113}.
10 ноября 1917 г. пролетарская Москва хоронила героев, павших в октябрьских боях. Хоронила без соблюдения церковных обрядов. Церковь снова подняла шумиху.
Не преминули церковники выразить свое отрицательное отношение и к ряду вопросов,
