— О, как вы были жестоки, что не сказали мне этого сразу! — воскликнул Роберт. — Чего мне стоило заглушить свою совесть!.. А между тем, если бы я знал истину, я с радостью повиновался бы вам, без всяких оговорок. Вы говорите, что я пожертвовал бы своей честью для Марии Сэйтон, если бы она потребовала это? Да, это так, но в следующую же минуту я убил бы себя или предал бы в руки регента, чтобы он беспощадно наказал меня. Я не был бы в состоянии вынести ваш гнев и сделал бы все, что вам угодно. Но разве вы могли бы уважать бесчестного человека, могли бы довериться тому, кто нарушил свою клятву?
— Не знаю! — задумчиво ответила королева. — Однако ты должен оставить меня, — прибавила она, как бы вдруг заметив, что Роберт остается слишком долго с ней наедине.
Мои придворные дамы, вероятно, негодуют, что ты уже целый час сидишь в моей комнате. Скажи скорее, что тебе сообщил посланный регента?
Сэррей, не колеблясь, рассказал ей все то, что узнал от Брая.
— Прекрасно, — заметила она, когда Роберт окончил свой рассказ, — мы найдем средство перехитрить этого Брая. Узнай, как он думает расположить своих людей. Сегодня ночью мы с тобой увидимся и переговорим о дальнейшем. Время проходит, а мой посланный, которого я отправила в Дэмбертон, может каждый день вернуться обратно. Приходи ко мне вечером, как только я отпущу своих камер-фрейлин. Войди в ту комнату, за дверью которой ты подслушивал наш разговор, оттуда пройди по галерее до лестницы, где тебя будет ждать наш духовник. Никто во всем замке, за исключением этого священника, не должен знать, что ты — мое доверенное лицо. Бант спрячь! Ну, иди!.. Я надеюсь на твой ум, думаю, что у тебя хватит ловкости для того, чтобы обмануть посланца регента.
Она сделала такой величественный жест рукой, чтобы Сэррей удалился, что юноша вздрогнул.
— Можно мне поцеловать вашу руку? — смущенно спросил он.
Королева, смеясь, протянула ему руку и прошептала:
— Сначала месть, а затем награда!
IV
Когда Роберт, выйдя от королевы, проходил по комнате, в которой собралась свита, ему казалось, что все присутствующие видят на его лбу печать предательства. Он собственно не нарушил своего слова, так как поклялся положить свою жизнь за Марию Стюарт и ни одной минуты не сомневался, что регент точно так же, как и Мария Лотарингская, преследует лишь личные цели; но сознание того, что он пошел на сделку, точно продал себя, угнетало его до последней степени. Совсем иначе чувствовал он себя, когда его сердце было полно любовью к Марии Сэйтон. Но молодая девушка позорно осмеяла его любовь!
«А можно ли верить Марии Лотарингской? — вдруг подумал Роберт. — Не изменит ли и она? Она потребовала от меня самой большой жертвы и затем отпустила так холодно, точно совершенно позабыла, какую цену предлагала за эту жертву. Может быть, теперь, достигнув своей цели, она оттолкнет меня? Нет, нет, это невозможно! — поспешил успокоить себя Роберт. — Если бы Мария Сэйтон не обманула меня, — продолжал он развивать свою мысль, — то вдовствующей королеве не удалось бы достигнуть своей цели».
Вся горечь, накопившаяся в душе Роберта при сознании, что он нравственно опустился, была направлена теперь против Марии Сэйтон, той девушки, которую он любил чистой, бескорыстной любовью!
В коридоре Роберта встретила сама Мария Сэйтон.
— Вы были у вдовствующей королевы, — прошептала она, — если вы рассердили ее, то будьте осторожны: Мария Лотарингская и так страшно зла на регента за его письмо. Заставляйте слуг пробовать все кушанья и напитки, которые будут подаваться вам. Но что с вами? Почему вы так странно улыбаетесь? Вы смеетесь над моими опасениями? Право, вы еще не знаете характера Марии Лотарингской.
Молодая девушка проговорила последние слова с видимой тревогой, в ее дрожащем голосе чувствовалось горячее, непритворное чувство. В другое время оно не ускользнуло бы от внимания Роберта, но теперь оскорбленное самолюбие, сознание своего неблаговидного поступка делали его глухим и немым ко всему окружающему.
— Берегитесь, прекрасная леди, — насмешливо ответил он, — я моту возгордиться и подумать, что вы желаете из ревности очернить свою повелительницу.
— Из ревности? — воскликнула Мария, и краска негодования залила ее щеки, а глаза вопросительно смотрели в лицо Роберта, как бы сомневаясь, действительно ли он позволил себе такую грубую выходку.
— Да, из ревности и досады, что, может быть, и другой женщине удалось одурачить влюбленного пажа, — ответил Сэррей. — О, я знаю, что тут не может быть и речи о ревности любви, так как я никогда не был настолько тщеславен, чтобы надеяться на серьезное чувство с вашей стороны. Да, прекрасная миледи, я был уверен, что вы можете снизойти лишь до мимолетной милости.
— Вы были совершенно правы, Роберт Говард, — гордо заметила Мария Сэйтон, хотя ее голос дрожал от обиды, — Мария Сэйтон не отдает своей любви глупцам, а тем более жалким людям.
Она повернулась к Сэррею спиной и быстрой походкой направилась к двери.
— Я был бы жалким человеком, прекрасная леди, если бы вам удалось завербовать меня в число ваших глупых поклонников! — крикнул Роберт вслед молодой девушке, изнемогая от чувства стыда, горечи и раскаяния.
Мария Сэйтон остановилась у дверей, на ее глазах дрожали слезы, а лицо приняло выражение горя и презрения.
— Роберт Говард, вы достигли того, что я стала презирать вас, — проговорила она, — ваши недостойные насмешки доказывают, что вы не заслуживаете ни участия, ни сострадания.
Молодая девушка давно скрылась, а Роберт все стоял на одном месте, точно пригвожденный. Слова Марии Сэйтон проникли в его душу.
«Ну, что же, — подумал он, — пусть презирает! Я и сам презираю себя. Но разве не хвастала она перед другими своей силой надо мной? Если она даже никогда не любила меня, то та минута, в которую я хотел пожертвовать для нее всем, тоже должна была быть для нее святыней. Нет, нет, нужно выбросить ее образ из своего сердца. Только холодный разум не обманывает. Я покажу Марии Сэйтон, что быстро утешился и презираю ее не меньше, чем она меня. Мария Лотарингская поступает честнее. Она требует, но предлагает и награду за свои требования».
Роберт вернулся к Браю в сильно возбужденном состоянии; его глаза сверкали мрачным огнем, лицо горело, сердце учащенно билось.
— Честное слово, женщины, видно, разгорячили вас, — засмеялся стрелок, встретив Роберта и испытующе глядя на него. — Могу себе представить, сколько они испускают яда по поводу письма графа. Да, Джеймс Гамильтон не станет рассыпаться в комплиментах.
— Этого никто не требует, — недовольным тоном возразил Роберт, — но — Простите меня, Вальтер! — нельзя не сознаться, что не особенно благородно третировать женщину, сидевшую когда-то на шотландском троне, как презренную тварь.
— Вот вы как заговорили? — проворчал стрелок. — Вижу, что бабьи слезы тронули ваше сердце! а я, приятель, скорее поверю клятвам влюбленного, чем слезам женщин!
— Что же? Каждый молодец на свой образец! — пренебрежительно заметил Сэррей.
— Замолчите, Роберт Говард, — воскликнул Вальтер, вскакивая с места. — Даю вам слово, что, если бы кто-нибудь другой произнес эту фразу и таким пренебрежительным тоном, я, нисколько не задумываясь, поднял бы против него свой меч. Но на вас я не сержусь. Вам лучше, чем кому бы то ни было известно, что мое сердце не остается непреклонным перед слезами одной из женщин, поэтому ваша фраза неуместна. Я не похож на вас лишь в том отношении, что умею отличать голубя от крокодила. Эта вдовствующая королева — холодная, гордая, бессердечная женщина. Она готова пожертвовать собственным ребенком для удовлетворения своего тщеславия; и доказательств этого недалеко искать. Ее слезы — это слезы бессильной злобы. Для того, чтобы отомстить, она готова пустить в ход и нож и яд, она ни перед чем не остановится.
— Но она все-таки женщина. Не забывайте этого, Вальтер Брай! — возразил Роберт.
— Называйте ее женщиной, если хотите, хотя в ней нет ни одной женской черты, за исключением ревности и низменной злобы, — проговорил Брай. — Скажите, кто из женщин способен предложить свою руку и сердце мужчине, которого она ненавидит, с единственной целью разделить с ним власть?
— Разве вдовствующая королева способна на это? Не думаю! — усомнился Роберт.
— Не только способна, но и предлагала себя в жены регенту, — ответил Брай. — Регент отклонил эту честь, и с тех пор Мария Лотарингская ненавидит его с удвоенной силой. Она противится союзу с Францией, к которому стремится регент, имея в виду благо. Шотландии и Марии Стюарт.
— Это — неправда! — горячо возразил Роберт. — Наоборот, вдовствующая королева желает, чтобы ее дочь поехала во Францию.
— Да, для того, чтобы надеть на себя шотландскую корону, она готова расстаться с дочерью, — заметил Брай. — Регент требует, чтобы Мария Стюарт приехала во Францию как шотландская королева, он хочет сохранить для Марии Стюарт корону. Только на таких условию регент соглашается, чтобы Мария Стюарт вышла за французского дофина. А вдовствующая королева соглашается на брак Марии Стюарт без всяких условий. Надеясь на помощь Марии Лотарингской, французы отклоняют справедливые требования регента. Всем известно, что вдовствующая королева тайно принимает французов, идущих против регента. Чтобы не дать возможности этим заморским птицам перелететь на наш берег, я везде расставлю свою стражу. Я надеюсь, что вы, как честный человек, не измените клятве, данной регенту, несмотря ни на какие женские слезы. Ну, спокойной ночи! Завтра навестите меня, мы еще с вами потолкуем.
