Ирина Андреевна знала очень немного. Я бы сказала, что недопустимо мало для газетчика, под носом которого разворачиваются оперативно-следственные действия. На половину вопросов она отвечала «не знаю», на часть — «понятия не имею» и лишь на некоторые вопросы давала расплывчатые и не очень уверенные ответы. Оживлялась госпожа Поливанова, лишь когда речь заходила о слухах и домыслах.
— Откуда в тебе такая хватка? — периодически восхищалась моя одноклассница. — Папашка Мюллер отдыхает!
— Мюллеру не приходилось иметь дело с малоинформированными главными редакторами, — язвила я в ответ и задавала следующий вопрос.
Мы обе выдохлись. Наказав Поливановой звонить, если вдруг что-то вспомнит или узнает, я спровадила подругу к домашнему очагу.
Знала моя одноклассница до обидного мало.
Нет, я, конечно, подозревала и раньше, что журналисты все или почти все подробности берут с потолка. Но чтобы до такой степени?!
Ладно. Систематизируем те крохи, которые удалось добыть.
Итак. Бориса Георгиевича застрелили. Марка оружия или держится в секрете, или Ирина просто забыла название. В оружии она разбирается еще меньше, чем я. В новостях об этом тоже ничего не говорили.
Дальше. Стреляли почти в упор. На теле найдены следы пороховых газов или как там это называется. Эксперты сказали, что расстояние от дула пистолета до виска составило всего несколько сантиметров. По всей видимости, убийца находился рядом, на переднем сиденье.
Интересно, почему я не видела выходного отверстия от пули? Со стороны, с которой я подошла, голова Щербинина выглядела обычно... Я, конечно, в этом совершеннейший профан, но известно, что пуля вылетает из дула с огромной скоростью и теряет свою убойную силу по мере преодоления расстояния. А в данной ситуации ей почти ничего преодолевать не пришлось. Десять-двадцать сантиметров — не более. Нет. С этим вопросом без специалиста не разобраться. Да мне и не нужно. Это дело милиции.
Что там еще Иришка говорила?
Ага. Время смерти приблизительно в промежутке между 15.30 и 16.30. Что-что, а это я знаю куда лучше экспертов. Утверждать, конечно, не берусь, но когда я подошла, кровь еще капала с подбородка, значит, умер он буквально за несколько минут до этого.
И опять с точностью сказать ничего нельзя, моих медицинских познаний для этого не хватает. Знаю только одно — время свертываемости крови может быть разное и зависит от многих факторов. Я опоздала на семь—десять минут. Таким образом, принимаем за основу, что жизни Борис Георгиевич лишился ровно в четыре часа. Точнее, в шестнадцать ноль-ноль.
Очень любопытно!
Именно на это время была назначена наша встреча. Место Борис предложил сам. Возможно, в этом районе у него были какие-то дела...
Во сколько и где мы встречаемся со Щербининым, я никому не сообщала. Значит, утечка информации идет не от меня. Получается, что от него. Кто-то мог присутствовать при разговоре или он сам кому-то сказал.
Черт бы побрал эти мобильные телефоны! Крайне трудно выяснить, где человек находился в минуту разговора...
Поливанова сказала, что убийство с целью ограбления органами как версия даже не рассматривается.
Это правильно. Белый день, почти центр города. Из машины, по всей видимости, ничего не пропало. По Иркиным сведениям, и бумажник на месте, и часы (что-то очень дорогое, в фирме я не разобралась). К тому же сомнительно, что Борис Георгиевич мог впустить в машину кого-то неизвестного.
Получается, что убил его человек знакомый: близко и хорошо знакомый.
Я пересмотрела свои немногочисленные записи. Домашний адрес, местонахождение дачи, на которую меня зазывал Борис Георгиевич, ФИО первого зама и доверенного лица господина Щербинина. И еще несколько имен людей, которые работали на Щербинина или были его... гхм... товарищами.
Радовало только одно. Существуют еще и слухи-сплетни. Весьма любопытные и весьма многочисленные.
Молва приписывала всемогущему директору Сталинки многочисленные романы, любовные похождения, трех бывших жен и огромное количество как законных, так и не очень детей.
Мои мысли неожиданно для меня самой перескочили на другую тему.
Ничего у меня с машиной не получится. Права-то у меня есть, а вот медицинская справка давно просрочена. Нужно заново медкомиссию проходить, а времени на это нет. Алинка мне справку, конечно, сделает, но опять же это время, а времени... Сейчас мне нужно быть вдвойне осторожной, не следует мозолить глаза представителям органов. По крайней мере, пока.
Чтобы сменить «пластинку», я предприняла активные действия по добыванию сведений о Ельчанинове. И желательно, не двигаясь с места.
Мне нужно было стать секретарем-референтом.
Впрочем, я не слишком себе представляю, что такое референт, но звучит красиво. Не просто машинистка и «автоответчик» на телефоне, а референт.
Только я слишком ленива.
Это же надо научиться работать с компьютером, факсом и всякой другой ерундой, которая называется оргтехникой. Нет уж, спасибо!
Единственное, чем я владела, если не в совершенстве, то уж точно неплохо, это телефоном.
Итак, нужно прояснить личность Ельчанинова.
С задачей я не справилась... Или справилась? Ну, это как посмотреть.
Я обзвонила всех знакомых и приятелей, которых могла вспомнить, задавая им один и тот же вопрос: «Что знаешь об Илье Владимировиче Ельчанинове?» Результаты социологического опроса не дали ровным счетом ничего.
Многие вообще не знали, кто это такой. Некоторые что-то слышали, но ничего интересного или предосудительного вспомнить не могли. И только Галка вспомнила, что ее знакомая работала у Ельчанинова психологом. Мне тут же стало любопытно, зачем в строительной фирме психолог? Выяснять психические отклонения у кирпичей?
Впрочем, нет, я не права. Там, где работают люди (а в фирме Ильи их было предостаточно), наверное, действительно необходим психолог. И эта психологически подкованная женщина может изобразить мне подлинный портрет бывшего начальника.
Я было возликовала, но, оказалось, напрасно. Мадам изволила выйти замуж и укатила с мужем на постоянное местожительство в город-герой Минск. Пообещав Галке оплатить телефонный счет, я умолила подругу позвонить в столицу Белоруссии.
Прождав около часа, я коршуном бросилась к зазвонившему телефону. Галка вкратце пересказала мне разговор с приятельницей. Она пела своему бывшему работодателю такие дифирамбы, что я даже засомневалась, уж не влюблена ли в него баба?
Словно угадав направление моих мыслей, Галка сказала:
— Ты не думай, она женщина проницательная. Умница. Все недостатки человеческие видит.
— Ага. И с ее точки зрения, у Ельчанинова недостатков не наблюдается, — съехидничала я.
— Она этого не говорила, — рассудительно заявила Галка. — Просто констатировала, что человек он хороший.
— Ага.
— А зачем он тебе? — подозрительно поинтересовалась Галя.
«Нужно срочно что-то придумать!»
— Да у Поливалки на него виды появились... — туманно объяснила я. Услышав об Ирке, Галюня не удивится. Однако может резонно спросить, а при чем тут я.
Но, к моему огромному облегчению, Галка попрощалась и положила трубку.
Пусто-пусто, как в домино. Ну, что ж,..
Немного расстроившись, я приготовила ужин, потом. почитала и завалилась спать. Больничный кончился, завтра заступаю на трудовую вахту.
В понедельник, вернувшись с работы, я «села на телефон». Предстояло найти Лешку Егорова, соседа по двору и товарища по детским шалостям. Наше общение давно уже носило эпизодический характер, но меня это не смущало. Алексей сменил множество работ. Однако меня интересовала его недавняя служба на местном телевидении.
Вчера Ирка поведала мне, не сведущей в амурных делах местного бомонда, что полгода назад Борис Щербинин развелся с очередной женой. А ею была Стефания Остапчук, диктор этого самого местного телевидения. Вот на нее-то я и захотела выйти с помощью друга детства.
Нашла я Леху довольно быстро. Выяснилось, что мой бывший; сосед пребывает сейчас в состоянии творческого полета, то есть сидит без работы.
— Лешенька, ты Стефанию знаешь? — бросила я пробный шар.
— Файку-то? А то! — как-то странно хихикнул Егоров.
— Нет. Ты не понял. Меня интересует Стефания Остапчук, телевизионный диктор.
В ответ на мои слова последовал раскат дурного хохота.
— Она такая же Стефания, как ты Ксения! Насмотрелась, дура, бразильских сериалов и переименовала себя по их образу и подобию!
— Кто? — ничего не поняла я.
— Да Остапчучка же! — нетерпеливо объяснил Леха.
— Теперь понятно, — кивнула я, словно собеседник мог меня видеть. — Солнышко, мне очень нужно с ней познакомиться и поговорить. Дело есть. Вы в каких отношениях?
— В прямых, точнее, в горизонтальных! — хихикнул Егоров.
