— Привет, привет! — почти ласково ответил он. — Помогли, да не очень. Ноет, проклятая. Может, не от того лечим?
— От того, от того самого. Лечи как следует, а то зараза на все тело перекинется. А я тебе еще с лекарством помогу — сегодня после шести вечера поищи в правой урне у входа в зоопарк.
Не дожидаясь ответа, я повесила трубку. Вот значит как, припертый к стенке Самурай пытается выкрутиться, а Митрофан подозревает, что я им манипулирую, и до конца мне не верит. Размышляя об этом, я по чистой привычке отправилась за продуктами.
Только на обратном пути, проклиная крутые склоны оврага, я сообразила, что могла бы не таскать пакеты, а поехать в магазин на машине, как белый человек. Но желание повкуснее накормить Федьку взяло свое — я опять нагрузилась под завязку коробками с соками и йогуртами. Себя я решила побаловать странным сочетанием копченой форели и бутылки сливочного ликера. Имею право на маленькую радость!
Дома я застала гостей — за столом сидели Коля, Леха и Гриня и ели клубнику. Вид у них был благостный. Федька развлекал гостей, демонстрируя склеенный накануне из конструктора парусный фрегат.
Я вывалила пакеты на кухонный стол, стараясь случайно не брякнуть бутылкой с ликером. Потом поинтересовалась целью визита. Цель была вполне стандартной — вечером на Гринином подворье планировалась очередная пьянка с участием ближайших соседей — меня, бывшего кузнеца Прохора и веселой пенсионерки-самогонщицы Валентины Петровны. Повод для возлияния нашли уважительный — сегодня ночь накануне Ивана Купалы. В программу мероприятий даже внесли плетение традиционных веночков и их запускание по водам ручья.
Я пообещала непременно принять участие в этом действе, в основном, чтобы не позволить никому из собутыльников упасть носом в поток и захлебнуться. Вот только утопленников мне еще не хватало! Троица воспрянула духом и, получив у меня сотню на представительские расходы, чинно удалилась. Я велела Федьке собираться в зоопарк.
Наряженный в новенькие джинсы, футболку и кроссовки, мальчик в восторге рассматривал слонов и тигров. Мы пробыли в зоопарке целый день, пообедали в кафе, покатались на пони (вернее, это Федор катался, а я махала ему рукой) и съели бесчисленное количество попкорна, сладкой ваты и мороженого.
Ребенок, никогда раньше не видевший настоящих животных, если не считать шушановских собак, кошек и алкоголиков, готов был часами стоять у клеток с обезьянами, бегемотами и попугаями. Но у нас был лимит времени. Я строго проинструктировала Федьку, но он только плечами пожал — ничего сложного. Я так не считала, потому что понимала — за входом в зоопарк будет следить не одна пара глаз.
В половине шестого мы подошли к площадке, к которой сходились все аллеи звериного царства. Я уселась на скамейке в крайней аллее, а доедающий мороженое Федор с пакетом под мышкой независимо направился к выходу. На его лице красовался красный поролоновый нос, который покупали практически вес посетители зоопарка. Он прошел через правую левую калитку, бросил в урну обертку от эскимо и зашагал прочь. Только я одна знала, что вместе с бумажкой в урну полетела крошечная кассетка из автоответчика.
Через четверть часа я прошмыгнула в левый проход и стала поджидать мальчика. Он появился почти тотчас, уже без дурацкого носа. За это время он зашел в первый попавшийся подъезд, забрался на чердак и переоделся в летний костюм — шорты и майку желтого цвета. На ногах были легкие сандалии, на голове — белая кепка с огромным козырьком с японскими иероглифами. Свою прежнюю одежду он припрятал на том же чердаке.
В таком виде я принялась фотографировать ребенка у многочисленных фотографов, оккупировавших площадь перед зоопарком. Федька самозабвенно позировал около чучела довольно облезлого медведя, верхом на ослике и в обнимку с огромным Микки-Маусом. Я же, изображая умиляющуюся мамашу, неотрывно наблюдала за урной.
Мы уже набрали целую кипу поляроидных снимков, когда, наконец, откуда-то сбоку вынырнул здоровенный лопоухий детина, нахально сгреб металлическую емкость и попытался с ней удрать. Но тут на защиту казенного имущества встала бдительная дама, проверяющая входные билеты. С возгласом негодования она вцепилась в рукав верзилы и попыталась выяснить, куда он тащит бедную урну. Бандит, вероятно получивший строгие указания, молча пер напролом, пытаясь стряхнуть с себя повисшую на нем, словно бультерьер, пожилую леди. И так как они находились явно в разных весовых категориях парень весил никак не меньше полутора центнеров, а дама была чуть покрупнее Федьки — ему удалось протащить ее метров тридцать.
Наконец билетерша осознала, что остановить этот танк ей одной не под силу, сама отцепилась от похитителя и ринулась за подмогой. Пользуясь свободой, верзила мгновенно упрятал добычу в черный «джип» и умчался на нем. Народ, разинув рты, изумленно наблюдал странное похищение.
Теперь я могла быть спокойна — Самураю очень долго придется объяснять своему шефу, что он имел в виду, называя его «тормозом». И сомневаюсь, что Митрофана удовлетворят эти объяснения.
Мы с Федором тихонько слиняли к оставленной на платной стоянке машине и поехали домой. Правда, он заставил-таки меня заехать во двор дома, где переодевался, и сбегал за своей одеждой, переубедить его не рисковать не было никакой возможности. И еще я по дороге позвонила Митрофану из автомата. Он ответил, явно что-то жуя.
— Ну что, получил лекарство? — без вступления поинтересовалась я.
— А как же, — заверил он. В трубке что-то булькнуло, наверное он выпил за успех мероприятия.
— Надеюсь, что рецепт хороший.
— В самый раз. Но хотелось бы познакомиться и с доктором. — Голос его звучал миролюбиво, но мне сейчас было не до визитов.
— Как-нибудь в следующий раз, сегодня я уже приглашена в другое место, — отказалась я, имея в виду запланированную пьянку у Грини.
— Ну, как знаешь. Если передумаешь, звони. — На этот раз он отключился первым.
Федька, вертевшийся рядом, с интересом вслушивался в разговор.
— Ты правда хочешь с ним встретиться? — изумился он.
— Не сейчас, пока еще рано расслабляться. Посмотрим сначала, что дальше будет, — вздохнула я. Не нравилось мне благодушие Митрофана, хоть режьте.
Вернувшись домой, мы занялись хозяйством — сварили суп и доели клубнику. Гулянка у соседей уже началась, но я крикнула им, что приду после того, как уложу Федора, и они не стали возражать.
С нетерпением мы ожидали местных новостей — до них еще было больше часа. Поэтому мы занялись глобусом — я показала Федору континенты, место, где находится наш город и где Москва. Потом он самостоятельно стал разыскивать почему-то страшно интересовавшую его Японию, а я прилегла на диван и незаметно задремала. Федька разбудил меня, когда по телевизору забренчали позывные нашей странноватой областной передачи.
По моему мнению, режиссера этой халтуры давно надо было выгнать с телевидения взашей. Заставка, изображающая главную городскую достопримечательность — памятник основателям города, так выцвела и обтрепалась, что наводила на мысль о том, что ее изобразили еще сами основатели. К тому же она постоянно тряслась, как будто ее держал какой-нибудь пропойца. А может быть пропойцей был оператор, и тряслась в его руках телекамера? Во всяком случае, опухшая физиономия набриолиненого диктора не вызывала сомнений в его пагубных пристрастиях. Второй диктор молодая худосочная девица, накрашенная сверх меры, страдала косноязычием и излишним апломбом.
Именно она, сделав значительное лицо, поведала с места в карьер о том, что нашими доблестными органами милиции раскрыто громкое преступление убийство Всеволода и Алисы Бушуевых. Убийцы — ближайшая родственница Бушуевых и его компаньон задержаны. Вернее, родственница явилась в прокуратуру с повинной, а компаньон, находящийся в настоящее время на лечении в больнице, взят под охрану в палате.
Можно подумать, что его до этого не охраняли!
Потом быстренько показали взвод милиционеров, дружно несущийся куда-то вместе с огромной овчаркой, совершенно постороннего мрачного типа в наручниках, какого-то коротышку в белом халате, старательно трясущего пробиркой, и начальника управления внутренних дел нашего города, что-то бубнящего в трубку телефона. Вся эта каша должна была доказать миру, что наша милиция не дремлет и успешно ловит всяких гадов.
Мы с Федором переглянулись и дружно фыркнули. Мы-то знали, как оно на самом деле было — Симу, небось, в прокуратуре до сих пор поят успокоительным, если еще не сдали на руки психиатрам. О судьбе трех ранее арестованных даже не заикнулись. Надеюсь, что их все-таки не забыли выпустить на свободу.
Когда ребенок лег в постель с книжкой из серии «Детская энциклопедия», которую страстно полюбил и надеялся с ее помощью узнать абсолютно все про весь мир, я вышла в сад. Сгущались сумерки, пахло ночной фиалкой, за забором слышалось дружное пение.
