Мне это нравилось, но казалось странным.
Я двинулся по Макунадо на восток, прошел переулками четыре квартала до Магнолии и зашагал по ней на восток к Площади принца Гуэльфо. Размерами она чуть больше носового платка. Я задержался, чтобы заглянуть к Френкельджину, продавцу сосисок, и получить сочную горячую сосиску на булочке, обильно украшенную сырым луком. Поедая сосиску, я брызгал жиром во все стороны и осматривался. Френкельджин умеет видеть. Он больше похож на мебель, чем на живое существо. На него не обращают внимания. Дополнительной маскировкой ему служит то, что он лишь отчасти человек.
Он также информирует Дила Релвея. Однажды я видел его с отчетом в Аль-Харе. Он меня не заметил.
Я задал несколько ненавязчивых вопросов, в основном из любопытства. Главной причиной моего визита была сосиска.
Если у Страфы и имелись недостатки, так это ее пристрастие к здоровой пище. Я так и не смог убедить свою невесту, что толстые, жирные колбаски в больших количествах – отличный обед.
Я решил не упускать момент и взял еще одну сосиску. Затем, счастливый и сытый, возобновил путь к конюшне Плеймета, уверенный, что не стану тамбурмажором на очередном параде. Я не обращал внимания на собак. Город кишит бродячей живностью, которую, как и крысюков, люди редко замечают.
Могло ли отсутствие интереса ко мне объясняться тем фактом, что какой-то умник повесил на меня магический маячок? Или я шарахаюсь от теней, и моя персона больше никому не нужна?
Эго на этом не раздуешь. Получается, и друзья, и враги нашли себе лучшее занятие. Я стал вчерашней новостью.
Даже моя собственная жизнь не могла больше крутиться исключительно вокруг меня.
Я вышел на финальную прямую, поднимался по небольшому склону, пыхтя и говоря себе, что давно пора вернуть форму.
Лучше всего мне удаются мысленные физические упражнения.
Несмотря на решение поддерживать бдительность на самом высоком уровне, я не сразу осознал, что уже не один.
30
Ко мне присоединилась лохматая двадцатифунтовая дворняга каштанового окраса, трусившая у моей правой лодыжки с таким видом, словно она была здесь всегда, и в этом заключался смысл ее жизни.
– Проваливай, псина. Ты для меня слишком стара.
Псина наградила меня собачьим эквивалентом восхищенной улыбки. Я заметил, что это создание женского пола. И что с того? Дворняга – она дворняга и есть. Мне они ни к чему.
Мой брат Майки постоянно таскал домой дворняг. Мама с этим мирилась, хотя обычно через несколько дней они «убегали». Майки всегда все делал правильно.
А вот если бы живое существо привел домой я, у мамы случился бы припадок. Хотя мои существа были намного прикольней. Например, детеныш мастодонта. Или хищный громовой ящер. Мелкий, высотой до бедра, питающийся крысами и кошками.
Еще одно знамение времени. Сейчас их почти не встретишь.
Эта собака определенно была дамой. Она не слышала того, что не хотела слышать. Сопровождала меня, куда бы я ни направлялся.
Я тихо зарычал. Каштанка зарычала в ответ, поддерживая добродушную беседу. Каштанка – потому что я такой сообразительный, хотя мог бы с тем же успехом назвать ее Пятнашкой. На горле и задней левой ноге собаки красовались белые пятна. Ее хвост был сломан.
Пока я изучал привлекательные черты псины, еще одна собачья леди заняла почетное место слева от меня. Она была такого же размера, как первая, но у нее в роду явно имелся бульдог. Уродливая настолько, что глаз не оторвешь. Судя по всему, она не могла похвастаться приятным характером Каштанки.
Зато страдала тем же нарушением слуха.
До конюшни Плеймета оставалось не больше сотни ярдов. Там я и проверю, не сунул ли кто-то стейк мне в карман. Я видел Плея собственной персоной, болтавшего с клиентом, который желал оставить у него лошадь. Кляча покосилась в мою сторону и печально фыркнула.
Ну вот. Все они жаждут моей крови. Никто мне не верит, но я не смог найти ни одного доказательства противоположного. Хотя эта конкретная кобыла не бросала мне вызов. Ей просто не нравилось быть на одной улице с жуткой тварью Гарретом.
О да. Она догадывалась, кто я такой. Опознала меня. Эти монстры владеют телепатией.
Из темной подворотни вылетела Крошка Му. Она врезалась в меня на полном ходу. На ней был тот же наряд, что на кладбище. И ничего нового она не сказала.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – И заколотила меня кулачками в грудь.
Собаки плясали рядом, возбужденные, но сохраняющие нейтралитет.
Плеймет побежал к нам.
Я ухватил девицу, перекинул через плечо и пошел к нему, а он немедленно доказал, что помощи от него не дождешься.
– Отпусти ее, Гаррет. Люди же смотрят.
Тут он не ошибся. Зрители не всегда склонны сочувствовать тридцатилетнему мужику, волочащему молодую девушку, которая кричит и брыкается, хотя производимый ею шум и придает событиям сходство с домашним скандалом. Толпа может сначала разобраться со мной, а потом изучить факты, и девчонка успеет скрыться.
Но люди не слишком торопились на выручку, возможно, из-за собак. Теперь их было четверо, и они превратили развлечение в замечательный собачий праздник. Они тявкали. Они повизгивали. Они радостно прыгали туда-сюда. Ну какое это похищение?
Я громогласно сообщил, что на сей раз мамочка ей голову оторвет. Опустил девчонку на землю, но ухватил ее за правую руку, маленькую, пухлую и горячую. Мы нырнули в жилище Плеймета.
Плей завел внутрь клиента и его животное, бормоча:
– Ну и дети нынче пошли. – После чего добавил: – Собак в кабинет, Джи, не к лошадям.
Джи?
Я повел за собой псов, не выпуская мою новую юную подружку. Дворняги оказались сговорчивыми, девчонка – вялой. Сейчас она выглядела пристыженной. Не поднимала глаз и двигалась как во сне.
Готовилась дать деру при первой возможности.
Я закрыл дверь на улицу.
Собаки уселись или улеглись. Каштанка расположилась на животе перед входной дверью, устроив морду на лапах, с обожанием глядя на меня. Остальные казались не столь дружелюбными.
Судя по всему, Каштанка была леди-боссом.
– Как тебя зовут? – спросил я девушку. По-прежнему держа ее за руку.
Она посмотрела на меня, словно вопрос ее смутил, потом опустила глаза в пол. Тихим голосом произнесла:
– Ненавижу тебя.
– Со словарным запасом у тебя не очень, крошка.
Я усадил ее в кресло и отошел в сторону. Она поерзала, устраиваясь.
– Значит, без имени? А где ты живешь?
Этот вопрос оказался таким же сложным.
– Ну ладно. Кто твои родители?
Ничего. Я задал еще несколько вопросов и не получил никакой информации. У меня создалось впечатление, что она не понимала, о чем ее спрашивают. Девочка еще раз тихо и печально напомнила, что ненавидит меня, но с каждым новым вопросом все больше уходила в себя, все сильнее смущалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
