В процессе изготовления монстра из Галины свои таланты сумели проявить все. Одного лишь взгляда на истекающее отвратительной жёлто-зелёной слизью раздутое человекоподобное существо хватало даже магам. Для местных жителей встреча с таким чудищем несомненно грозила немалыми потрясениями.
– Выберемся отсюда, нас любая киностудия возьмёт, – Валерка посмотрел на Галину, и его передёрнуло. – Монстров придумывать.
– Не возьмёт, – обломал его Женька. – Сам ты руками такое не нарисуешь, а пользоваться телепатией, как сейчас, у тебя возможности не будет.
– Так, всё, дома спешно учимся рисовать – и в киностудии. Или нет, лучше комиксы делать, – Валерка покосился на Галину и нервно вздрогнул. – Про мутантов.
– Супермутантов, – нервно пошутил Данила. – Маги, а можете вы эту иллюзию придержать? У меня тик скоро начнётся. Истерический.
– Ничего, потерпишь, – ответил Денис. – Такое два раза подряд не создаётся, фантазии не хватит. Проще держать готовое, чем сначала убирать, а потом возвращать.
Рожу монстра исказила чудовищная гримаса.
– Галь, не улыбайся, пожалуйста, – взмолился Женька. – Мы тебе мимику уже прикрутили, нервирует!
– Жаль, зеркала нет, – пробулькал монстр.
– Любуйся, – Денис сделал быстрый пасс рукой, и перед чудовищем вырос тонкий лист с зеркально-гладкой ледяной поверхностью.
Галина взглянула на себя и выдала затейливое матерное ругательство
– Уберите… – она сглотнула. – Уберите это…
Ледяное зеркало хрустнуло и сломалось.
– Пакость какая, – пробурчало чудище. – Вы, ребята, больные на всю голову…
– Мы просто мультики правильные смотрели, – сказал Женька и добавил. – Японские.
– Зря, – сказала Галина. – Очень зря на этих ваших яп-понцев в своё время всего две бомбы сбросили. Надо было немного побольше. Глядишь, сейчас все они вот такие вот были, сидели в питомниках и квакали, а не всякую похабень рисовали!
– Ничего, – сказал Кузьмич. – Ты уж пострадай ради дела, а?
– Дела! – воскликнула Галина. – Не потехи магам-недоучкам! Давайте уже найдите, кого грабить, в конце-то концов!
– Найдём, – пообещал Денис. – Если ты думаешь, что нам самим не любопытно, что из этого выйдет, ты глубоко ошибаешься.
Вышло страшное.
Во-первых, движение в окрестностях оказалось на удивление оживлённым для зоны военных действий. Во-вторых, отряды эти попадались какие-то слишком уж большие – под сотню-другую человек. Желания встречаться с этими людьми не проявил никто. Но усилия магов принесли свои плоды. В какой-то момент они заявили, что приближается маленькая, не больше дюжины человек, группа конников и телега с каким-то скарбом.
Истомлённая ожиданием Галина рванула вперёд с яростью взбешённого носорога. Вряд ли она задумывалась, как это будет выглядеть для её жертв.
Ощущения вконец ошалелых аборигенов, наверное, оказались сродни тому, что доводилось пережить их далёким потомкам в лесу, где-нибудь под Бобруйском, году эдак в тысяча девятьсот сорок третьем, когда из кустов под лязг траков и грохот двигателя выползал партизанский КВ-2 с грозной корабельной гаубицей в башне.
С поправкой на время и место действия, заколдованное по самое "не могу" бревно Галины вкупе с её новым обликом, по эффекту воздействия на психику от пушки не отличалось. После одного-единственного взгляда на утробно сопящее чудище из леса, жертвы гоп-стопа упали духом и обратились в паническое бегство. Даже лошади наотрез отказались сохранять ясность рассудка в таких обстоятельствах и рванули врассыпную. Телега осталась на месте только потому, что сначала запряжённая в неё лошадь с диким ржанием дёрнулась в сторону, а потом сникла под насланным Денисом облаком холодного колдовского инея. Воля к сопротивлению после такого у неё пропала.
У предводителя отряда лошадь оказалась неправильная. Или слепая. В любом случае, ни эта лошадь, ни её хозяин, бежать не пожелали. Наоборот, всадник лязгнул железом, схватился за пику и пришпорил лошадь. Под какие-то неразборчивые выкрики, не иначе как для храбрости, он бросился в атаку на монстра.
Подвело его только одно. Галина любила поесть, да и ростом вполне годилась в баскетбольную команду, но всё равно была на добрый метр ниже и тоньше того, что рыцарь видел перед собой. Его копьё с идеальной точностью рассекло пустой воздух, а дубина Галины мимо цели не прошла.
Рыцарь глухо вякнул и тяжело обрушился на землю. Его лошадь незамедлительно куда-то умотала по своим лошадиным делам.
– Панцер капут, – прокомментировал это Кирилл.
Поверженный рыцарь лежал в грязи и не совершал даже слабых попыток шевелиться. Над ним шипел и матерился "монстр", поминая отбитую руку, проклятую дубину и все те интересные места, в которые можно засунуть копьё вонючим средневековым бандитам, чтобы не пихали свои грязные пропыры в честных женщин.
Напоминать Галине о том, что бандитом в данном случае является как раз она, не рискнул никто. Да и некому было – небольшой отряд уже вовсю погрузился в гораздо более увлекательное и результативное занятие.
Мародёрство.
Кузьмич профессиональной реконструкторской сноровкой воевал с многочисленными застёжками и креплениями рыцарского снаряжения. Он довольно быстро лишил обмякшее тело всего, что на нём было. Валерка подобрал меч и навис возле пленного на всякий случай. После такого удара дубиной, пусть и через стёганку и кольчугу, у рыцаря вместо рёбер наличествовал разве что синяк до лопаток, но рисковать Валерке не хотелось.
Женька, Лемурка, Денис и Кирилл разбирали барахло в телеге. Данила нашёл там арбалет, немедленно его взвёл и теперь чувствовал себя так, словно в его руках снова был знакомый по армии и страйкбольным играм автомат Калашникова.
– Пиво, – сказал Кирилл.
– Что? – вскинулся Денис.
– Я говорю, в этих бочках – пиво, – Кир стремительно расцветал. – Живительная влага. Впервые за чёрт знает сколько времени у меня снова есть нормальное пиво!
– Кир, я тебя, конечно, понимаю, но не кажется ли тебе, что еда немного важнее?
– Не спорю, важнее, – Кирилл поднял с телеги простой холщовый мешок. – Тут кусок ветчины, сыр и хлеб. Вроде съедобные. Без закуски не останемся. В крайнем случае – пожарим.
– А ты вообще уверен, что это можно пить? – неуверенно спросила Настя. – Я как вспомню, чем нас в Исландии кормить пытались, такая гадость! А вдруг это тоже какая-то дрянь?
– Обижаешь! Закон о чистоте пива был принят в Германии аж в одна тысяча пятьсот шестнадцатом году, и, между прочим, дожил как есть до наших дней. Самый первый такой закон в этих краях вообще датируется серединой двенадцатого века. Здесь и сейчас плохим может быть что угодно – люди, политика, здравоохранение, веротерпимость, но только не пиво! – сказал Кирилл так гордо, словно этот закон был его личной заслугой, а потом задумчиво пробормотал, – в крайнем случае, обосрёмся…
К счастью для него, эту ремарку не заметили.
– Хорошо живут, – сказала Галина. – Ветчина, пиво, как на пикник выехали. Маги, вы бы порылись в памяти этого деятеля, может он полезное что знает?
– Здесь? – спросил Женька.
– Ну да, – сказал Кузьмич. – А чего такого? Не с собой же его тащить? Всё-таки его с детства учили воевать, и не один год, как Данилу, и даже не пять, как вас. Что нам с ним делать? Хорошо, если оклемается и просто кому-нибудь из нас по башке даст и убежит, а если геройствовать решит, или хуже того – остальных своих друзей приведёт? Ну, так, развеяться, поучаствовать в сожжении монстров и еретиков? Нет уж. Такую гадость мы не подбираем. Лепите, как в прошлый раз, переводчика, выкачивайте из памяти этого лишенца всё, что там есть, и идём отсюда. Здоровье дороже.
– Память качать? – Женька с отвращением посмотрел на лежащее перед ним тело. – Денис, может, лучше ты это сделаешь, а?
– Мне ещё лошадь держать, – открестился маг от неприятной работы. – Она пуганая какая-то.
– Тут испугаешься, – Женька покосился на так и не расколдованную Галину. – Ладно, чёрт с тобой. Но учтите – если я полезу кого-нибудь убивать под немецко-фашистские лозунги – я не виноват!
– Ничего, – Галина покачала дубиной, – я тебя остановлю. Опыт есть.
Женька вздохнул.
– Давай-давай, – подбодрил его Денис.
– А ведь болеть она будет, и будет у всех, – загадочно сказал Женька, вздохнул, брезгливо установил руки на засаленной голове пленника и надолго выпал из реальности.
Осмотр трофеев пришлось осуществлять без него. Если не считать телеги с пивом, едой и тряпичной рухлядью разной степени изодранности, какую в родном времени постеснялись бы носить даже бомжи, ничего ценного не среди груза не сыскали.
От рыцарской стёганки пахло так, что к ней не хотелось даже прикасаться. Кузьмич осмотрел кольчугу, брезгливо поморщился, и сказал, что такое барахло даже в Москве чайникам не продают. Впрочем, избавляться от своего трофея Кузьмич не торопился.
