Контакт с Леськой и ее мамой прервался сразу. Буквально на второй день их пребывания в Риме выяснилось, что Леся страшно заболела, и Валентина Петровна сбилась с ног, принимая меры к выздоровлению дочери.
– Галочка! – захлебывалась она в телефоне. – Не пойму, что с Леськой!
– А что с ней?
– Лежит пластом. Температура высокая, ничего не болит. Только слабость.
– Господи! А что же делать? Может, врача как-то можно вызвать?
– Да можно, конечно! – Тут Валентина Петровна понизила голос. – Только Леська не гражданка Италии. У нее нет ни паспорта, ни страховки.
– И что?
– Врач дорого обойдется. Луи ни в какую. Никаких врачей, говорит. И так навязались на мою голову.
Она тяжело вздохнула. В голосе послышались слезы:
– Я попробую отвезти ее в муниципальную больницу, но не представляю, окажут ли ей там помощь.
– Ой, Валентина Петровна! Да что ж это такое? Прямо беда за бедой! А сколько стоят услуги врача?
– Ну если перевести в доллары, чтобы тебе понятней было, – она быстро прикинула в уме, перевела лиры по курсу в доллары, – получилось где-то долларов сто—сто пятьдесят. А еще лекарства. Есть у меня, правда, немного денег отложенных, но я думала что-то Лесечке купить из одежды. А теперь даже не знаю.
– Валентина Петровна! – извиняющимся голосом начала Галя. – Вы меня простите, конечно, что я со своими проблемами. У вас и так, помимо меня… Просто дни идут, я сижу здесь одна…
– Галочка! Видишь, как все повернулось! Боюсь, не помогу я тебе сейчас ничем. Мне бы Леську на ноги поставить. Ты вот что. Во-первых, не стесняйся насчет еды. Консервы какие, макароны, что найдешь. Я с ней решу эти вопросы потом. А во-вторых, – она замялась, замолчала, – с работой пробуй как-нибудь сама. И прости меня, Галочка!
Связь была односторонней. Ни Леся, ни Валентина больше не звонили. Галя ходила из угла в угол, маялась от безделья, неизвестности и безденежья и совершенно не представляла себе, как ей быть. Об обратном пути не могло быть и речи. Оставалось у нее где-то глубоко в сумке спрятанные сто двадцать пять долларов, но они были припасены на совсем уж крайний случай, хотя ту ситуацию, которая случилась с ней, можно было смело считать крайней.
Обзор кухни привел к неутешительным результатам: две банки тунца, с полкило макарон, пара луковиц, четыре морковки. Нашелся еще джем, крекер, чай, сахар. Пожалуй, все. Галя заглянула в морозильник. Там обнаружилось полпачки цветной капусты.
Из этого нехитрого ассортимента она сварила суп. Ела суп и пила чай.
Для того чтобы выйти на улицу и хоть куда-нибудь двинуться в поисках работы, Галя должна была хотя бы говорить на языке местного населения. Она знала только английский, но в Италии на нем мало кто говорил.
На книжных полках у Веры ей удалось найти русско-итальянский разговорник. Два дня она сидела над ним, перечитывала фразы, повторяла, кое-что записывала в свою записную книжку и с ужасом рисовала себе картины своего блуждания по городу в поисках работы.
Да, действительно, смешно бы она сейчас смотрелась в своем коротком леопардовом платье и на высоких каблуках. Так смешно, что хоть плачь!
Ни Валентина Петровна, ни Олеся не звонили. Что с Леськой? Поправляется ли она? Удалось ли определить ее в больницу или хотя бы на консультацию к врачу, Галя не знала. Через три дня должна была вернуться Вера с ребенком. Галя и ждала этого, и боялась. Ждала, потому что с помощью Веры надеялась связаться с Валентиной Петровной, узнать об их делах и, чем черт не шутит, может… ну вдруг изменилось у них что-то к лучшему, и они возьмут ее к себе или хотя бы помогут с работой. А боялась того, что они с Верой им дозвонятся, а там все плохо, и делать ей ничего не останется, как убраться из Вериного дома в никуда.
На Галкино счастье, позвонила сама Вера. Узнать, как ее незнакомая гостья поживает, поливает ли цветы и что вообще нового. А что нового? Да ничего! Порядок навела везде, цветы поливаю, продукты съела.
– Да, пожалуйста, ешьте, что найдете. Там у меня еще в кладовке мука есть. Можете блинов напечь. Не стесняйтесь!
– Вера, спасибо вам огромное, что приютили. Я живу здесь очень аккуратно. Все помыла. Но не подумайте, это не потому, что у вас неубрано, а просто я здесь от безделья с ума схожу. Так я потихоньку все прибрала. Окна помыла, шторы постирала…
– Ой, Галочка! Да что вы? У меня руки до уборки совсем не доходят. А уборщицу нанимать дорого. Спасибо вам!
– Вера, вы не подскажете мне. Может, кому-то нужна работница. Я бы могла и с детьми сидеть, и за пожилыми ухаживать. Или по дому какую помощь, – Галя говорила со слезами в голосе. Положение казалось ей практически безвыходным. – И заработать негде, и узнать не у кого.
– Галя, я вам сейчас вот что скажу. Есть у меня несколько вариантов. Посмотрите на книжной полке. Ой, не помню точно на какой. Ну не важно, найдете. Книжица такая растрепанная, типа еженедельника или большой записной книжки. Видите? Нет? Бордового цвета. Там есть несколько телефонов, которые могут быть вам полезны.
– Да. Говорите, Вера, я пока смотрю. На полке нет вроде.
– Ну, значит в шкафу. Или в ящике стола. Надо же, не помню, куда я ее положила. Тогда запишите пока на бумажке, что вам нужно найти. На букву «А» найдете «Русское агентство» – это как раз место сбора русских, которые оказались в Италии по разным причинам. Там много всего интересного. Кто квартиру снимает, кто работой интересуется, кто родных ищет.
– Спасибо!
– Так, еще! Посмотрите на букву «Р» – Наташа.
– Почему так? Наташа на «Н».
– Нам надо «Р». Потому что под словом «работа» несколько имен. Так вот, вас интересует Наташа. Она, правда, периодически пропадает куда-то. Не очень я уверена, что лето она проводит в Риме, но все же попробуйте. У нее очень много связей, она реально помогает людям устроиться.
– Ой, огромное спасибо! – Галя записывала, а сама скользила взглядом по полкам книжного шкафа, не попадется ли на глаза большой бордовый блокнот.
– И еще! Погодите! Что-то еще я хотела сказать… Ах да! Газета! Есть газета, она, правда, на итальянском, но там очень много объявлений. – И она продиктовала название. Галя записала по буквам.
– Спасибо, Вера! А я могу звонить с вашего телефона. С городского?
– По Риму звоните, конечно. А за пределы лучше не надо. Связь дорогая. У меня, честно говоря, доходы не очень, извините.
– Да что вы? Это вы меня извините, – засмущалась Галина. – Вы меня ни разу не видели, а так помогаете.
Галя выполнила все Верины инструкции. Позвонила в агентство, потом Наташе, потом вышла в киоск за газетой. Решила, что раз уж она разменяла двадцать долларов для покупки газеты, то надо купить яиц, молока для блинов, крупы какой-нибудь, хоть кашу сварить. Маленькую баночку кофе взяла. Потом подумала, что неудобно оставлять хозяйку совсем без продуктов и накупила капусты, картошки, свеклы. Решила к приезду Веры борща наварить. Пусть постного, зато от души: с пампушками, с чесноком. Как они и мечтали с Леськой, когда в Рим отправлялись.
От двадцатки осталось немного. Галя пересчитала лиры в доллары – так было привычней. Четыре доллара. Тоже деньги.
Настроение поднялось. Появилась надежда. Да к тому же блины сделали свое благородное дело. На сытый желудок ситуация выглядела не так печально.
В агентстве ей продиктовали адрес и велели приезжать завтра с четырех до шести. Обещали дать какие-то телефоны, с кем-то познакомить. В общем, отнеслись с пониманием. Наташи дома не было. Гале ответили по-итальянски, что она будет через неделю. И Галя с радостью осознала, что вполне даже поняла ответ.
Газету вертела и так и эдак, пока не разобралась, где, кто и кого ищет в работники.
У Веры нашелся словарь. С этим словарем Галя не очень быстро, правда, но справилась с объявлениями. Раздел «няни» был довольно скуден, видимо, лето – не сезон для нянь, но несколько телефонов Галя все же обзвонила. Понимая все свои минусы – незнание языка, незнание города, она предлагала свои услуги за меньшие деньги, чем было указано в объявлении. Зато ей необходимо было проживание. Ей отказывали…
